Эквилибрист. Путь долга - Михаил Катюричев

— Господин барон, господин Васкар, там это, того. — Чуть отдышался и продолжил: — Это, значит. Солдаты у лесной заставы. Десятник Хоуп, значит, сказать велел — Траген. С дружиной.

Барон устало выругался и потребовал принести перо и бумагу. Попытался взять перо, выругался еще раз, и велел писать Карстену. Диктовал по горски, так что Васкар не понял ничего, только отметил удивление сотника. Глядя на осунувшееся лицо, трясущиеся руки, Годвер вдруг поймал себя на жалости к Старику и удивился. Вот уж кого, а темного… нет, никогда не было таких мыслей.

— Годвер, очнись! — Даркин уже закончил диктовку, — проводишь меня до замка. Карс, ты понял, что делать.

— Так точно, ваша светлость!

— Мэтр, вы уверены? Хоть охрану какую с собой возьмите, — Васкар с жалостью посмотрел на мага, едва удерживающегося в седле.

— Хоуп уже там, а больше и не нужно, — отмахнулся барон — толку–то? Так что ты давай в замок, порядок наводи. А я проедусь, побеседую с дорогим соседом.

Годвер покачал головой, но спорить не стал: знал, что бесполезно.

Мага принесли под вечер. Барон был чуть жив, а тащивший его мальчишка выглядел только чуть лучше. Пока ждали лекарку, капитан попытался узнать хоть что–то.

— Не знаю, что произошло, — покачал парень головой, — я на дереве сидел, оттуда все видел. Заставу–то сожгли, вот меня десятник и послал на дерево лезть, значит. Эти, пришлые–то стояли спокойно, ждали. А потом го…

Парень закашлялся, харкая кровью, но чуть позже продолжил:

— Господин барон, значит, приехал когда, один–то, они с их светлостью говорить стали. Я-то и не слышал ничего, но мирно говорили вроде. И этот, громадный их, светлость который, уже и людям своим рукой махнул — уходим, мол. Ан тут–то наш и взорвался. Словно в облако превратился многорукое и как начал крушить все вокруг, и своих и чужих не разбирая. И жуть меня такая пробрала, что чуть с дерева не упал. В ствол покрепче вцепился, глаза зажмурил, да только молитвы шептал, а кому — и того не вспомню. А как отпустило, я и смотрю — мертвые все, деревья словно после пожара, да барон в стороне лежит и не движется. Ан живой оказался. Я его взвалил, на спину, значит, и пошел. А как к деревне вышел и наши заметили — помогли.

Парень снова закашлял, глухо, страшно. Умер он к утру, и Марфа–лекарка только руками разводила. А к барону в спальню заходить отказалась, хоть казни ее.

* * *

Холод и тьма. И пустота, лишь серебряная нить под ногами, протянутая из бесконечности в бесконечность, да маленькая теплая звездочка где–то впереди. Такое уже было, там, после Кермонта: мертвая пустота, серебряная проволока, впивающаяся в ноги и предельное напряжение в попытке удержать равновесие. Вдруг проволока под ногами начинает покачиваться чуть не в такт, словно кто–то неведомый идет позади, на полшага не попадая в ритм. Обернуться нельзя, и это нервирует, заставляет непроизвольно ускорять шаг, отвлекает. А подобные ошибки недопустимы и вот уже кровь из разрезанных пальцев, пятнающая серебро, стон сквозь сжатые зубы и судорожные попытки вырвать у судьбы еще секунду. И секунды, растягивающиеся в вечность, слабеющие пальцы и неминуемость падения, превращающая вечность в ничто.

Тьма вдруг ожила, обретая суть и все исчезло.

— Что это? — поднимаюсь с пола.

В этом сотканном из тьмы мире все условно: плоскость под ногами — пол, ощущение ограниченности пространства — стены. Даже сама Тенэбрэ не потрудилась придать себе человеческий облик — сгусток мрака, не более.

— Ты сорвался. Это должно было произойти, это произошло.

— И… что дальше? — становится не по себе.

— Дальше? Ничего. Или Ничто, как больше нравится. Ты почти смог остановиться, но хаос уже в тебе. Держать равновесие станет сложнее. То, что давило снаружи, уже внутри, оно постепенно будет разъедать тебя, твою душу. Ты будешь срываться все чаще, все сильнее окунаясь в стихию, и, в конце концов, она поглотит тебя полностью. Сила твоя будет велика, но безумие настигнет раньше. Это может занять год, может вечность, но конец один.

— Откуда такие подробности? — умру я не сейчас, это радует.

— Видела. — Неразговорчива сегодня хозяйка. Подробности интересные. Она настолько хорошо знала Ригуса, последнего из разрушителей? Любопытственно.

— Расскажете?

— Нет.

— И… что посоветуете? — если уж она так хорошо разбирается в вопросе.

— Сопротивляться, — пространство пошло рябью, Тенэбрэ улыбнулась, — не нервничать, аккуратней использовать силу, не переутомляться. Впрочем, это бесполезно. Но ты можешь попытаться. То, что ты натворил в реальности, исправляй сам, это мелочи. Только не сразу.

Пространство постепенно начало таять.

— Встретимся еще, легат, — от последних слов повеяло смертью, — надеюсь, не скоро.

Тело уже почти оправилость, но я все равно стараюсь не совершать резких движений. Ни резких движений, ни резких эмоций — облокотившись о парапет смотровой площадки, наслаждаюсь прохладным ветерком и по–весеннему ярким солнышком. Покой и умиротворение, так бы и наслаждался видами целую вечность, но дела, увы, ждать не будут.

— Сколько меня не было?

— Пять дней, мой лорд, — голос у Карла с хрипотцой, простудился, что ли? Вот ведь педант — все еще хромает, но дотащился на самый верх донжона, чтобы испортить мне настроение. В смысле доложить о крайне срочных делах, требующих моего участия. Ник тоже рядом, готов помочь отцу. Кажется, эта заварушка с обороной замка здорово их сблизила.

— Докладывай, — вздохнул я.

— Силами крестьян и гарнизона все тела нападающих убраны и похоронены. Список трофеев и их приблизительная стоимость…

— Позже, — отмахнулся я, не отрывая взгляда от белых вершин.

— Мирного населения погибло двенадцать человек в деревнях и семь слуг в замке. Лесная застава полностью разрушена. Стоимость восстановления, а также ремонта укреплений в ущелье уточняется. Состояние дружины лучше расскажет комендант.

— Наши потери пятьдесят шесть человек, — после некоторой паузы начал Васкар, — восемь из них тяжело ранены и не смогут продолжить службу, остальные мертвы. Отец Талер уже совершил все необходимые обряды. Люди похоронены на кладбище за рекой. Тяжело раненых двадцать семь человек, остальные уже в строю.

Любуюсь отблесками на тяжелой, почти черной воде. Лейса так и не замерзла. Словно черная змея, поблескивая чешуей, река уползала в скалы. Летом, укрытые пестрым разноцветьем, они красивее, а сейчас серые и холодные.

— Собери два десятка бойцов и отправляйся в столицу. Лично. Ты должен доставить сюда Ниаминаи и Александра. Возьми карету.

— Мэтр, на дорогах сейчас опасно, — чуть слышно звякнул металл. Есть у Годвера такая привычка — теребить бляхи на поясе, когда нервничает или сердится, — горцы прошли через Келдонский лес и…

— Они еще не возвращались?

— Н-нет, — вопрос сбил капитана с мысли, — Геквертиш! Мэтр, объясните, что происходит? Три сотни горцев спускаются в беззащитную долину и мирно идут себе дальше, грабить укрепленные замки! Так не бывает!

— Племя Арима наши соседи и, в какой–то мере, друзья. С чего бы им нас грабить? — оглядываюсь через плечо.

— Да не надо мне в уши–то дуть! — он сейчас оторвет эту пластинку, честное слово, — объясните толком! А то все всё знают, Карс, сын собачий, скалится и все на вас кивает, мол барону виднее. Один старый комендант места себе не находит, да за безопасность радеет! И не рассказывайте мне сказку, что вы мирно с ними договорились — я не маленькая девочка, чтобы в подобное верить! Они что, ваши вассалы?

— Нет, что ты. Аримами управляет совет старейшин. А вот все военные вопросы решает дроттин, то есть военный вождь. И когда оказалось, что оспорить право дроттина можно в поединке, я не удержался. Так что управлять–то я племенем не управляю, но вот с кем и когда аримы воюют, решаю я. Почему, думаешь, горцы в том походе ударили по Мэлгу, а не по Ривертэйну? Аримы, кстати, тогда неплохо обогатились за счет обескровленных соседей, так что и им от подобного "вождя" есть польза.

— И все равно я бы не стал рисковать, доставляя детей через земли, где бесчинствуют варвары.

— Хорошо, подождем. Хольды аримов не идиоты и понимают, что все нужно сделать быстро. Еще что–то?

— Пленные, ваша светлость, — сеньор Луиджи? Ах да, это же его земляки.

— Вон те, что ли? — на крышу Бриджит, как раз вышла группа молодых людей в разноцветных дублетах, но без оружия, — и что с ними?

— Они отказываются признавать себя пленными, пока не встретятся с вами лично, и уже совершили одну попытку побега.

— А что они вообще делают в башне, Годвер?

— Подвалы забиты простыми солдатами, — правильно понял вопрос комендант, — а без вашего разрешения…

— Солдат на рудник и на рынок. Благородных казнить. А то нашли, понимаешь, развлечение — людей моих резать.