Двести веков сомнений - Константин Бояндин

Она походила на живое, разумное, существо — но и это впечатление казалось обманчивым. Представлялось: отведи от неё взгляд — и всё, больше её не увидеть. Не будет её нигде, и до конца жизни не поймёшь, видение было это или же существо из плоти и крови.

Она стояла рядом с деревом. Клеммен замедлил шаг. Медленнее идти не мог, да и выбор невелик — обойти незнакомку (которая стояла, глядя чуть в сторону), отпустив ствол, или как-то убрать её с дороги. Но отнимать руку от дерева нельзя, пока полностью его не обойдёшь.

Девушка (на вид ей было лет двадцать-двадцать пять) поймала взгляд Клеммена и улыбнулась — уголками рта, тут же прогнав улыбку. Положила ладонь на ствол (так близко от ладони Клеммена, что тот ощущал тепло чужой руки) и двинулась в том же направлении. Пятясь.

Клеммен заметил краем глаза (отвести взгляд от незнакомки было невозможно), что окружающий их мир почти не повернулся. Странно… как это? Он ведь уже сделал три шага. Теперь он должен был смотреть вниз, в сторону деревни, а ворота монастыря Триады по-прежнему виднеются прямо перед ним!

Незнакомка неожиданно остановилась, и сложила руки на груди. Клеммен вновь замедлил шаг. Сейчас, казалось, придётся остановиться — но не пришлось! Окружающий мир оставался на месте (лишь звёздное небо послушно вращалось над головой) — а девушка стояла на месте, преграждая ему, медленно идущему, путь — и он не мог к ней приблизиться!

— Все ищут знания, — произнесла она; звуки её голоса потревожили нечто скрытое внутри Клеммена — тлевший внутри огонь начал разгораться при звуках этого голоса. Огонь этот не был приятным, не был пристойным, не был уместным. — А чего ищешь ты, забывший своё имя?

— Кто… — горло словно сжало раскалёнными щипцами. Что-то неукротимое, демоническое мелькнуло в чёрных глазах напротив. — Кто ты?

Она рассмеялась и, отвернувшись, побежала вперёд. Нельзя останавливаться! Нельзя оглядываться! Горло горело, а пробуждённый огонь не торопился утихать. Клеммен обнаружил, что ворота теперь смотрят на него чуть сбоку. Ну, наконец-то! Он обрадовался и прибавил шагу. Куда делась незнакомка, было непонятно — за этим стволом не спрячешься! Или он шире, чем кажется?

Она выскочила навстречу (Клеммен едва не полетел кубарем) и вновь «поплыла» перед идущим, оставаясь на месте. В руке у неё была гроздь ягод, напоминавших дикий виноград.

— Хочешь знать, кто я? — спросила она, и Клеммен кивнул. Она рассмеялась (от звуков её смеха все мускулы пронизали острые серебряные иголочки) и, оторвав одну из ягод, поднесла к его губам.

— Тогда ешь, — приказала она, и ледяной холод заструился вокруг Клеммена. Он покорно взял небольшую ягодку, та лопнула у него во рту. Вкус был ужасным — тошнотворная горечь, от которой в горле немедленно застрял комок величиной с добрый кулак. Девушка рассмеялась, глядя на лицо собеседника.

— Ты всегда будешь гнаться за мной, — произнесла она, опуская другую ягодку себе в рот. — Ты будешь думать, что настичь меня — важнейшее, что может быть в жизни, но ты пожалеешь об этом.

— Подумаешь, — горло неохотно выпускало слова. — Я и так понял, что всё, за чем гонишься — не более чем иллюзия. Зачем ты ожидала меня?

Девушка протянула ещё одну ягодку — и Клеммен невольно отпрянул, насколько это было возможно. Но глаза напротив вновь стали суровыми, не терпящими возражения, и он, прикрыв глаза, подчинился.

Ягода оказалась кислой. Немного лучше прежней горечи; скулы мучительно свело. Незнакомка тоже угостилась ягодой. Как она такое может есть? Да ладно, шепнул внутренний голос, ведь ты не знаешь, каковы на вкус её ягоды!

— Я не тороплю тебя, — голос её стал печальным. — Ты бежишь ко мне, торопишься ко мне. Ты бежишь так настойчиво, что я решила узнать — почему. Но ты не сможешь ответить.

Волосы её показались Клеммену вовсе не серебристыми, как миг назад, а седыми — лента не связывала их в косу, они свободно плыли вокруг своей обладательницы. Бело-зелёное платье её выцвело, странные символы стали проступать на нём. Похожие на вытянутую трапецию. Ошарашенный, Клеммен не сразу понял, что это за символы, а когда понял, то не сразу позволил себе поверить в это.

— Тебе не нравится моё угощение, — теперь незнакомка уже не казалась двадцатилетней красавицей. — Хочешь, я дам тебе сладкие ягоды? Те, о которых ты думал?

Надгробный знак! Вытянутые трапеции — они украшают могилы там, где родился и вырос Клеммен. Значит, эта незнакомка…

— Хочешь или нет? — она протягивала ему всю кисть.

Всю, до конца. Сотни ягод, запах их ощущался на расстоянии, был невероятно привлекательным. Получить такое из рук… из рук…

— Нет, — прошептал он и ему захотелось, плюнув на всё, закрыть лицо ладонями и кинуться прочь, подальше отсюда. Новый Год оборачивался кошмаром.

Он и в самом деле прикрыл глаза… веками… а когда открыл, то обнаружил, что осталось сделать самую малость — шагов пять-шесть. Он остался один.

Впрочем, нет. Кто-то шёл по пятам. Краем глаза Клеммен видел украшенное символами могилы одеяние и слышал дыхание. Догоняет его.

Он побежал.

Изо всех сил.

— От меня не уйти, — голос позади изменился. Стал скорее мужским, чем женским; низким, насмешливым, с привкусом безумия. Неизвестный бежал, стараясь настигнуть свою жертву и Клеммен, потерявший от страха дар речи, заметил, что кисть догоняющего окрашена во все цвета радуги, цвета эти постоянно перетекают один в другой.

«Избегай встречи со мной… любой ценой…»

— Нет, — взмолился Клеммен. Окружающий мир поворачивался медленно, очень медленно, ещё шаг… как долог он.

Рука прикасается к его плечу. Клеммен рванулся вперёд и, неожиданно для самого себя, споткнулся и покатился вниз по склону, оцарапав ладонь о жёсткую кору.

Тут же вскочил, готовый бежать дальше, бежать со всех ног.

Всё спокойно, никто не преследует его. Дерево — шагах в двенадцати, такое же, как и прежде — но вместо цветов ветви его украшали грозди ягод.

Точно такие же.

У своих ног он заметил ещё одну гроздь, на которую, , похоже, наступил. Клеммен вздрогнул и отпрыгнул от неё подальше, вновь споткнулся и с размаху уселся на твёрдые камни.

Боль окончательно привела его в чувство.

— Не ушибся? — послышался голос из-за спины.

Монастырь Хоунант, Лето 72, 435 Д., 23-й час

Голос принадлежал Д.

Тот оказался на удивление трезв и в меру весел. Очевидно, в народных гуляниях случилась передышка. Огни и костры ещё горели, но шум и песни утихли. Бородатый специалист по разного рода неприятностям помог своему ученику подняться, двумя пальцами поднял кисть с ягодами. Поднёс её к лицу (Клеммен побледнел) и осторожно принюхался.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});