Средневековый Понт - Сергей Павлович Карпов

мало, и в основном сведения носили косвенный характер. Обнаруженные нами итальянские архивные источники позволяют отчасти прояснить эту проблему и показать значение и роль православного населения и православной церкви в этом далеком уголке ойкумены, заслужившем репутацию даже у хорошо его знавших итальянцев «пасти врагов наших»[1618]. Со времен античности и в византийский период район Таны был по сути греческим анклавом, снабжавшим византийскую столицу важнейшими для нее продуктами — зерном, рыбой, солью, не говоря уже о многочисленных транзитных товарах, как пушнина, шелк, пряности или драгоценные металлы и камни[1619]. Греческое население не покинуло его и после татаро-монгольского завоевания.

Для Руси Азов/Тана были воротами в Византию и Средиземноморье. Через Азов, спускаясь вниз по Дону, ехали паломники к Святым местам, митрополиты — для рукоположения патриархом в Константинополе, купцы и ремесленники — в надежде на встречу с караванами с Востока и конвоями венецианских «галей линии» или генуэзских парусников[1620]. Но своей славой Тана была обязана еще и процветавшей в ней работорговлей. Среди продаваемых в ней рабов большинство составляли татары, черкесы, закавказские этносы, но постепенно, особенно со времен «Великой замятии» (1357–1380) и на протяжении первой половины XV в. неуклонно росло количество русских рабов.

Несмотря на крайнюю ограниченность ресурсов, предстоятели русской православной церкви, такие как митрополиты Феогност или Алексий, не могли не понимать важность миссионерской деятельности в Орде и, в частности, в Приазовье, тем более, что на их глазах протекала интенсивная «работа» католических миссионеров францисканского и доминиканского орденов. Сами поездки русских митрополитов и епископов в Орду, их пастырское служение там уже можно считать миссионерской деятельностью, а известия о крещении татарских царевичей показывают нам на результат, особенно ценный в условиях торжества ислама в Орде в правление хана Узбека (1312–1341). Ведь именно крещение татарского царевича, наследника престола, было одной из причин кровавого переворота Навруза в Орде в 1359 г.[1621]

Первым шагом к обнаружению прихода является выявление свидетельств о русском православном населении. Чаще всего исследователи, желающие проследить историю русского населения в Тане в XIII–XV вв., останавливаются лишь на проблеме русских рабов там[1622]. Это лишь одна из сторон картины, на которой мы еще остановимся подробнее. Археологи находят в Тане русские изделия[1623], а имена русских купцов и ремесленников удается, хотя и редко, обнаружить в венецианских нотариальных актах, но чаще всего лишь тогда, когда русские выступают контрагентами итальянцев. В этом специфика источников. Вот несколько любопытных примеров из картулярия нотария XV в. Пьетро Пеллакана. Римская католичка Мария Грасса выходит замуж за русского по имени Федор. В ее завещании небольшая сумма денег, 26 безантов, оставлена ее духовному отцу монаху Эразмо Саломоно, канцлеру генуэзской фактории. Деньги эти предстояло получить у некоей Фетинкии, жены другого русского по имени Феодор. Семья Марии и Феодора не была бедной: Мария оставляет единственному сыну Андреа свою рабыню Олиту, возможно, также славянского происхождения. Ее душеприказчица — Магдалина, жена грека Яниса, пристава (plazarius) фактории, была из той же смешанной латино-православной среды. Среди наследовавших (она получила шелковую рубаху) встречаем и некую Перину, дочь Марины и Гульелмо[1624].

Целая семейная история восстанавливается при сопоставлении нотариальных актов и фонда завещаний Венецианского государственного архива. Русский по имени Куна, брат Минки, женился на Катерине Ландо, дочери Джованни Мурари, лучника — баллистария венецианского замка в Тане. Неплатежи и хронический дефицит бюджета были повальным явлением в итальянских факториях Причерноморья XV в. Долг баллистарию администрации равнялся 800 безантам и эта сумма составляла приданое Катарины. Консул признал этот долг в судебном порядке в 1439 г. Однако, он не был погашен и после смерти баллистария, через 13 лет[1625]. В 1450 отчаявшийся Куна составляет завещание с упоминанием долга[1626] а два года спустя поручает своему агенту добиваться возвращения приданого жены, именуемой им совсем по-русски — Тина[1627].

В нотариальных актах мы неоднократно встречаем упоминания о рабах не русского происхождения, но принимавших в святом крещении русские имена. В 1363 г. проданная в Тане татарка Караза (Charaza) в крещении названа Настасьей (Nastaxia). В 1385 г. привезенная в Венецию из Причерноморья (скорее всего — Таны) татарская рабыня сохраняет данное ей в крещении русское имя Ульяны[1628]. В тоже время большинство татарских рабынь в Генуе и Венеции носят исключительно одно «католическое» имя[1629]. Двойное именование указывает на недавнее время крещения. Такие имена не давались при крещении по католическому обряду. Тем более, что сохранившиеся свидетельства касаются рабынь, попадавших в итальянские дома. Для этих рабынь было более выгодным, если бы речь шла о выгоде, принимать крещение от латинских священников. Поскольку этнос определяется нотариями достаточно точно, все это свидетельствует о крещении рабов по православному обряду именно в месте покупки, Тане или около нее. Впоследствии рабыни-татарки с православными именами могли быть заново крещены по католическому обряду уже в Венеции. Вот свидетельство венецианского нотария Ветторе Помино, специализировавшегося на оформлении сделок с рабами: «рабыня родом татарка… на своем (так!) языке Наталья, и в святой купели крещения должна называться Катарина»[1630].

Русские имена у татарских рабов из Таны позволяют предполагать, что в Тане русские священники совершали обряд крещения. Однако, русские православные храмы в тот период в Тане пока не обнаружены, хотя есть упоминания о греческой церкви св. Николая XV в. и еще об одной, существовавшей ранее, в XIV в.[1631] Греческие приходы Таны были в церковной юрисдикции митрополита Алании[1632], резиденция которого во второй половине XIV–XV вв. была в Трапезунде[1633], столице империи Великих Комнинов, кстати, поддерживавшей тесные связи с русскими землями. Трапезундские митрополиты нередко посещали Русь[1634]. Не исключено, что русские миссионеры могли использовать греческую церковь для окормления своей паствы и проповеди Евангелия. Возможно также, что нам еще предстоит найти свидетельство о русской церкви или часовне в Азове XIV–XV вв.

Но есть и иные примеры. Некий Лука Чиврано (носитель чисто венецианского, притом знатного, фамильного имени) называет себя ruthenus sive russicus, habitator eiusdem loci Tane. Вероятно, это указание на его происхождение от рабов, принадлежавших роду Чиврано, давшего им, как это бывало, свое имя[1635]. Наш Чиврано, без сомнения, интегрирован в латинскую среду и, скорее всего, католик. Все его душеприказчики — итальянцы. Его жена, Магдалина, — латинянка. В завещании он отдает 3 дуката католическому капеллану на службу месс свв. Марии и Григорию, pro missis sancte Marie et sancti Gregorii dicendis per dictum capellanum. Он владеет мастерской, где и проживает, на территории католической скуолы св. Марии и Антония,