Фестиваль - Сергей Власов

– Ну, где-то как-то…

– Ничего ты не помнишь, а я помню. На четвертом этаже ресторана Дома кино собрался весь бомонд. Весь! Все ждали эту заморскую шалашовку, хотя, мне она, в общем-то, нравилась.

– Ну и что?

– Да ничего. Ждали-то все, а шампанское с ней в течение часа, пока она обедала, пил один Бизневский.

– А ты?

– Что – я? Я сидел рядом, я ж ни по-английски, ни по-французски, как ты понимаешь, ничегошеньки ни бум-бум.

– Ну, кто на кого произвел большее впечатление?

– Мы ей простили все недостатки, одним из которых был тот, что она постоянно ела. Между прочим – громко чавкая и отрыгиваясь. Как интеллигентные люди мы этого, разумеется, не заметили, потому что все ее внешние характеристики на тот момент были заложены самой природой: неровные зубы, крашеные волосы, мальчиковая стрижка. У нас с ней сложилась атмосфера взаимного доверия – и это главное. Мы выступали от имени страны.

– А слюной не подавились?

– А она ела что-то заморское. Я и сейчас не очень-то понимаю во всей этой заморской кухне, а тогда-то уж…

– Пойдем, я лучше тебе покажу свою избушку.

Избушка представляла собой теремок по размерам больше, чем дача Златопольского, раз в десять, в бассейне вполне могла разместиться подводная лодка средних размеров в сопровождении дивизиона аквалангистов, которые в свою очередь находились бы под присмотром водолазов-глубинников. Этажей было три, пахло свежевыструганными досками и чем-то пряным. Баня-сауна находилась здесь же, дежурившая возле нее горничная четко, по-военному сообщила, что все давно готово для помывки.

Поднимаясь по скрипучим ступеням резко вверх, писатель понял, что до самого верха может и не дойти.

– Слушай, мне уже все нравится. Может, пойдем назад?

Однако сорокачетырехлетняя «антилопа», вероятно, занимающаяся подобным променадом по несколько раз в сутки, ответила категорическим отказом. Она протянула в качестве помощи оголенную, пахнущую всеми ароматами Булонского леса руку и, когда Сергей за нее ухватился, резко дернула ее на себя.

– Сейчас я покажу тебе одну очень хитрую штучку.

«Неужели она имеет в виду свое главное достояние? – с горечью подумал литератор. – Этого мне еще не хватало. Мне бы сейчас просто полежать где… Без упражнений…»

Штучка оказалось чемоданом космической спецсвязи.

– Таких во всей стране всего пять штук, – похвасталась хозяйка. – Три у «Банана», один – у «Моржика» и один – у меня.

– Очень впечатляет, – крайне неестественно попытался умилиться Флюсов. – А тумблеров сколько, кнопочек разных…

– Хочешь, подарю?

У Сергея Сергеевича подкосились ноги. «Так и знал, блин!»

– Полина Викторовна, вы явно переоцениваете мои скромные сексуальные возможности.

– Дурак. Я ж по-дружески.

– Ну да. Дру-у-ужба – фроиндшафт, дру-у-ужба – фроиндшафт. Полиночка, я зверски устал. Пойдем лучше выпьем.

– Не найдя понимания, хозяйка немного расстроилась:

– Какая же ты все-таки гнида…

– Гнида, гнида! – радостно согласился Сергей и быстро юркнул к лестничному проходу.

Удобно расположившись в кресле-качалке возле отдающего ароматизированной хлоркой бассейна, Сергей Сергеевич закурил. Мятные сигареты приятно щекотали нос, волнуя воображение. Он на секунду зажмурился и тут же почувствовал невыразимую тоску в груди и тяжесть в коленях. Осторожно приоткрыл щелочку правого глаза и чуть не подавился слюной. Элегантное туловище Полины, по-хозяйски расположившись на них, уже пыталось с помощью рук обхватить его неслабую шею. Однако ей это не удалось. Писатель отстранился и томно произнес:

– А перстень-то с брюликами зачем нацепила? Купаться же собирались.

Горничная подкатила столик с выпивкой, на этот раз это были легкие французские вина.

– Ну что, милый, за удачу, – сказала Полина и, чокнувшись с литератором и выпив до дна, начала расстегивать бюстгальтер.

– За нее, родную… – осушил фужер Сергей Сергеевич и, обреченно уронив голову и закрыв глаза, стал имитировать громоподобный храп.

– Негодяй…

Глава тридцать пятая

Возвратившись в офис, Флюсов тут же собрал экстренное совещание. Все службы по очереди докладывали о готовности проведения фестиваля симфонической авангардной музыки.

Как всегда с чемоданом прибыл Бизневский и, скромно усевшись как бы в качестве стороннего наблюдателя прямо напротив Вани Райляна, достал блокнот с ручкой.

Докладчик Сергей Козик заверил присутствующих, что мероприятие пройдет на самом высоком организационном, политическом и творческом уровне. Трудность была одна – кем набивать Концертный зал имени Чайковского. Проблема оказалась существенной: не то что за деньги, а и бесплатно загнать или заманить нормального человека на прослушивание авангардных музыкальных абстракций абсолютно не представлялось возможным.

– Может, нагоним солдат? – предложил докладывающий Козик.

– Я могу договориться с несколькими воинскими частями, – предложил полковник Сопылов. – Совершенно уверен – личный состав не подведет. У них в уставе написано: стойко переносить лишения.

Сергей Сергеевич расстегнул пиджак – ему стало жарко, авантюра вступала в заключительную стадию, и провести ее необходимо было на одном дыхании, без сучка и задоринки, не расслабляясь и не давая расслабляться другим. Это как в финальном футбольном матче: почти два часа пробегали, а все решается как всегда на последних секундах. Ты забиваешь – чемпион, тебе. – …Об этом было лучше сейчас не думать.

Он решительно попросил всех заткнуться и взял бразды правления в свои руки:

– То, что мы собираемся продемонстрировать продвинутой публике, в чистом виде музыкой не является. В принципе, любое искусство стремится к тому, чтобы стать музыкой, она универсальный язык общения, но у нас случай особый. Конечно, если бы фестиваль состоял из одного дня – дело другое, но у нас этих дней, дорогие друзья, целых четыре. Поэтому прошу учесть: нагнать людей на второй день будет сложнее, чем на первый, забить зал на третий будет невероятно сложно. А что делать с четвертым, последним, заключительным днем фестиваля, исключая фуршет, – вообще не понятно. Москва – город маленький, слухи с площади Маяковского разлетятся в секунду, как обезумевшие пчелы после дымовой завесы, созданной искусственно для отступления войск. Но нам-то надо наступать! Поэтому предлагаю всем собраться и за оставшиеся до торжественного открытия фестиваля трое суток мобилизовать свои внутренние и внешние, – генеральный директор кивнул девчонкам, – резервы и засучить рукава.

Начали думать и считать.

– Можно привлечь заводчан и колхозников за умеренную плату, – сказал старший офицер Виталик.

– Это важно, но не первостепенно. Давайте с главного. Сергей Александрович, – Козик поднялся со своего места, – на тебе кроме основных обязанностей – все ВИП-гости российского происхождения.

– У меня дипломатический корпус и спецслужбы с милицией, – напомнил Иван Григорьевич.

– Отлично. Я помню. Так… Девчонкам отдаем весь социальный сектор, высшие учебные заведения, школы и детские сады, я имею в виду – обслуживающий персонал. Поделите Москву на районы – и за телефоны. Привлекаем всех наших соратников. Света…

– У меня все готово, Сергей Сергеевич. Я уже переписала из вашего справочника все необходимые, отмеченные вами телефоны и даже кое-кому успела дозвониться.

– Хорошо. Сергей Александрович, сколько мы сможем выплачивать денег за посещение концертов за человека-место?

– Пока сказать трудно, но я думаю, в утвержденную вами на прошлой неделе смету должны уложиться.

– Так… Дополнительные средства – это я вижу по довольной физиономии нашего уважаемого Александра Александровича – нам уже доставлены. Правильно я понимаю?

Бизневский одобрительно кивнул и что-то пометил у себя в блокноте.

– Так… Теперь средства массовой информации и телевидение.

С места поднялась Валерия, к которой после изгнания Гали Монастыревой перешли все руководящие полномочия в данном направлении, и четко отрапортовала:

– Все предыдущие эфиры и статьи проплачены полностью и в срок, поэтому никаких трудностей с заключением новых договоров у нас практически нет. Писаться будут все четыре дня концертов плюс торжественные открытие и закрытие фестиваля возле памятника Маяковскому.

– С мэрией вопросы улажены?

– Да, все в порядке. Они даже просили для себя с десяток мест в партере.

– Сумасшедшие. Это они от жадности. Кстати про партер. Мне Иван Петрович Самокруткин не звонил? Он обещал подогнать полностью всю труппу своего театра. Нет? Света, сейчас же свяжитесь с ним.

– Можно я доложу по рекламной продукции? – тоненьким голосочком вежливо осведомилась Наташа.