Сиротка. Нежная душа - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Я схожу один, — предложил Тошан. — И оставлю дома Мукки, он засыпает на ходу.

Через четверть часа Эрмин открыла дверь своему мужу. Она ласково улыбалась.

— Я принес тебе нашего сына, — сказал он. — Эзебу хватит той еды, что мы собрали, до февраля! А ты, дорогая, просто чудо как хороша!

Он пошатнулся, пытаясь поцеловать ее в губы. Она вскрикнула.

— Но ты пьян! — сказала она с возмущением. — Тошан, тебе надо выпить кофе! И больше ни капли спиртного!

— Я тут ни при чем, — пробормотал он. — Это колядки!

Молодая женщина взяла у него из рук сына, до того закутанного, что виден был только кончик носа и лукавые глаза. Прибежала Лора с чемоданом в руке.

— Это Эзебу! — провозгласила она. — Зимой надо одеваться потеплее, это так же важно, как и хорошо кушать.

Тошан с улыбкой кивнул и нетвердой походкой удалился. Эрмин покачала головой.

— Да, чувствую, за столом будет весело, — тихо сказала ее мать.

И Лора не ошиблась: вскоре после полудня ее дом наполнился голосами, громким пением и смехом. Мирей поставила стол возле елки, как и на Рождество. Элизабет Маруа помогала ей накрывать к обеду с проворством опытной хозяйки.

— Десять приборов — это еще не самое страшное! — заметила домоправительница. — Когда мадам давала званые обеды в Монреале, во времена мсье Фрэнка, мне приходилось готовить на пятнадцать, а то и на двадцать персон!

Всюду царила праздничная атмосфера. Под навесом крыльца сверкали гирлянды, красовались еловые ветки и букеты остролиста. Электрофон работал без передышки. Симон менял пластинки, чередуя песни Ла Болдюк, особенно ее знаменитую «Праздник первого января», с произведениями классического репертуара, вальсами и французскими песнями Берт Сильва[44] — «Мастер по фаянсу» и «Закрой свои прекрасные глаза».

Мирей подала четыре горячих пирога с золотистой корочкой и начинкой из свинины, картофеля и лука. Жослин, который все еще был слегка навеселе после выпитого за утро карибу, открыл бутылки с пивом и красным вином. Гостиная служила одновременно и детским садом: дочка Бетти Мари спала на диване, а двойняшки — в своих колыбельках. Эрмин отметила про себя, что малышкам, похоже, нравится шум: они вели себя спокойнее здесь, чем в спальне на втором этаже.

Мукки немного поспал перед обедом и теперь качался на своей лошадке, а Шарлотта с Эдмоном присматривали за ним.

— Оставьте место для моего рагу! — предупредила гостей Мирей. — Это шедевр из индюшки с пряными травами, брюквой, говядиной и, конечно же, свиным шпиком!

Все собравшиеся сильно проголодались. Маруа, которые пришли в гости к соседям всем семейством, выглядели очень довольными. Их отношения с Шарденами складывались прекрасно, особенно после возвращения Жослина. Присутствие хозяина привнесло в дом порядок, по крайней мере, так считал Жозеф.

Лора, которую мутило от запахов горячего жира, ела мало, как птичка, однако ощущение полноты жизни не покидало ее. После стольких горестей и испытаний исполнилась ее заветная мечта — иметь настоящую семью. Взгляд ее светлых глаз остановился на Эрмин, что-то шептавшей на ухо Тошану; потом она посмотрела на Жослина, своего вновь обретенного мужа, который вернул в ее жизнь любовь, заботу, нежность и подарил неожиданную перспективу снова стать матерью. Шарлотту Лора тоже очень любила и охотно бы удочерила, если бы это было возможно.

— Видели бы вы лицо старого Эзеба! — вдруг сказал Симон, когда пришло время десерта. — Он дрожал от радости, разглядывая корзины со всеми этими вкусностями! Масло от Потвенов, горшок сливок, мешочки с горохом и фасолью…

— А одежда ему понравилась? — спросила Лора. — Я случайно видела его на улице перед Рождеством: его штаны протерлись до дыр!

— Он плакал от радости, — сказал Жозеф. — Особенно когда увидел шерстяной халат в шотландскую клетку. Сказал, что и спать будет в нем.

— А я подумал, что Иветта, его внучка, даже дверь нам не откроет, — добавил с улыбкой Арман. — Она бросила нам кусок сала с таким лицом, будто для собак.

— Но она все-таки дала его, — отрезал Симон. — Может, когда и сварит для Эзеба горячего супа…

Разговоры не умолкали. Говорили о холодах, обещавших в январе быть особенно суровыми, и о достоинствах мирской учительницы, которая жила в одной из комнат бывшего пансиона возле универсального магазина. Эрмин с удовольствием слушала и удивлялась, отчего так плакала утром. Тошан брал ее за руку, как только выдавался удобный момент, и малышки выглядели вполне сытыми после последнего кормления. Супруг положил ей на тарелку кусок кекса.

— Спасибо, — ласково сказала она. — Знаешь, я бы с удовольствием пошла с вами колядовать!

— Это дело для мужчин, которым и бочку выпить нипочем! — возразил он весело, но брови нахмурил.

Эрмин подумала, что ее муж очень привлекателен. Ей захотелось тут же сказать ему, как она его обожает, но момент явно был неподходящим. Мирей, только что вошедшая в комнату с блюдом, на котором красовался вкуснейший торт с сахаром-сырцом и сметанным кремом, вдруг застыла как вкопанная. Жозеф взял блюдо у нее из рук.

— В дверь стучат, — сказала домоправительница. — Ума не приложу, кто может прийти в такой день!

— Моя сестра Мари вполне могла приехать, — сказал Жослин. — Я отправил ей из Роберваля телеграмму: сообщил, что скоро стану отцом и сейчас самое время познакомиться с Лорой и Эрмин. Ответа я пока не получил. Сегодня — идеальный день, я как раз хотел благословить всю мою семью, потому что теперь я самый старший.

— Иди открой, Мирей! — приказала взволнованная Лора.

Однако ей совсем не хотелось увидеть на пороге Мари Шарден.

— Да, мадам. И впустить его в дом? Кто бы это ни был?

— Ну конечно!

Сквозь звуки музыки и громкий говор Эдмона, которому хотелось потанцевать с Шарлоттой, Тошан услышал лай собак. Молодой метис узнал глухой голос Дюка, похожий на волчий, и звонкое тявканье щенка хаски, которого он назвал Кьют. Это было одно из любимейших восклицаний Симона — «Cute!». Поскольку в переводе с английского «cute» означало «милый, хорошенький», Тошан решил, что это вполне подходящее имя для такого симпатичного пса.

— Дюк не ворчит, — сказал он Эрмин. — Я сказал бы даже, что он радуется. Он знает того, кто пришел!

У него не осталось времени для дальнейших предположений: вошла Мирей в сопровождении двух женщин. Обычно домоправительница с порога предлагала гостям снять пальто и головные уборы, но в этом случае было иначе. Собравшиеся, оторопев от изумления, смотрели на вошедших в гостиную женщин в длинных меховых куртках и шапках, покрывавших их черные волосы.

Тале, а одной из вошедших была именно она, сразу же захотелось повернуться и уйти. Роскошь помещения, море света, блестящие украшения и ароматы обильной пищи ошеломили ее. Она не ожидала увидеть столько незнакомых людей. Мужчины были в выходных костюмах, рубашках и галстуках, женщины — в элегантных платьях и украшениях. Глаза Талы затуманились.

— Мать! — воскликнул Тошан. — Как ты тут оказалась?

Он вскочил из-за стола, в то время как Жослин уткнулся носом в тарелку. Он бросил на Талу всего один короткий взгляд, но этого оказалось достаточно, чтобы ощутить неловкость. В своей одежде охотника-следопыта его любовница показалась ему убогой, не похожей на красивую смуглую женщину с дерзким нравом, вернувшую ему вкус к жизни.

— Тала! — поспешила Лора навстречу гостьям. — Я так рада вас видеть! Но как вам удалось совершить такое путешествие в эти ужасные морозы и в сильный снегопад? Проходите, садитесь с нами за стол!

У хозяйки дома о жене золотоискателя с Перибонки остались самые смутные воспоминания. И все же перед ней была женщина, когда-то принявшая ее под своим кровом, и вдобавок мать ее зятя. Ее появление стало полнейшей неожиданностью, и Лора растерялась, однако продолжала говорить самым радушным тоном:

— Эрмин предлагала вам провести с нами зиму, и я полностью ее поддерживала. Это не жизнь для одинокой женщины — оказаться на полгода запертой в доме посреди леса! Я очень рада, что вы приехали!

Индианка внимательно смотрела на Лору. Она тоже с трудом ее узнала, сбитая с толку короткими высветленными волосами и платьем, сшитым по последней моде.

— Я не хотела беспокоить вас в этот праздничный день, — сказала она тихо под пристальным взглядом Тошана. — Я была в Перибонке, когда один человек из Роберваля принес мне письмо от Эрмин, в котором она писала, что стала мамой двойняшек. Это было для меня огромной радостью. Упряжек сейчас на озере Сен-Жан много, лед крепкий, поэтому я легко перебралась на другую сторону.

Эрмин подошла к свекрови и обняла ее.

— Для этого нужно иметь немалое мужество, — сказала она. — Спасибо, Тала, что приехали. Я очень тронута.