Пешка королевы - Мария Николаевна Сакрытина

заканчивая роботами. Повелитель только забыл упомянуть, что жить в этом доме я смогу, если соглашусь на печать подчинения. Впрочем, я и сам это знал, но мне нравилось мечтать, как я перевезу сюда, в этот спокойный мир Тину и маму, как им комфортно будет здесь жить, и больше не придется бояться нашествия варваров, и о деньгах не нужно будет думать вообще никогда, а также кланяться аристократам, которых там не было. «Прими мою сторону, – говорил Повелитель, – и ты ни в чем не будешь нуждаться».

Если бы на кону не стояла моя свобода, я бы так и сделал.

Руадана не зря называют Красноречивым. В это трудно поверить, когда он рядом с Повелительницей, но один на один со мной Руадан был настолько убедителен, что я нет-нет да задумывался: а так ли плохо служить этому королю?

В отличие от Шериады, он никогда мне не лгал.

– Конечно, ты будешь исполнять любой мой приказ. Даже тот, с которым будешь не согласен. Но подумай, Элвин. И оглядись вокруг. – Мы были в Эстии, в том доме, который он так великодушно мне подарил. Я любовался ухоженным садом, так похожим на Королевский в Междумирье, где мы встречались с Алией. Мое сердце пело при мысли о ней. – Посмотри, – продолжал демон, – ты веришь, что мой приказ не будет разумным? Ты можешь с ним поначалу не согласиться, да, но в конце концов я всегда оказываюсь прав.

Так это или нет, но демоны своему сильнейшему подчиняются беспрекословно. Это у них на уровне инстинкта. Я понимал, что подобной покорности Руадан ждет и от меня.

– Что ты теряешь? – уговаривал он. – Сиренит-ти одарит тебя медом невыполнимых обещаний, а в итоге ты точно так же будешь всецело ей подчиняться.

Пока все только подтверждало его правоту: королева уже использовала меня тайно. И я начал колебаться. Он прав: что я, в сущности, теряю, если приму покровительство демонов? Лишь сменю один поводок на другой.

Его подарок – рубиновое кольцо – я теперь носил постоянно. Без него, как без подвески Шериады, я чувствовал себя беззащитным.

Та неделя на Острове запомнилась мне сильным снегопадом (настолько, что однажды мы не смогли выйти: парадное крыльцо вместе с дверьми замело, что уж говорить про выходы для слуг), яркими красками миров Руадана, холодом, раздражением на Тину, которая ничего не хотела понимать.

А еще странным, неестественным воодушевлением. Во мне словно загорелся огонь – никогда раньше ни одно занятие мне так не нравилось, как колдовство. Магией в привычном для жителей Острова понимании – а значит, и привычном для меня – это ни в коем случае не было. Это решение задач в уме. Это стратегия. Это головоломки, которые я так любил. Это словно шахматы, где твой соперник ничуть не хуже – он умен, коварен, зато если все пройдет, как надо, победа будет красивой.

Вспоминая сейчас, я осознаю, что все время находился в сильнейшем нервном возбуждении. Наверное, на грани срыва. Меня швыряло от удовольствия и восхищения собой до ужаса перед положением, в которое я угодил.

Его прекрасно обрисовал мне одним вечером Криденс. Он зачем-то захотел сыграть со мной в шахматы. Наверное, ему было скучно. Или он думал выведать что-нибудь о Тине. Последнее время он только о ней и говорил.

Мы разыграли любопытнейшую партию. Начало я, признаться, пустил на самотек. Что поделать – привык побеждать, не ожидал, что Криденс окажется достойным соперником. А он чуть не растерзал меня уже к десятому ходу.

В миттельшпиле я опомнился. В эндшпиле мы схлестнулись не на жизнь, а на смерть. Фигур на доске осталось всего ничего, и среди прочего – черный ферзь, королева Криденса. Я уже три хода пытался ее «съесть», но Виета не позволял. В итоге мы чуть в глотки друг другу не вцепились из-за этой фигуры.

– Видишь, – неожиданно сказал Криденс. – Ты как этот ферзь. Сейчас он загнан на край доски и выглядит довольно безобидно, правда? И белые, и черные грызутся за него.

Я смотрел тогда на доску и понимал, что Виета прав. Допустим, пока от меня никакого толку. Но даже сейчас такие хитрые любители интриг, как лорд Виета, смогли бы найти мне применение. Я застрял на этой доске, увяз по уши, и достанусь победителю.

Тогда у меня впервые мелькнула ясная мысль взять все в свои руки. Она и раньше приходила мне в голову, но не так отчетливо. Нужно что-то сделать и как можно скорее. Я – не фигура, которую двигают по шахматному полю. У меня есть голос, есть душа, есть свое мнение, наконец. Ни один из Повелителей этого как будто не видел. Руадан хотел превратить меня в бессловесную куклу. У Шериады это почти получилось. Она уже избавилась от парочки мятежников за мой счет, а я ни слова не сказал, ведь что скажешь королеве? И она продолжит использовать меня дальше. Руадан прав, ей даже печать для этого не нужна.

Тогда я впервые серьезно подумал, что с меня хватит. Если раньше я просто хотел продать себя подороже, то теперь решил, что могу пользоваться своей силой сам.

Наверное, дело в том, что у меня наконец начало получаться. Магия, я имею в виду. Я поверил в то, что мне говорили все вокруг: я действительно сильный волшебник.

А еще дело в том, что я разрывался на части. Перемены всегда давались мне тяжело. Но мне еще требовался повод, толчок, чтобы начать действовать. И он не заставил себя ждать.

Толчком послужили два события. Одно спровоцировал Криденс – впрочем, бессознательно.

Он учил меня порталам, и мы в ту неделю много перемещались по Острову. Сначала недалеко от особняка, потом – в столицу, а после – в провинции.

В итоге я понял, как работают порталы в теории – да, пока только в теории – и мог бы даже перемещаться из мира в мир, сил бы хватило. А Криденс в это время смотрел по сторонам и делал выводы.

– Значит, так выглядит родина Повелительницы? – сказал он однажды.

Нас выкинуло в мещанский район столицы – там, где после двухлетней разлуки я наконец встретил сестру. Да, я специально загадал именно его: эмоциональная привязка усиливает любое колдовство.

Была ночь, газовые фонари горели, но сумрак они разгоняли плохо. Ночью снег никто не чистил, и витрину ателье, а также ближайших к ней домов, «украшали» уродливые фанерные ставни.

Я оглянулся и впервые увидел улицу такой, какой, наверное, видел ее Криденс. Тихо. Уныло. Бедно. В Междумирье