Первая Пуническая война - Михаил Борисович Елисеев

военачальник целыми днями просиживал в своем шатре, и чем он там занимался, было ведомо одним богам. Взвесив все за и против, Матос задумал сделать вылазку и ударить по лагерю Ганнибала. Отобрав для вылазки самых лучших бойцов, Матос решил лично повести их в бой. Выждав момент, когда карфагенские солдаты, плотно пообедав, задремали в своих палатках, ливиец приказал распахнуть ворота и первым устремился к вражескому лагерю.

Атака явилась для пунийцев полной неожиданностью, и мятежники не встретили практически никакого сопротивления. Легко смяв цепь караулов, наемники ворвались в лагерь и стали рубить охваченных страхом карфагенян. Началось повальное бегство, тысячи людей в страхе покинули расположение и рассеялись по окрестностям, весь обоз пунийцев оказался захвачен наемниками. Ганнибал был взят живым и приведен к Матосу. Когда о вражеской вылазке узнал Гамилькар, то уже ничего нельзя было исправить, потому что времени прошло много, а расстояние между двумя карфагенскими лагерями оказалось достаточно велико. Судьба словно смеялось над Баркой, поскольку полководец постоянно одерживал победы, но в силу не зависящих от него причин не мог в полной мере воспользоваться их плодами. Оценив обстановку, Гамилькар приказал покинуть позиции, отвел войска от Тунета к устью реки Макоры и расположился лагерем на берегу моря.

Участь попавшего в плен Ганнибала оказалась страшной: его привели на место казни наемников и подвергли жестоким пыткам. После чего сняли с креста тело Спендия, а на его место приколотили карфагенского военачальника. Но и этого Матосу показалось мало. Озверев окончательно, он приказал зарезать над трупом Спендия три десятка знатных пунийцев, оказавшихся в плену. Тотальная война продолжалась.

Весть о столь неожиданном поражении повергла правительство Картхадашта в состояние шока: «карфагеняне снова упали духом и пришли в уныние; и в самом деле, лишь только они ободрились, как все надежды их рушились» (Polyb. I, 87). Но карфагенская правящая элита не опустила руки, и были приняты самые энергичные меры для того, чтобы в конце концов добить ненавистного врага. В городе и окрестностях произошла тотальная мобилизация населения, в строй ставили всех, способных носить оружие. Командующим новой армией был назначен наш старый знакомец Ганнон. Трудно сказать, почему, но в правительстве продолжали верить в его таланты полководца. Хотя нельзя исключить и того, что местные олигархи просто боялись чрезмерного усиления Гамилькара, поэтому, выдвигая Ганнона, они в некоторой степени ослабляли влияние Барки. Но при таком подходе к делу исход грядущей кампании ставился под угрозу, поскольку Гамилькар и Ганнон люто ненавидели друг друга. Исходя из этого, тридцать членов совета вместе с новым командующим отправились в лагерь к Барке мирить двух военачальников. И, надо сказать, им это удалось. Во время личной встречи Гамилькара и Ганнона правительственные уполномоченные превзошли сами себя, увещевая командующих отложить взаимные распри, которые могут погубить страну. Труды членов совета даром не пропали, они сумели найти нужные слова, и примирение состоялось. С этого момента полководцы действовали заодно, проявляя при этом редкое единодушие. Так карфагенянами был сделан первый и очень важный шаг к окончательной победе над врагом.

Но и Матос не терял даром времени. Понимая, что теперь нет никакого смысла сидеть в Тунете, где не было никаких шансов получить подкрепление, он решил отступить на юг. Здесь, на ливийских землях, еще не зачищенных Гамилькаром, он надеялся пополнить свою потрепанную в боях армию. Свою главную ставку Матос сделал около города Лептис, куда стал призывать союзников и стягивать разрозненные отряды мятежников, бродившие по стране. Армия восставших увеличивалась с каждым днем, и Матос вновь почувствовал уверенность в своих силах.

К этому моменту Ганнон и Гамилькар объединили свои армии, призвали войска из дальних и ближних гарнизонов и начали наступление на позиции Матоса в окрестностях Лептиса. Произошел ряд небольших, но кровопролитных стычек, в которых победа осталась за карфагенянами, после чего противники решили сделать ставку на генеральное сражение.

* * *

Рассказ Полибия о последней битве между восставшими и карфагенянами настолько краток, что оставляет больше вопросов, чем дает ответов. Историк пишет следующее: «Побеждаемый в небольших стычках, происходивших у города, именуемого Лептином, и у некоторых других, Матос наконец отважился решить дело в большом сражении, чего желали и сами карфагеняне… Когда с обеих сторон все было готово к нападению, противники выстроились в боевой порядок и разом бросились друг на друга. Победа была на стороне карфагенян, и большинство ливиян пало в самой битве; прочие бежали в какой-то город и вслед за тем сдались; сам Матос попал в плен» (Polyb. I, 87).

Честно говоря, полезной информации минимум. Во-первых, трудно определить само место, где произошло сражение, а во-вторых, Полибий не сообщает ни о численности противоборствующих армий, ни о потерях сторон, что, в общем-то, ему не свойственно, когда речь заходит о столь важном сражении. Единственная привязка к местности, какую дает греческий историк, это город Лептис. В Северной Африке было два города с таким названием, но один из них, «Неаполь, называемый также Лептием» (Strab. XVII, III, 16), находился далеко на юго-востоке, на границе Малого и Большого Сирта. Поэтому скорее всего речь идет о городе Лептис Минор[71] (Малый Лептис) к югу от Карфагена, где в 203 году до н. э. высадилась армия Ганнибала после возвращения из Италии. Проблема заключается в том, что Полибий не удосужился рассказать, каким образом армия Матоса перебралась из Тунета в район Малого Лептиса, ведь от Карфагена до этого города будет около 200 км. Поэтому можно предположить, что, пока члены совета мирили Гамилькара и Ганнона, а военачальники занимались пополнением армии, Матос спешно покинул Тунет и ушел на юг. Скорее всего, ливийские племена данного региона еще не были приведены Гамилькаром к покорности и могли предоставить мятежникам значительные подкрепления. В противном случае Матос вряд ли бы рискнул генеральным сражением. А так он не только существенно увеличил свою армию за счет местного населения, но заманил противника как можно дальше от основных баз снабжения. Одним словом, все сделал правильно.

Но битва закончилась победой карфагенян, и, скорее всего, такой опытный военачальник, как Гамилькар, просто переиграл Матоса на тактическом уровне. Немалую роль в поражении восставших сыграло и то, что их лучшие части были уничтожены в теснинах Приона, а в решающей битве сражались в основном плохо вооруженные и слабо обученные ливийцы. Наемников было немного, и поэтому исход сражения был вполне закономерен.

После разгрома последней армии восставших и пленения Матоса судьба Утики и Гиппакрита была предрешена. Уничтожив карфагенские гарнизоны, жители этих городов отрезали себе путь к мирным переговорам, а сил, чтобы успешно противостоять пунийцам, у них не было. Падение Утики и Гиппакрит стало