Первая Пуническая война - Михаил Борисович Елисеев

снабжение из Карфагена. Но Гамилькар решил наступать с запада, поскольку Гадес мог сыграть роль надежной военной базы.

Вернемся к рассказу Диодора Сицилийского. Закрепившись в регионе у Геракловых столбов, Гамилькар Барка начал войну с иберийскими племенами, призвавшими на помощь галлов под командованием вождя Истолатия. Но карфагеняне наголову разгромили союзников. После победы Гамилькар принял в ряды своей армии 3000 пленных испанцев, тем самым положив начало массовой вербовке воинов из местных племен под знамена Карфагена. Пополнив войска, полководец выступил против вождя иберийцев Индрота, собравшего пятидесятитысячную армию, и одержал очередную победу, на этот раз – в ночном сражении. Индрот был взят в плен, ослеплен и повешен на кресте. В то же время Гамилькар продолжил политику умиротворения местного населения и отпустил по домам 10 000 захваченных в плен испанцев. Действуя кнутом и пряником, командующий медленно, но неуклонно утверждал власть карфагенян на Иберийском полуострове. Доверенные люди Барки вступали в переговоры с местной знатью и с помощью золота и угроз склоняли местных вождей к союзу с Карфагеном (Diod. XXV, 10). Желая закрепить свои завоевания, пунийский полководец основал город под названием Белая Крепость (Акра Левке) и сделал его главной военной базой карфагенян в Иберии. По мнению Ю.Б. Циркина, Белая Крепость находилась недалеко от богатого города Кастулона, в верхнем течении реки Бетис[72], где разрабатывались серебряные рудники. В нижнем течении Бетиса находился еще один большой испанский город Илитургис. Так получалось, что из Белой Крепости Гамилькар мог контролировать значительную часть Южной Испании. О том, что к этому времени Барка чувствовал себя в Испании достаточно уверенно, свидетельствует тот факт, что когда в Африке началось восстание нумидийцев, командующий направил на помощь правительственной армии своего зятя Гасдрубала с войсками. Перебив 8000 повстанцев и захватив 2000 мятежников в плен, Гасдрубал вернулся в Испанию (Diod. XXV, 10).

Мы не знаем, как относились в Риме к военным операциям карфагенян на Иберийском полуострове: книги Тита Ливия, где рассказывается об этих событиях, не сохранились, а Полибий по данному вопросу ничего не пишет. В связи с этим невозможно сказать, насколько соответствует реальному положению дел информация Диона Кассия о том, что, когда к Гамилькару прибыли римские послы и поинтересовались, зачем пунийцы развязали войну в Испании, то полководец ответил квиритам, что таким образом добывает деньги для выплаты контрибуции. С уверенностью можно говорить только о том, что чем больших успехов добивались карфагеняне в Иберии, тем больше должны были тревожиться в Риме сенаторы.

В 228 году до н. э. армия Гамилькара осадила испанский город Гелика. Боевые действия развивались вполне успешно для карфагенян, и полководец решил отправить на зимние квартиры главные силы армии, в том числе и всех боевых слонов. С чем было связано такое решение, непонятно. То ли Гамилькар посчитал, что и оставшихся в его распоряжении войск вполне хватит, для того чтобы овладеть городом, то ли возникли трудности со снабжением большого количества войск, но, как бы там ни было, командующий совершил роковую ошибку. Расплата за недальновидность наступила быстро.

Вождь племени оретанов прислал к Гамилькару посольство с предложением дружбы и союза. Полководец согласился, испанское войско подошло к Гелике, но, вместо того чтобы вместе с союзниками штурмовать город, атаковало карфагенскую армию. Гамилькар к этому времени совершенно утратил бдительность, поэтому все случившееся оказалось для него полной неожиданностью. Ввиду малочисленности своих войск Барка не имел возможности противостоять испанцам, поэтому был вынужден снять осаду Гелики и отступить. Но иберийцы были настроены решительно, поскольку их главной целью была не помощь осажденному городу, а уничтожение пунийской армии. Объединив свои отряды с защитниками Гелики, вождь оретанов устремился в погоню за Гамилькаром.

Барка форсированным маршем вел войска к Белой Крепости, где находились его главная армия. Полководец хотел собрать все свои отряды в один кулак и после этого дать испанцам генеральное сражение, чтобы раз и навсегда положить конец могуществу оретанов. До города оставалось уже недалеко, солдаты шли, забросив щиты за спину и положив копья на плечи. Карфагенская армия растянулась вдоль реки, в середине походной колонны ехал Гамилькар со своими сыновьями – пятнадцатилетним Ганнибалом и двенадцатилетним Гасдрубалом. И когда казалось, что опасность уже миновала, появились испанские всадники, за которыми были видны густые ряды идущей в атаку иберийской пехоты.

Гамилькар сразу понял, что шансов на победу в открытом бою у карфагенян нет, он не успеет развернуть войска в боевой порядок, а в условиях численного превосходства противника это будет равносильно поражению. Необходимо было любой ценой спасать армию. Большую часть своей жизни Гамилькар провел на полях сражений, не раз смотрел смерти в лицо, и решение, которое он принял, было настолько рискованным, насколько и единственно возможным. Полководец быстро созвал командиров и приказал переводить войска на противоположный берег реки, а сам с отборным отрядом устремился навстречу иберийцам, чтобы задержать вражеское наступление. Сыновья Гамилькара, Ганнибал и Гасдрубал, тщетно умоляли отца разрешить им принять участие в сражении. Эти неуместные просьбы разъярили Барку, он замахнулся на парней хлыстом и приказал им убираться на противоположный берег. Охранники окружили братьев и поспешили к реке. Проводив сыновей долгим взглядом, Гамилькар собрал вокруг себя телохранителей и во главе немногочисленной конницы устремился в атаку. Тысячи кавалеристов сошлись в рукопашной схватке, но испанцев было больше, и они постепенно стали теснить отчаянно сражающихся карфагенян.

Гамилькар бился как простой воин, но в то же время успевал следить за ходом боя. Он заметил, как иберийцы обходят его отряд и устремляются к месту, где перебиралась через реку карфагенская армия. Опытный военачальник сразу понял, что если испанская атака застигнет карфагенян на переправе, то разразится неминуемая катастрофа. И тогда Гамилькар приказал знаменосцу поднять как можно выше его личный штандарт, а сам снял шлем и выехал из строя. В этот момент его заметили испанцы. Слух о том, что знаменитый пунийский военачальник находится в передовом отряде, а не отступает с главными силами, мгновенно разнесся среди иберийцев. Желание пленить Гамилькара пересилило стратегические соображения, и все огромное испанское войско навалилось на малочисленную карфагенскую кавалерию. Увидев, что его задумка удалась, Гамилькар стал пробиваться к реке, но в противоположную от места переправы карфагенской армии сторону. Он уводил за собой испанцев, тем самым спасая своих солдат и своих сыновей от верной гибели.

Схватка была жестокой и кровопролитной. Отряд Гамилькара сумел прорваться к реке, но переправиться возможности не было, поскольку со всех сторон наседали иберийские воины. Карфагеняне гибли один за другим, их ряды редели с каждой минутой, и полководец понял, что настало время спасать свою жизнь. Гамилькар направил коня в