Великое море. Человеческая история Средиземноморья - David Abulafia

христианами и мусульманами.

В X веке в Фустате существовала колония амальфитанцев; в 996 году ее члены были обвинены в поджоге верфей фатимидских халифов, и в ходе последовавших за этим беспорядков было убито до 160 итальянских купцов.35 Живя в Фустате, амальфитанцы завязали отношения с еврейскими купцами, и место под названием "Малф" то и дело появляется в генизских письмах. Купцы из Генизы ездили в Амальфи продавать перец. Связь с Фатимидами, несмотря на погромы, принесла амальфитанцам удачу.36 Они смогли чеканить золотую валюту, созданную из переплавленных доходов от их торговли в Африке.

На Западе шло восстановление, приносящее прибыль тем, кто, подобно амальфитанцам, был готов пойти на сделку с мусульманским врагом. Однако два других итальянских города, Генуя и Пиза, начали демонстрировать, что более агрессивная политика приносит еще большие дивиденды.

 

 

Великое изменение моря, 1000-1100 гг.

 

I

 

Возникновение Пизы и Генуи почти так же загадочно, как и Амальфи, и загадка эта усугубляется поразительным успехом этих городов в очистке западного Средиземноморья от пиратов и создании торговых путей, поддерживаемых колониями купцов и поселенцев, вплоть до Святой земли, Египта и Византии. Пиза и Генуя разительно отличались друг от друга. Генуя была резиденцией византийского губернатора в седьмом веке, но после этого наступили две или три сотни лет спокойствия, которые были жестоко прерваны разграблением города сарацинскими налетчиками из Северной Африки в 934-5 годах.1 У города нет очевидных ресурсов; он стоит на склоне Лигурийских Альп и отрезан от зернопроизводящих равнин. Излюбленными продуктами его побережья являются вино, каштаны, травы и оливковое масло, и именно из трав и масла Генуя усовершенствовала базиликовый соус, известный как песто, - продукт, говорящий скорее о бедности, чем о богатстве. К концу Средневековья, после многих веков усовершенствований, ее гавань стала вполне пригодной, но корабли лучше всего защищали от непогоды, причаливая к песчаным берегам к востоку и западу от самой Генуи, и именно там собиралось большинство из них.2 Генуя не была центром промышленности, за исключением кораблестроения. Генуэзцам приходилось бороться за выживание, и они стали рассматривать свои торговые плавания как ключ к выживанию города. По мере роста города росла и его зависимость от внешних поставок пшеницы, соленого мяса и сыра. Из этих скромных истоков возникла одна из самых амбициозных торговых сетей в доиндустриальном мире.

Пиза выглядела совсем иначе. Город стоит на берегу реки Арно, в нескольких милях от моря; последний грязный и болотистый выход реки в море лишил Пизу хорошего порта. Ее очевидным преимуществом были простирающиеся до побережья равнинные поля, засеянные зерном, а ближе к береговой линии - овцы, которые поставляли в Пизу шерсть, кожу, мясо и молочные продукты. У жителей Пизы было меньше причин беспокоиться о том, как прокормить себя, чем у жителей Генуи. С другой стороны, низменное тосканское побережье было более уязвимо, чем скалистое лигурийское, для морских разбойников из мусульманских убежищ в Провансе и Сардинии, и к тому времени, когда в Пизе впервые появился флот, ее главным врагом стали мусульмане. В 982 году пизанские корабли сопровождали армию германского императора Оттона II во время его похода на юг, в Калабрию, в надежде подавить набеги мусульман с Сицилии. В течение следующего столетия Пиза и Генуя сосредоточились на очистке Тирренского моря от сарацинских пиратов. Очевидным способом достижения этой цели было создание командных позиций на Сардинии, и Пиза и Генуя с готовностью отреагировали на прибытие в Сардинию армии и флота испанского мусульманского военачальника Муджахида, правителя Дении и Майорки, в 1013 году.3 Власть Муджахида почти наверняка простиралась не дальше некоторых прибрежных станций на Сардинии, независимо от того, стремился ли он завоевать весь остров. Изгнание Муджахида из Сардинии к 1016 году значительно повысило авторитет пизанцев и генуэзцев как выразителей христианской священной войны против мусульманского врага. Баланс сил между христианами и мусульманами постепенно менялся; по мере того как центральная власть в мусульманских землях становилась все более раздробленной, флоты Пизы и Генуи воспользовались своей возможностью.

 

II

 

Чем лучше два города узнавали Сардинию, тем больше убеждались, что она ценна сама по себе. На острове было огромное поголовье овец, и к двенадцатому веку пизанцы и генуэзцы стали рассматривать Сардинию как продолжение своей собственной сельской местности или контадо. Здесь было много зерна среднего качества; на юге имелись большие лагуны, которые можно было превратить в солончаки; кроме того, пизанцы и генуэзцы не стеснялись порабощать сардов, которых они считали примитивными людьми. Сарды говорили на поздней латыни, сохранившейся в любопытных документах, где перечислялись овцы, крупный рогатый скот и лошади в обществе, которое очень мало изменилось со времен нурагов. Сардиния оставалась пастушеским обществом, которое смотрело в сторону моря: оно было изолированным, но не по-настоящему средиземноморским. Политические и религиозные институты были архаичными. Мелкие короли или "судьи" появились в X веке как последние представители исчезнувшей византийской власти. Но Византия продолжала существовать в другой форме. Церкви острова следовали одной из версий греческого обряда, и до 1100 года некоторые из них были построены в крестообразном греческом стиле. Папство выступало против этих обычаев и поддерживало прибытие монахов с материка, в том числе бенедиктинцев из Монтекассино.4 Все эти изменения способствовали преобразованию жизни на Сардинии; члены ведущих семей, так называемые майоралы, брали генуэзских и пизанских жен или мужей, и теперь они могли легко покупать товары с материка, ведь даже горшки и сковородки были импортными. Но уровень жизни сардинских крестьян, страдавших от болезней, плохого питания и высокой смертности, оставался крайне низким. Это означало, что кормить нужно меньше людей, а экспортировать - больше зерна. То, как Пиза и Генуя обращались с Сардинией, можно назвать только одним словом: эксплуатация.

В течение двенадцатого века генуэзцы регулярно отправляли на остров корабли, дешевые, но жизненно необходимые товары которых обеспечивали надежную прибыль от инвестиций. Любой, у кого было немного свободных денег - например, вдова со скромным наследством, - мог смело вложить пять или десять фунтов генуэзских серебряных денег в торговую экспедицию на Сардинию и надеяться получить шесть или двенадцать фунтов обратно через несколько месяцев.5 Сардиния дала Пизе и Генуе первый колониальный опыт. Эти два города пытались сохранить контроль, заручившись лояльностью судей. В период около 1100 года это часто достигалось с помощью великих церквей двух городов. Мариано Торкиторио, судья Кальяри на юге, подарил собору Сан-Лоренцо в Генуе земли на юге Сардинии. Но он был дальновидным человеком, потому что позаботился и о том, чтобы Пиза получила некоторые дары.6