Тюрьма (СИ) - Литов Михаил

Шагая рядом с женой в лес, остывший Архипов начинал сознавать, что дал маху, покусился на невозможное. Где он достанет оружие? И какие у него основания думать, что Якушкин передаст это оружие Бурцеву, а не начальнику лагеря или подполковнику Крыпаеву? Дело с самого начала обречено на провал.

Архипову было неловко, его терзал стыд, но не перед Якушкиным, который, отойдя на безопасное расстояние, скорее всего, просто-напросто потешался и хохотал над его наивностью, а перед далеким Бурцевым, словно тот мог каким-то образом подслушать только что состоявшийся разговор и теперь питал надежду, что Архипов, настоящий друг, не подведет. Ох, еще как подведет!

— Чего вздыхаешь, сволочь? — крикнула Инга.

Архипов отмахнулся. Да, подведет… Где он добудет оружие? А без пистолета или автомата Бурцев бежать не отважится; повторить опыт приятеля, вооружившегося всего лишь кухонным ножом, ему недостанет духу. А если он, Архипов, все же добудет оружие, какой смысл вручать его Якушкину? Как можно довериться первому встречному?

Глава десятая

Среди причин, побудивших Дугина-старшего, а делец он, что и говорить, был проворный, подобраться к подполковнику Крыпаеву с шантажом и угрозами, была непоколебимая уверенность, что тот самовольным приказом тут же и освободит томящегося в неволе братца. Только эта уверенность была наивна совсем не в том смысле, какой приписывал ей подполковник. Это было тщеславие в чистом виде. Виталий Павлович без тени сомнения полагал, что коль ему для освобождения брата необходимо задействовать кого-либо из причастных лагерной реальности военных, то нечего опускаться до младших чинов, а следует, собственно говоря, по статусу ему, Виталию Павловичу, полагается, сразу прибирать к рукам кого-то из высшего начальства. И может ли статься, чтобы тот или иной полковник, а то и, если брать выше, даже самый генерал, не прислушался к его просьбе, не уважил ее? Кого же полковникам и генералам слушаться и чтить, как не его? А уж как этот начальник исполнит порученное ему дело, чем он при этом пожертвует и сохранит ли свою жизнь, Виталия Павловича не интересовало, — лишь бы драгоценный братец (возлюбил беспутного в эти горячие деньки!) оказался на свободе.

Очевидно своеобразное ребячество Виталия Павловича, он вроде как инфантилен, даже, попросту говоря, глуповат. Что касается плана, предложенного подполковником, то это по существу своему план компромиссный. Виталий Павлович не видел большой беды в том, что подполковник маневрировал и маленько хитрил, — отчего бы и не признать за этим человеком право провернуть дельце таким образом, чтобы и жизни его не грозила чрезмерная опасность, и на карьере не пришлось поставить крест? Благородный и великодушный Виталий Павлович это право признал. А устроить все так, как предлагает подполковник, не составляет для него большого труда.

Из Тимофея выбили признание в убийстве судьи Добромыслова. Ох и тузили же парнишку! Вопил Тимофей благим матом, верещал, как недорезанный. А вот где скрываются Архипов и его жена, он, судя по всему, впрямь не знает, так что придется подполковнику довольствоваться пока одним убийцей судьи. Но и это, как ни крути, богатый для него улов.

Главное внимание Виталий Павлович сосредоточил на подборе «снайпера» — мысленно снайпером назвал он человека, который подменит на переговорах Ореста Митрофановича. С самим Причудовым возня, если исключить приключение в кафе, где Орест Митрофанович успел-таки погеройствовать, никакими глубокими проблемами и хлопотами не ознаменовалась, быстро столковались, и толстяк скоро был отпущен домой под честное слово, что замкнет уста, не проболтается, а также приложит все силы, чтобы ввести «снайпера» в команду Филиппова. На прощание Виталий Павлович окрестил Ореста Митрофановича «душечкой», и тот удалился с чувством, что у него появился не только новый хозяин, а Дугин-старший сразу заявил себя таковым, но и хозяйка, ибо Валерия Александровна, убедившись, что он способен вести себя вполне прилично, в конце концов соизволила милостиво улыбнуться ему.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Своим ближайшим подручным доверить жизнь брата Виталий Павлович не рискнул, это были ребята бравые и отчаянные, каждый — сущий дьявол, но необходимого для назревавшей авантюры уровня подготовки ни один из них еще не имел. Достаточно вспомнить, что от лучших из их числа ушел даже жирный, нерасторопный, прямо сказать, неповоротливый Орест Митрофанович.

В смирновской криминальной среде пользовался определенной известностью некто Вася, невзрачный и даже немного карикатурный на вид малый лет тридцати, а может, и сорока, поди разберись. Уныние, постоянно читавшееся на его лошадиной физиономии, производило впечатление детской грусти о чем-то незначительном и глупом. Получив в армии отличную физическую подготовку и закалив свой дух в неких боях на удаленных от отечества территориях, Вася демобилизовался с веселой и беспечной мыслью любыми путями сколотить себе состояние. Поговаривали, что он на заре своей преступной деятельности совершил что-то вроде заказного убийства. Если и так, то роль наемного убийцы, надо думать, Васе не приглянулась, и попался он уже на таком гораздо более мирном и гуманном промысле, как квартирные кражи. После трех лет пребывания в исправительном лагере Вася вернулся в Смирновск не прежним лихим удальцом, а человеком взрослым, серьезным и как будто осунувшимся. В лагере он сумел постоять за себя, так что заключение прошло для него относительно гладко.

Преображенный Вася принялся тихо и терпеливо ждать перемен в обществе, потому как предчувствовал их и не сомневался, что они наступят. И когда они действительно наступили, Вася одним из первых в Смирновске заделался коммерсантом. Едва прозвучал лозунг о свободе предпринимательства, у Васи в саду (он жил на окраине, где в городской пейзаж как бы в естественном порядке закрадывались черты деревенского быта) не иначе как по мановению волшебной палочки выросла грандиозная, можно сказать, оранжерея. Вскоре он уже гонял на рынок торговать его товарами целый штат наемных работников, а сам занялся оборудованием купленного под магазин помещения. В общем, фирма «Вася» процветала. Товаров-то, ковров одних, и начальная оранжерейная продукция уже давно где-то на заднем плане, а сколько всякой завозной рухляди, разных удивительных штук и штучек, скажем, брючки, пиджачки… Но об этом после, в другой какой-нибудь раз, под настроение и не так сбивчиво, Васина фирма заслуживает подробной и в литературном отношении превосходной описи.

На хозяина фирмы и нацелился делец Дугин. Вася был убежден, что спокойнее оставаться коммерсантом-одиночкой, и если бы не слава отличного бойца, его могла бы безнаказанно припереть к стенке и ограбить кучка мелко промышляющих подростков. Слава не только бойца, но и потенциального убийцы оберегала Васю, никто не отваживался тронуть его. А Виталий Павлович рискнул. Он верил в свое могущество и к тому же не сомневался, что за Васю никто не заступится.

— Я, — разъяснил Дугин свою позицию, — не путаю фирму «Вася» с человеком по имени Вася. Для меня человек на первом месте, и это подобающая будущему депутату политика. Я бы даже не прочь разобраться, сколько на самом деле, Вася, тебе лет, потому как глядя на твою наружность, ничего путного на этот счет сказать невозможно. Уж не все ли сто? У нас еще будет время расковырять твою загадку, а пока о первостатейном. Я могу, Вася, походя развалить фирму, и это не потревожит и не отяготит мою совесть, а вот человек мне все-таки понадобится. Я, пожалуй, и сон потеряю, если человек не пойдет у меня на поводу. И ты не очень-то выбирай и прикидывай, что лучше и важней, ты сам или твое дело. Просто будь человеком, Вася, вот и все.

— Но я могу, прежде всего, оставаться человеком, оставаться, друг мой, а не как-то там гипотетически быть им, и за счет этого сохранить свое дело. Извне — это одно, изнутри — другое, ибо как есть самовыражение и мало похоже на готовую формулу, — с достоинством ответил Вася.