Двести веков сомнений - Константин Бояндин

Разобрать буквы оказалось непросто. Если повернуть лист так, чтобы солнечные лучи обежали его край, надпись на короткий миг проявлялась вся. Не раз и не два пришлось сделать это, прежде чем буквы удержались в памяти.

«Ivial duaren amilh Thevanneyl addo ».

Ни одного знакомого слова.

А на обороте?

То же самое.

Зажав лист между ладонями, Клеммен прислонился к стволу дерева, прикрыл глаза. Солнце клонилось к закату.

Что-то просилось наружу из глубин памяти, но пряталось вновь, стоило напрячь память.

Пришлось ждать.

Это походило бы на сон, если бы не было такого обострения всех чувств — кроме зрения. Глаза были закрыты, но запахи, звуки и ощущение лета не оставляли. Надо было чем-то отвлечься, Клеммен выбрал шорох листьев высоко над головой.

Венллен, Лето 73, 435 Д., 18-й час

Дом, служивший конторой Бюро в Венллене, служил и собственно домом. Не все его помещения видны и доступны… и вход в жилые помещения найти не так уж просто. Вор, задумавший проникнуть сюда, долго блуждал бы по кладовкам и подвалам, изумляясь, отчего в них ничего нет.

Вор, знакомый с магией, встретился бы с незатейливым магическим сторожем, который позволил бы выследить пришельца — по мировым линиям — в считанные минуты. Вор, знакомый с тем, как отводить от себя внимание «сторожа», вообще не стал бы связываться с этим ломом. Ничего ценного в этих роскошных апартаментах всё равно не было. С точки зрения вора.

Кинисс обитала поблизости — с поправкой на то, что её «дом» напоминал о тех условиях, к которым за сотни веков привыкла её раса. Правда, явившись в гости к Д., можно часами ходить по комнатам, но так и не обнаружить двери, соединяющей два жилища.

Д. массировал виски (тщетно пытаясь избавиться от последствий вчерашнего веселья) и что-то негромко напевал себе под нос. Прислуги он не держал, а рассыльные, приносившие пищу, питьё и всё прочее, что нужно для приемлемой жизни, всякий раз считали, что оставляют требуемое то у дверей безвестного домика на окраине города, то у дверей гостиницы, то ещё где-нибудь.

Д. всё ещё изгонял неприятную пульсирующую боль, когда в дверь постучали.

«Кто бы это мог быть?», — удивился Д. Ничего он не заказывал, никого не приглашал.

— Войдите, — произнёс он, постаравшись принять деловой и бодрый вид.

Дверь тихо отворилась, на пороге появился Гин-Уарант.

Облачённый в парадный мундир, выглядевший гораздо моложе своих пяти с лишним столетий. Совершенно неуместный.

Примета есть какая-то, подумал Д. неприязненно. Про первого, кто появится у тебя дома в новом году. Сдаётся мне, этот год будет не лёгким. Постойте, а как он нашёл нужную дверь?

Большой палец Д. незаметно для вошедшего надавил на внутреннюю поверхность перстня.

Спустя несколько секунд открылась противоположная дверь, и Кинисс молча вошла в комнату.

— Моё почтение, — генерал поклонился рептилии. Улыбка была холодной. — Моё почтение, — поклон в сторону Д. — Всего наилучшего в Новом Году. Позволите присесть?

Д. жестом указал на кресло. Генерал прислонил трость к стене, с удовольствием откинулся.

— Вина? — произнёс Д., стараясь сохранять приветливое выражение лица. Говорил Чёрточка, и справедливо говорил — не смешивай моё вино с деревенским…

— С удовольствием, — генерал явно чувствовал себя лучше, чем его хозяева. — Неплохая маскировка, Д… Не сразу вас нашёл. А вы неплохо устроились!

— Не жалуюсь, — Д. сказал что-то вполголоса в хрустальный шарик, взятый с подставки на столе, и тоже откинулся в кресле. Кинисс встала за его спиной. Сидеть на этих креслах ей неудобно. Не просить же подождать, пока она принесёт скамейку. — Чем обязан такому визиту?

— Вы будете смеяться, — генерал вздохнул, на лице его проступило печальное выражение, — но я пришёл спасти вас.

— Как именно? — Д., казалось, ничуть не удивлён.

— Время ещё есть, — генерал извлёк из внутреннего кармана кителя конверт, положил его на столик рядом с креслом. — Могу сразу перейти к делу. Но предпочёл бы, чтобы вы сначала ознакомились с этим.

— Праздник, генерал. Может быть, дня через три…

— Сегодня же, — голос генерала стал жёстким, а глаза перестали улыбаться. — Сейчас же. Иначе, мой дорогой, «завтра» для вас может не наступить.

— Вы угрожаете? — это Кинисс.

— Не я, — генерал поднялся и вновь сделался самой вежливостью. — Я уже сказал, зачем пришёл. Я вас оставлю, часа на два. Да, пожалуй, двух часов должно хватить. А потом вернусь, и мы попытаемся заключить сделку.

— Сделку? — брови Д. поползли вверх. — Вы заключаете сделку? Со мной?

— Пока ещё не заключаю, — генерал взглянул на часы на окне. — Пока даю вам время убедиться в том, что вам нужна помощь. — Гин-Уарант встал и коротко наклонил голову. — До встречи. — И вышел.

— Он вышел, а я сижу и смотрю, — произнёс Д. потрясённо. — Что там, в конверте?

Кинисс молча глядела, как Д. подносит к конверту один индикатор за другим.

— Сейчас посмотрим, что… — он осёкся, глядя на Кинисс, и вышел в соседнюю комнату. Вернувшись с креслом, подходящим для рептилии, он увидел, что та уже вскрыла конверт и разложила на столе его содержимое — несколько кристаллов и бумаг.

— У нас неприятности, — заключила она, мельком пролистав бумаги. — Одним вином не обойтись. Пойду, закажу что-нибудь существенное…

Д. взглянул на первый лист, и праздничное настроение тут же вылетело у него из головы.

Часы пробили половину.

Парк Времени, Лето 73, 435 Д., 18-й час

Клеммен никак не мог поймать ускользающее слово. Впрочем, это уже было неважно. Слово не могло всплыть потому, что его не положено произносить. Ни вслух, ни мысленно. Когда Д. начинал говорить о «непроизносимом», юноша в лучшем случае думал, что его разыгрывают — или говорят образно, по причинам, которые в настоящий момент открывать не стоит.

И — вот оно. Имя, которым обладал этот предмет, плавало прямо перед глазами. Но не проявлялось. Наверное, это должно быть страшно — жить с таким знанием. Которое можно передать только огромным количеством иносказаний, каждое из которых начисто исказит подлинный смысл.

Две стороны. Золотая и железная. Испытание и капитуляция. Каждая содержит награду, каждая вынудит с чем-то проститься. Что за испытание? Клеммен не имел ни малейшего понятия. Д. очень туманно распространялся о подобных вещах. «Сам я не видел ничего подобного», говорил он, «могу рассказать только то, что известно по слухам. Можно сколь угодно долго тянуть с принятием решения, но рано или поздно надо будет его принять».

«А если умрёшь раньше, чем решишься?» — спросил тогда Клеммен, больше из озорства.

«Не сможешь умереть», хмуро ответил Д., «И пожалеешь о том, когда решился таким образом обмануть судьбу».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});