Судьбы наших детей - Фрэнк Йерби

Тут на ум Боуэзу пришли три заветных слова, которые, по его мнению, воплощали самое большое счастье, доступное человеку на Земле: голливудские ночные клубы. Он ни когда не видел Голливуда, он ни разу не переступал по рога ночных клубов.

— Браток, ты проводил дни и ночи в голливудских ночных клубах… Браток, — сказал Боуэз безучастному Дядьке, — у тебя было все, что может пожелать человек на Земле, ты познал, что такое роскошная жизнь… Браток, — все больше распаляясь, вновь обратился к Дядьке Боуэз, — мы двинем в какое-нибудь потрясающее место, и закажем себе что-нибудь необыкновенное, и будем встречаться с самыми распрекрасными людьми, и вообще заживем припеваючи. — Он схватил Дядьку за руку и встряхнул. — Напарники, вот кто мы, дружище. Мы станем знаменитостями, старина, будем ходить повсюду и делать все, что вздумается… «Вон идут счастливчик Дядька и его напарник Боуэз! — воскликнул Боуэз, предвкушая, как их будут приветствовать покоренные земляне. — Вон они идут, счастливые, как пташки!»

И он размечтался о том, какой они будут счастливой парой.

На лице его появилась широкая улыбка.

Он никогда не улыбался подолгу. В самой глубине души Боуэз всегда был встревожен. Всегда боялся потерять должность. И всегда недоумевал, как она ему досталась, такая великая привилегия.

Не знал Боуэз и того, что командовал подлинными командирами.

Он никогда не получал приказаний — во всяком случае, от чинов, стоявших выше подлинных командиров. Как и все остальные подлинные командиры, Боуэз действовал, основываясь на сплетнях и разговорах, ходивших в их кругу.

Когда поздними вечерами подлинные командиры собирались вместе, сплетни ходили по кругу наряду с пивом, крекерами и сыром.

Судачили, например, о растратах на складе, о том, что солдатам не мешало бы получать травмы на тренировках по джиу-джитсу, о том, что солдаты не умеют наматывать портянки. Боуэз и сам повторял все эти слухи, не задумываясь над тем, откуда они берутся, и на них основывал свои действия.

О том, что Дядьке предстоит казнить Стоуни Стивенсона, он вот так же узнал за пивом. Предстоящая казнь стала вдруг притчей во языцех, и столь же внезапно подлинные командиры посадили Стоуни под арест.

Боуэз ощупал в кармане контрольную коробочку, не нажимая кнопок. Затем встал в один строй с теми, кем управлял, принял стойку «смирно», нажал кнопку и расслабился вместе с остальными.

Ему очень хотелось выпить чего-нибудь крепкого. Он имел на это полное право, так как неограниченные запасы спиртного всех видов регулярно доставлялись с Земли для нужд подлинных командиров. Офицеры также имели право на выпивку, но не такого качества. Офицеры пили смертоносное зеленое пойло местного изготовления, из перебродивших лишайников.

Но Боуэз никогда не пил. Во-первых, из опасения, что алкоголь сделает его никудышным солдатом. Во-вторых, спьяну он мог забыться и устроить попойку с кем-либо из своих солдат.

Карой для подлинного командира, предложившего вы пить подчиненному, была смертная казнь.

Через десять минут сержант Брэкман объявил отдых, во время которого всем полагалось играть на улице в немец кую лапту, самую распространенную спортивную игру в марсианской армии.

Дядька улизнул.

Дядька улизнул в двенадцатый барак, чтобы найти письмо под голубым камнем — письмо, о котором говорил рыжеволосый.

Все бараки вокруг были пусты.

Флаги на мачтах перед бараками не реяли.

Эти пустые бараки в прошлом служили жильем для имперского десантного батальона.

Десантники незаметно исчезли глубокой ночью месяц тому назад. Улетели на космических кораблях, лица их бы ли закрыты, а личные знаки заклеены, чтобы не звякали. Куда они направились — неизвестно.

Марсианские имперские десантники не имели равных по части убийства с помощью петли из фортепьянной струны.

Их засекреченной целью была Луна. Им предстояло начать там войну.

Дядька разыскал большой голубой камень возле котельной двенадцатого барака. Камень оказался бирюзой. Бирюза — самый обычный камень на Марсе. Бирюза, которую нашел Дядька, была в виде плиты, в фут шириной.

Дядька заглянул под камень и обнаружил алюминиевый цилиндр с завинчивающейся крышкой. Внутри цилиндра лежало весьма объемистое письмо, написанное карандашом.

Дядька понятия не имел, кто написал это письмо. И шансов установить авторство у него было маловато, так как он знал всего три имени — сержант Брэкман, Боуэз и Дядька.

Дядька зашел в котельную и закрыл за собою дверь. Он волновался, хотя и не знал почему, и начал читать при свете, падающем сквозь пыльное окно.

«Дорогой Дядька, — так начиналось письмо. — Видит бог, их немного, но это факты, которые я знаю наверняка, а в конце ты найдешь список вопросов, на которые ты обязательно должен, найти ответ. Эта вопросы очень важны.

Я над ними думал, больше, чем над ответами, которые уже знаю. Вот первое, что мне твердо известно: 1) если никакого смысла нет в вопросе — не стоит искать его и в ответе…»

Все, что автор письма знал наверняка, было пронумеровано как бы для того, чтобы разметить ступеньки в по знании смысла вещей. В общем и целом было сто пятьдесят восемь пунктов, в истинности которых автор не сомневался. Точнее, сначала их было сто пятьдесят восемь, но семнадцать из них он вычеркнул.

Вторым пунктом было: 2) Я — нечто, именуемое живым существом.

Третьим было; 3) Я нахожусь в стране под названием Марс.

Четвертым было: 4) Я часть так называемой армии.

Пятым было: 5) Армия намерена уничтожить живые существа в стране под названием Земля.

В начальных пунктах — их было восемьдесят один — автор утверждал безусловные вещи, и ни один из этих пунктов вычеркнут не был.

Боуэза автор разгадал еще в самом начале игры.

46) Последи за Боуэзом, Дядька. Он не тот, за кого себя выдает.

47) У Боуэза в правом кармане есть что-то такое, что причиняет людям боль, если они поступают не так, как нравится Боуэзу.

48) У некоторых других людей тоже есть предметы, которые могут причинять головную боль. По внешнему виду таких людей от остальных, не отличишь, а значит — будь вежлив со всеми.

71) Дядька, дружище, почти все, что я знаю наверняка, досталось мне в борьбе с жестокой болью от антенны, — рассказывало Дядьке письмо. — И если боль возникала, когда я начинал смотреть вокруг, я все равно продолжал оглядываться, так как знал, что увижу кое-что такое, чего мне видеть не полагается. Если боль возникала, когда я за давал вопрос, я знал, что задал правильный вопрос. Тогда я разбивал его на части и задавал маленькие вопросы. Я получал ответы на маленькие вопросы, собирал их вместе и получал ответ на большой вопрос.

72) Чем настойчивее я тренировал себя на выносливость к боли, тем больше узнавал. Ты сейчас боишься боли, Дядька, но ты ничего не узнаешь, если не научишься ее превозмогать. И чем больше ты будешь узнавать, тем легче тебе будет выдерживать боль.

В котельной пустого барака Дядька на минуту отложил письмо. Ему хотелось плакать, потому что вера героя, автора письма, в Дядьку была обращена не по адресу. Дядька знал, что не выдержит и малой толики той боли, которую переносил автор: слишком тяжка была расплата за знания.

Даже учебные приступы боли, что достались Дядьке в лечебнице, были ужасны. А вспомнив, какую боль причинил ему Боуэз в бараке, он содрогнулся. Лучше умереть, чем пережить еще раз такой кошмар.

Глаза его увлажнились, он готов был разрыдаться.

Хватит с него неприятностей. Какие бы сведения он ни получил из письма — сведения, добытые страдания ми другого человека, — он употребит их только на то, чтобы избежать новой боли.

Дядька решил, что, должно быть, есть люди, лучше других способные терпеть боль. Наверное, в этом все дело. Дядька со слезами думал, что он, видимо, слишком чувствителен в этом отношении. И, не желая автору зла, хотел, чтобы тот хоть раз пострадал от боли так, как страдал он, Дядька.

Тогда, может быть, автор адресовал бы свое письмо кому-нибудь другому.

У Дядьки не было возможности оценить качество информации, изложенной в письме. Он жадно впитывал, ее, без всякой критики. И, поглощая полученные сведения, начинал понимать жизнь так же, как понимал ее автор письма. Дядька полностью воспринял эту философию.

Вперемежку с философией в письме были сплетни, а также история, астрономия, биология, теология, география, психология, медицина и даже небольшой рассказ.

Вот, например.

Сплетни: 22) Генерал Бордерс все время пьян. Причем настолько, что не способен даже завязать шнурки на ботинках. Офицеры так же растеряны и несчастны, как и все остальные. Ты раньше был офицером, Дядька, и у тебя был свой батальон.

История: 26) Все, кто есть на Марсе, прибыли сюда с Земли. Думали, что на Марсе им будет лучше. Никто не может вспомнить, что плохого было на Земле.