Приговор приведен в исполнение... - Олег Васильевич Сидельников

средних лет, бородатый, хмурый.

— Так что, товарищ военком, я приказал вызволять вашего адъютанта Ботова. Мы вам, как отцу родному, верим, а Ботов ваш адъютант. Сегодня Женьку возьмут, а завтра, значит, и вас можно?

Осипов побледнел. Спросил мрачно:

— Как фамилия, кто такой?

— Помощник командира четвертого запасного эскадрона Кравченко, — представился мятежник.

— Большевик?

— Никак нет, из эсеров.

— Оно и видно, — Осипов переложил маузер в левую руку и вдруг произнес, словно выстрелил: — Арестовать!

Никто не шелохнулся. Тогда военком подошел к Кравченко, вырвал из его руки клинок, приказал: — Наган! — всадник, как зачарованный, вынул из кобуры наган, отдал.

Осипов передал саблю с наганом Червякову. Взошел на крыльцо.

— Бунт затеяли?! — завопил он на высоких нотах, в углах губ его показалась пена. — На Советскую власть, па-адлецы, руку подымаете?!.. Взять смутьяна Кравченко под конвой!.. Вот вы, два обалдуя, вам говорю: отвести Кравченко на гарнизонную гауптвахту!

Он прошелся по крыльцу, подтянутый, решительный. Вдруг заговорил как отец, журящий своих детей:

— Эх, вы, дубари́!.. Разве ж я кого из своих в обиду отдам? Конечно, ежели безвинно на него валят бревно. А коли виновен — самолично из этого маузера порешу. Слово мое твердо. Потолкую с Женькой Боттом. Доверили мне товарищи. Ежели что — амба!.. А теперь, отряд, слушай мою команду: кру-у-гом, рысью... марш-марш!

Смутьяны беспрекословно выполнили команду. Осипов отер платком лоб.

— От, сукины сыны! — тихо возмущался военком. — Чего задумали. Как дети малые. Ну я им, подлецам, задам. Узнают кузькину мать!

Привели Ботта. Осипов, сунув ему под нос маузер, рявкнул:

— Падла! Достукался? Я из тебя всю правду вытрясу. Откуда взял гранаты, гад?! Их же изготовили лишь после того, как твой папаша-алкоголик окочурился!

Ботт, понимая, в чем дело, понурил голову.

— Заберите меня отсюда, Константин Павлович. Я все... Я все расскажу. Только заберите!

— Испугался, подлец! — ярился Осипов. — Меня опозорил, и за меня же спрятаться ловчишь? Дудки. Все из тебя до капельки вымотаю. Прикажут — лично расстреляю!

Военком, подталкивая стволом маузера в спину, повел Ботта к фаэтону, в котором ожидали Осипова второй его адъютант, Стремковский, и красноармеец-ездовой с карабином через плечо.

Ботта втащили на сиденье. Военком крикнул на прощанье Фоменко и Червякову:

— Завтра, максимум послезавтра утром представлю все материалы. Если окажется контрой — шлепайте его беспощадно!

Лошади понесли фаэтон по снежному насту.

— Решительный человек военком.

— Да, — согласился Фоменко. — Здорово он кавалеристов усмирил. Отчаянный. Поразительное хладнокровие.

Оба они и помыслить не могли, что предатель и изменник Осипов ловко разыграл «сцену бунта», выманил из их рук своего сообщника Ботта, чтобы скрыть зловещие замыслы.

Игнат Порфирьевич помахал рукой вслед удаляющемуся фаэтону, в котором находились его убийцы.

Взмахнул рукой и Алексей Васильевич Червяков.

Ему тоже осталось жить совсем недолго.

После разгрома чекистами антисоветского заговора Туркестанской военной организации главари ее, генерал Кондратович, полковники Зайцев и Корнилов, бежали и нашли приют у басмачей. Десятки заговорщиков были арестованы. И все же некоторым, вроде полковника Цветкова, Савицкого, удалось уйти в подполье. Они продолжали плести заговор. Образовался так называемый «Временный комитет». Бывшие политические противники объединились против общего врага — большевиков. Во «Временный комитет» вошли ярые монархисты вроде бывшего генштабиста Руднева; лидер правых эсеров Акимов, ренегат и предатель «большевик» Агапов; полковник Цветков, полковник Бутенин — командир 2-го полка; сын богача Тишковский... Верховодил заговорщиками Осипов.

Сегодня «Временный комитет» совещался в последний раз. Завтра ночью предстояло «перейти Рубикон».

...Осипов стремительно вошел в просторную столовую. Откозыряв, сел на председательский стул за длинным обеденным столом. Внешне держался он прекрасно — в движениях быстр, взгляд твердый, решительный. Но душа у него млела от страха перед завтрашним вечером. Отступать, однако, некуда. Не завтра — послезавтра и его возьмут. Пусть даже мятеж не увенчается успехом. Но это единственный способ спастись, выкарабкаться из капкана, готового вот-вот захлопнуться!

— Начнем, това... — Осипов замялся и тут же произнес решительно: — Начнем, господа. Завтра вечером должно произойти событие, значение которого трудно переоценить. Прошу вас, Александр Васильевич, — обратился он к полковнику Рудневу. — Вам, автору плана вооруженного свержения большевизма в Туркестане, — первое слово. Еще раз объясните собравшимся их задачи.

Сухопарый, англизированный Руднев, мужчина средних лет с подергивающейся нервным тиком щекой, ученый генштабист в профессорских очках без ободков, начал, словно лекцию:

— Мы располагаем двумястами «двадцаток». Число внушительное. Однако «двадцатки», к сожалению, состоят из необстрелянных кадетов, гимназистов старших классов...

— ...и прочих хлюпиков, — по-собакевически неуклюже вставил командир 2-го полка Бутенин, и внешне тоже очень похожий на Собакевича.

Осипов постучал карандашом по столу.

— Имеются резервы. Несколько сот богатых крестьян из Кауфманской, около пятисот человек из пригородов Ташкента. Из старого города некто Тимурбек обещал привести на театр военных действий около полутораста человек.

— ...До зубов вооруженных кетменями! — вновь вставил Бутенин.

Осипов вскочил, пожелтевшее лицо его пошло красными пятнами.

— Прошу не превращать наше совещание в балаган.

— Что? — вскинулся Бутенин. — Значит, я шут балаганный?.. Да я...

— Господа, — вмешался Павел Павлович Цветков. — Ну время ли сейчас, когда решается историческая судьба... — он не нашел подходящих слов и заключил: — Не время выяснять отношения. Продолжайте, Александр Васильевич.

— Далее: левые эсеры гарантируют двести штыков...

Тут вдруг прорвало полковника Цветкова. Грозно шевеля густыми бровями, он иронически заметил:

— Левэсы кричали, что они представляют большинство населения. А на деле оказывается, что число защитников их идей меньше числа депутатов в Ташсовете! Это как все понимать?

— Павел Павлович! — поднялся Осипов. — Сейчас уже поздно теоретизировать. Скажу одно: если завтра мы не свергнем большевистскую шатию, послезавтра мы будем лежать во сырой земле... Продолжайте, полковник Руднев.

— Правые эсеры тоже обещают двести штыков. Но все это, — Руднев осторожно провел пальцем по прямейшему пробору на голове. — Простите, но все сии вооруженные силы принимать всерьез просто смешно. Теперь скажу о реальных силах. Ваш Второй полк, господин полковник, — обратился Руднев к Бутенину. — Мы на него рассчитываем.

Неуклюжий Бутенин поднялся, пробасил:

— Мавр сделает свое дело.

— Далее... Господин военком Осипов обещает вывести своей властью из Ташкента Четвертый полк. Он также надеется на воинские формирования, подчиняющиеся ему в Скобелеве. Но это уже будет более поздний этап.

Вскочил Тишковский, воскликнул с надрывом:

— А почему вы не говорите о