Приговор приведен в исполнение... - Олег Васильевич Сидельников

под вашим начальством, и следуйте в железнодорожные мастерские. Организуйте охрану вокзала и других железнодорожных объектов.

Ходжаев с сорока всадниками устремился к месту событий.

Штаб мятежников, засевший во Втором полку, напряженно следил за развитием событий. С самого начала все пошло наперекосяк. Железнодорожные мастерские выстояли. Кулаки, которые должны были прибыть из пригородов и Кауфманской, не имели оружия — предполагалось взять его в мастерских. А мастерские держались стойко.

Осипов вызвал связного штаба, бывшего гвардейского капитана Михайловского.

— Что мастерские?

— Не вышло, господин полковник.

Осипов рванул на себе верхние пуговицы кителя.

— Где полковник Руднев?

— Он либо сбежал, либо пал в бою, — браво отвечал Михайловский.

— Так... — Осипов заметался по кабинету. — Форсировать события, форсировать во что бы то ни стало!

...После восьми вечера в городе началась ожесточенная перестрелка. Заговорщики пошли на штурм. Они понимали, что все поставлено на карту. С наступлением темноты мятежники открыли стрельбу в центре города.

Пригодинский с Аракеловым вышли во двор уголовного розыска. На город опустился морозный вечер, прорезаемый беспорядочными винтовочными выстрелами. Стреляли где-то в районе Александровского сада, Духовской, Старо-Госпитальной, Кауфманской.

— Похоже, что начался мятеж, — произнес Пригодинский. — Стреляют из винтовок. У грабителей наганы.

— Из наганов тоже палят, — заметил Аракелов.

— Надо запросить обстановку у начальника охраны, — Александр Степанович направился к помещению. Навстречу выбежал дежурный агент Зернов:

— Вас срочно к телефону!

Звонил Цируль.

— Личный состав привести в боевую готовность, — распорядился Фриц Янович.

— Есть привести в боевую готовность, товарищ Цируль! — взволнованно отвечал Пригодинский. Чуть замявшись, спросил: — Что, собственно, происходит?

— Видимо, вспыхнул мятеж. Белогвардейщина с бандюгами зашевелились. Обеспечьте оборону уголовного розыска.

Пригодинский отдал команду. Сотрудники быстро разобрали из пирамид винтовки, установили два английских пулемета, захваченных еще во время ликвидации банды Знаменского.

Люди напряженно всматривались в темноту.

— Никого...

Между тем стрельба распространилась почти по всему городу. Осипов умышленно рассеял своих молодчиков, чтобы создать видимость всеобщего восстания в городе, посеять среди партийных и советских руководителей смятение.

В Управление охраны беспрерывно звонил телефон. Запрашивали из ЧК, Ташсовета, ЦИКа, звонили просто частные лица... Но что мог сообщить Фриц Янович? Он сам терялся в догадках. Ясно было одно: начался белогвардейский мятеж. Силами охраны, ЧК и уголовного розыска с мятежниками не управиться. Необходимо задействовать воинские части.

В Управление охраны, под огнем мятежников, прорвались Фоменко с Шарафутдиновым. Игнат Порфирьевич тяжело опустился на скамью, Шарафутдинов, обливаясь, жадно пил прямо из графина.

— Мятежники взяли штурмом помещение Чека, — глухо произнес Фоменко. — Нас там было всего пятеро. Отстреливались до последнего патрона... Надо немедленно связаться с Осиповым. Пусть поднимет по тревоге гарнизон. А что крепость, как там?

— С крепостью телефонная связь нарушена.

Вбежал окровавленный милиционер.

— Вооруженная банда захватила третье отделение охраны... На Романовской... — он рухнул без чувств.

— Товарищ Лугин, — распорядился Цируль, — возьми оперативную группу и узнай, что там случилось, на Романовской.

— Есть!

Под огнем мятежников, яростно отстреливаясь, к Управлению охраны сумели пробиться председатель ТуркЦИКа Всеволод Дмитриевич Вотинцев, председатель Ташсовета Николай Васильевич Шумилов и его первый заместитель Вульф Наумович Финкельштейн. Объявился и Колузаев.

Стали звонить Осипову. Однако его ни дома, ни в Турквоенкомате не оказалось. Из кабинета военкома какой-то пьяный хриплый голос злорадно ответил:

— Нету военкома. Весь вышел... ха-ха!..

Значит, и военкомат захвачен мятежниками.

— Если Костя успел спастись, он наверняка попытался прорваться во Второй полк, — предположил Фоменко.

Вотинцев принялся звонить в казармы на Стрелковой...

Предателю было страшно. Очень страшно. Все внутри у него трепетало. Чтобы хоть как-то притупить страх, овладевший всем его существом, Осипов, таясь от адъютантов, выпил залпом стакан коньяку. Ему хотелось пить еще и еще, но он понимал, что делать этого нельзя. Переворотом надо руководить, принимать надобно решения, от которых зависит его судьба, его собственная жизнь.

Внешне же предатель старался держаться уверенно. Он шагал по просторному кабинету, подбадривая самого себя приказами.

— Капитан Ботт, выяснить обстановку. Передай всем мой приказ: большевистских комиссаров хватать и доставлять сюда, во Второй полк!.. Захватить все правительственные здания, почту, телеграф...

Сияющий Ботт, в новеньких капитанских погонах, тоже слегка пьяненький, лихо откозырял:

— Будет исполнено, господин полковник.

— Да, немедленно послать подкрепление частям, штурмующим тюрьму. Несколько сот уголовников — это сила. Они не станут сидеть сложа руки. Обязательно, чтобы Елизавету Муфельдт освободили. В крайнем случае... Ликвидировать ее. Задача ясна?

— Так точно, господин полковник!

...Оперативная группа Георгия Ивановича Лугина напоролась на Романовской на засаду. Мятежники вдесятеро превосходили числом, они окружили работников охраны.

— Сдавайтесь! Бросай оружие! — орали бандиты.

Группа Лугина молча отстреливалась. Вела прицельный, меткий огонь. Один за другим падали на снег мятежники. Но и бойцы Лугина погибали под пулями многочисленных врагов. Сам Георгий Иванович был несколько раз ранен, однако он продолжал отстреливаться.

Среди мятежников возникло замешательство. Огонь их затих.

Лугин окликнул товарищей... Молчание. Да, все погибли!..

Из тьмы послышался громкий знакомый голос:

— Товарищи!.. Не стреляйте. Я — Евгений Ботт, адъютант военкома Туркреспублики Осипова!.. Произошла трагическая ошибка. Военком послал нас разогнать банду, и мы приняли вас за бандитов... Не стреляйте. Мы понесли большие потери... Эй, есть кто-нибудь живой?

— Это ты, Женька? — откликнулся Лугин. — У нас, кажется, все погибли. Что мы с тобой натворили, Женька!.. — голос юного заместителя начальника Управления охраны пресекся.

— Георгий!.. Гоша... Где ты? — надрывался Ботт.

Лугин с трудом поднялся с обледенелого тротуара, чувствуя, как убывают его силы, еле передвигая ноги, покачиваясь, побрел навстречу своей мученической гибели. В руке он сжимал наган с расстрелянным барабаном.

Из тьмы вынырнули люди. Неужели спасен?.. Какой ценой! Перестрелять своих?! Нет мне прощения! Он содрогнулся, поднес ствол нагана к виску. Раздался металлический щелчок. Двадцатитрехлетний израненный богатырь застонал от внутренних мук. Он понял, что расстрелял все патроны.

— Ты это чего? — раздался испуганный голос Ботта. — Ты нам живой нужен. Ой как нужен!

— Патроны кончились, — прошептал Георгий, пошатываясь от слабости. И вдруг с ужасом увидел на шинели Ботта погоны.

— Патроны, говоришь, кончились? — радостно воскликнул Ботт. — И очень хорошо... Взять большевистского комиссара!!! — вдруг взвизгнул негодяй, отпрянув в сторону.

На Лугина кинулась целая толпа мятежников. Богатырь издал рычание. Дикая радость охватила его, и откуда-то взялись силы. Значит, он не перестрелял своих! Значит, это мятежники!! Значит, мои люди не