Мечты камня (ЛП) - Паренте Ирия

Мои слова удивляют его. Его округлившиеся глаза говорят сами за себя. Этот парень и мухи не обидит — по крайней мере, сознательно.

— Нет! — он хмурится и опускает взгляд в пол. — Я ни о чём не подозревал, хотя это говорит о том, что я… полный придурок, — он проводит рукой по лицу и вздыхает. Опускает стакан на тумбочку, раскрашенную цветочными узорами, и встаёт. — Когда Артмаэль помчался… спасать тебя, я так понимаю, он сказал, что я должен отправиться за ним через два часа. Но… я не мог ждать. Не мог надеяться на удачу, — Жак хмурится ещё сильнее и поджимает губы. — Он король, даже если немного не в своём уме. Он нужен Сильфосу. И он мой брат, хотя мы знаем друг друга всего ничего. Поэтому я решил собрать отряд солдат и сразу же последовать за ним. Я даже не догадывался, что Арельес уже поехала за ним, потому что мне она сказала, что все эти новости о твоём похищении её ужасно напугали и что ей лучше пойти прилечь, — Жак криво улыбается, его слова полны горечи. — Когда… Когда мы были уже близко, я приказал солдатам ехать как можно тише. Мы намеревались застать врага врасплох. Но… в итоге мы сами были застигнуты врасплох. Начиная с того, что я не ожидал увидеть свою жену там… А стоило нам подойти ближе, как она на наших глазах напала на Артмаэля, — он стискивает зубы, едва ли не трясётся от гнева и разочарования. — И потом на тебя. Я уже подумал, что она тебя убьёт. Мы успели в последний момент…

Звучит искренне. Его боль кажется… настоящей. Если это правда, что собственная жена обманывала его всё это время… Но зачем ей это было? Какова была её цель? Чтобы её муж получил корону? Или даже… она сама? Насколько далеко она готова была зайти?

Поколебавшись немного, беру стакан и выпиваю залпом. Прохладная сладкая настойка приятно течёт по больному горлу. Я отбрасываю все покрывала под внимательным взглядом Жака. Осталось сделать только одно. Ни о чём другом я даже думать не могу.

— Артмаэль, — шепчу я, глядя на Жака. — Мне нужно его увидеть. Мне нужно лично убедиться, что с ним всё в порядке.

Парень немного сомневается, но в итоге решает, что не стоит мне отказывать в этом, и соглашается. Я осторожно вылезаю из кровати, чувствуя, как ноют все мышцы в теле от напряжения, но стараюсь не показывать ему, чего стоит мне каждое движение.

— Возможно, я… лезу не в своё дело, — тихо начинает он. Я смотрю на него непонимающе. Он подходит к двери из красного дерева с резными узорами. — Но… не думаю, что Артмаэль стал бы рисковать жизнью ради первой встречной. Мне кажется, что между вами нечто большее, верно?

Жар обжигает щёки. Но правда в том, что я не знаю. После всего случившегося я как-то не уверена, что будет с нашими отношениями.

— Да, ты переходишь черту.

Брат Артмаэля прочищает горло. Он открывает дверь и кивком предлагает мне зайти в соседнюю комнату.

— Прости. Я просто хотел понять, не ошибся ли, когда сказал отнести тебя в покои королевы. Только они находятся рядом с покоями короля.

Краснею ещё сильнее, но на этот раз решаю промолчать. Соседняя спальня оказывается даже больше той, в которой я очнулась, с массивной мебелью. Над огромной кроватью висит балдахин, расшитый золотой нитью. Комната освещена солнечным светом из окна, но я могу различить только силуэт среди множества одеял и подушек, тихий и неподвижный. Ничего не говоря Жаку, я медленно подхожу к кровати.

— Если тебе что-нибудь понадобится, Линн… Только дай знать. Мы к твоим услугам.

Дверь закрывается прежде, чем я успеваю придумать ответ.

Я стою на месте, не решаясь подойти ближе. Смотрю на свои руки. С них уже смыли всю кровь. Должно быть, меня всю искупали, пока я была без сознания. Но от этого я не чувствую себя чище или достойнее.

Снова оглядываюсь вокруг. Здесь всё такое огромное, что я чувствую себя маленькой и ничтожной. Совершенно незначительной.

«Мы к твоим услугам». Королевский двор к услугам проститутки? Звучит нелепо.

Опускаю голову. Сейчас не время об этом думать. Сейчас имеет значение только Артмаэль: что он жив, что он скоро откроет глаза. Этого достаточно. А потом… Не знаю, что будет со мной. С нами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я не хочу сделать ему больно.

Прохожу оставшиеся шаги до кровати и смотрю на его лицо. Он бледен, волосы липнут ко лбу. Выглядит слабым, но дышит глубоко, погружённый в сон — явно более приятный, чем реальность. Присаживаюсь рядом, стараясь не разбудить. На нём нет рубашки, и руки лежат поверх одеяла. Я смотрю на него. Смотрю, пока в памяти не отпечатывается каждая его чёрточка. Смотрю, пока не начинаю видеть его даже с закрытыми глазами.

Протягиваю пальцы. Я хочу приказать им не дрожать, ведь они хорошо его знают. Ведь они любят прикасаться к нему, как и вся я люблю его. Он не причинит мне боли.

Но они всё равно дрожат. Мной движет страх — перед ним или самой собой. Мне страшно сближаться с тем, кого люблю, потому что у меня вновь могут его отнять. Мне будет ещё больнее потерять его снова.

Но пока нам это не грозит. Кенан мёртв. Он больше не вернётся. Он был единственной моей связью с прошлым, и теперь его нет. Всё хорошо. Я смогу, я справлюсь. Я забуду всё это. Научусь заново. Я сумею. Я должна суметь.

Мягко касаюсь его ладони, почти невесомо.

Но я не могу не вспомнить другую руку. Ухмылку. Грубые прикосновения.

Зажмуриваюсь, как если бы тем самым можно было заблокировать неприятные воспоминания. Всё хорошо, Линн. Успокойся, Линн. Ты никогда не тянулась к этой руке, помнишь? Это не та рука. Ты касаешься пальцев Артмаэля, потому что хочешь этого, так? Это не то же самое. Забудь. Всё хорошо. Всё правильно.

Но сколько бы я ни пыталась убедить себя, мне тяжело дышать. Я заставляю себя не отдёргивать руку, гладить его кожу, вспоминая приятные ощущения. Он намного ласковее. У них нет ничего общего. Я пытаюсь вспомнить, какими были его прикосновения, но не получается, потому что сразу в памяти всплывают другие, далеко не такие приятные. Я пытаюсь вспомнить нежные движения его рук, но в то же время не могу не думать о тошнотворных прикосновениях.

Перед глазами всё плывёт, я стискиваю зубы. Пытаюсь сдержать слёзы, грозящие пролиться.

Я не смогу это сделать.

— Линн…

Вздрагиваю и поднимаю взгляд. Артмаэль открыл глаза и смотрит на меня. Я вижу на его лице боль. Сожаление. Все те эмоции, которые я не хотела в нём вызывать. Поджимаю губы. Он ничего не говорит, только прикрывает веки с отчаянием, исказившим его черты. Его ладонь слегка раскрывается, я переплетаю наши пальцы, но даже этого, кажется, недостаточно, чтобы пробить стену между нами.

— Прости… — произносит он. — Прости меня, Линн… Прости… Я не успел… не успел…

В его голосе надрыв. Его мучает совесть. Я не хотела, чтобы он винил себя. Я не желаю ему этой боли.

По моим щекам текут слёзы.

— Это не твоя вина. Ты не мог знать и не мог ничего с этим сделать. Пожалуйста, не говори так…

— Я должен был убить его, когда была такая возможность, а не запирать в темнице. Я должен был… но не сделал этого, Линн, — он снова открывает глаза. Его пальцы сжимают мои, я пытаюсь подавить нарастающие мучения в груди, когда он это делает. — Я велел арестовать его, думал, что этого будет достаточно, что так он никому не причинит вреда, а теперь… теперь ты… то, что он с тобой сделал…

Я не хочу, чтобы он говорил об этом или вообще вспоминал. Я бы предпочла, чтобы он никогда не видел меня в том состоянии. Ведь с ним я могла быть кем-то другим. И я хочу, чтобы вновь стало, как прежде. Хочу, чтобы он забыл, не меньше, чем хочу забыть сама.

Не такой должна была быть наша встреча.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Делаю глубокий вдох. Я должна сделать что-нибудь, чтобы стереть это выражение с его лица. Стереть его боль, потому что с моей ничего сделать нельзя.

— Я сама говорила тебе не убивать его, — напоминаю ему. Вздыхаю и стараюсь взять себя в руки, чтобы он видел меня спокойной и уверенной, чтобы не заметил, с каким трудом мне даётся каждое слово. — Всё хорошо. Ты не виноват. Ты ничего мне не должен. Всё не так страшно, — ложь. — Я скоро поправлюсь, — ложь. — И забуду всё это, как страшный сон. Всё уже позади. Дальше всё будет хорошо.