Печать Джа - Артем Углов

в зеркальном потолке, а когда перевернул на живот — принялась грызть ногти.

— Ты хоть поохай для приличия, — не выдержал я.

— Может еще спеть? — из-под накладных ресниц на меня уставился тупой до одури взгляд.

— Петь не обязательно. Ты хоть сделай вид, что тебе интересно… Сосредоточься на процессе.

— Тебе надо ты и сосредотачивайся.

Это был мой первый поход в бордель. Раньше никогда не испытывал проблем в общении с женским полом, потому и нужды не возникало. Только с чужих пересказов слышал, как там хорошо, да как сладко. А когда самому довелось столкнуться, то разочарованию не было конца.

Я и раньше подозревал, что для баб это работа, но чтобы настолько опостылевшая… Зычник и тот с большим энтузиазмом протирал пыль, чем шлюхи раздвигали ноги. Сомнительное сравнение, да уж какое нашлось. Я слишком хорошо помнил горячие объятия Влашки, требовавшей ласки и любви. А эта бл. ть корабельной доской лежит и из зубов остатки еды выковыривает.

Сделав дело, я натянул портки и покинул бордель в наихудшем расположении духа. Даже запотевшая кружка пенного не смогла исправить ситуации. Я выпил бы больше, но сестрица терпеть не могла алкогольный запах. Ей даже чуять его было необязательно. Зачем, когда для слежки и наблюдений был приставлен верный Гаскинс.

На следующий день он пригласил меня в гостиную, где уже сидела баронесса. По-прежнему бледная, с изможденным выражением лица. Длинные пальцы держали чашку с ароматным кофейным напитком, а на блюдце лежало нетронутое пирожное.

«Корзиночка», — отметил я про себя. Ровно такое же, что покупал в подарок. Видать понравилось.

— Сигма из Ровенска, надеюсь, ты помнишь условия заключенного договора, — начала девушка официальным тоном. — Скоро конец недели, а результатов нет.

— Это вы так намекаете, что денег я не увижу.

— Почему намекаем — говорим открытым текстом, — ответил Гаскинс заместо баронессы. А у самого глаза блестят, что у кота, обожравшегося сметаны.

Вчера было все нормально, и сестрица казалась вполне довольной жизнью. Так что же случилось? Не иначе, работа отставного гвардии-капитана. То-то у него рожа светится.

— Погодите, я разыскал парней с корабля, узнал информацию о втором пассажире.

— Этого недостаточно.

— Я продолжаю работать… Невозможно успеть всего за одну неделю.

Брови баронессы нахмурились, а голос сделался до одури сладким:

— Бедняжка не успевает. А ходить по кварталу развлечений время есть.

Вот же ж Гаскинс, сука такая — заложил… И как только прознал.

— Попрошу не лезть в мою личную жизнь. И чтобы вы знали, одно другому не мешает.

— Надо же, — притворно удивилась баронесса. — Тогда позволь узнать, как далеко продвинулись твои поиски? Что успел сделать за последние четыре дня.

— Не имею привычки попусту языком молоть. Когда будет результат, тогда и доложусь.

— Вот как будет результат, тогда и получишь деньги, Сигма.

— Я Сига!

Баронесса недовольно сморщила носик.

— Не важно. Можешь идти…

Вот ведь зараза. Только-только отношения с баронессой стали налаживаться и вдруг такой облом. Вряд ли Гаскинс или нанятые им люди устроили слежку. Я подобные вещи за квартал чую — специфика воровской работы. Но если не «хвост», тогда что остаётся? Чей-то длинный и не в меру болтливый язык?

Круг претендентов был крайне узок, поэтому я не стал откладывать разборки на потом. Быстрым шагом пересек двор и буквально влетел во флигель. В тот самый момент, когда Рогги громыхал половником. От разлитого по тарелкам супа исходил приятный грибной аромат.

— Танцор, ты вовремя, — лесным филином проухал Бабура, — садись, откушай с нами.

— Не буду я за одним столом со стукачами сидеть.

Добродушное лицо Бабуры мигом нахмурилось.

— Танцор, ты говори-говори, да не заговаривайся. Отродясь среди нашего брата трепачей не водилось. Правильно я говорю, мужики?

Мужики недовольно переглянулись.

— Сказки можете баронессе рассказывать или Гаскинсу. Хотя, о чем это я? Один из вас именно это и сделал. Признавайтесь, какая сволочь напела про мой визит в бордель?

— С чего ты решил, что это мы? — осторожно спросил Зычник.

— С того, что кроме вас троих об этом никто не знал.

— И что? — раздраженный Рогги бросил половник в кастрюлю. — Я могу перечислить тысячу способов, как раздобыть нужную информацию. У тебя доказательства есть?

Прав был Рогги, зря я вообще все это затеял. В Кирпичном районе за пустую предъяву можно было и перо в бок схлопотать. Хорошо, что у матросов с «Оливковой ветви» были другие привычки.

На следующий день ко мне в комнату заявился Бабура. Спозаранку, когда дом продолжал спать. Ввалился в комнату и позвал на прогулку. Пришлось накинуть сюртук и выйти следом. На улице оказалось необычайно свежо: предрассветный воздух холодил кожу — не спасал даже поднятый воротник. Пальцы, и те зябли в карманах.

Мы миновали двор и свернули на боковую дорожку, усыпанную желудями. Лучшего места для разговора не придумаешь: с одной стороны полотно дороги, с другой — зеленая лужайка. Желающему подслушать и спрятаться было негде: кругом открытое пространство.

Покрутив головой, первым заговорил здоровяк:

— Зря ты вчера это затеял.

— Знаю.

— Ты пойми, Танцор, парни тебе благодарны, что из такой задницы вытащил. Работа пускай и не за деньги — все лучше, чем прозябать в трущобах, пропивая последнее.

— А как же вдовушки в деревне? — не выдержал я.

— Какие там вдовушки, — Бабура с досады махнул рукой, — пьяный треп от безнадеги. В деревне отношение к чужакам еще хуже, чем в город. Здесь хоть какая-то возможность заработать есть… Как не крути, выручил ты нас, Танцор. И парни это понимают.

— Сомневаюсь.

— А ты не сомневайся. Я поболее твоего на свете пожил и знаю, о чем говорю. Только вчерашнее добро легко забывается, когда творится несправедливость.

— Это какая же? — возмутился я. — Обиделись, что деньги баронессы вернул?

— Не только… Месяц назад ты был частью команды: ел, спал, работал вместе со всеми, а нынче в бароны заделался.

— Завидно?

— Все сложно, Танцор… но парней тоже можно понять. Пока одни вынуждены горбатиться — другие слоняются без дела по кафе, да по борделям. А потом заявляются во флигель и жалуются на местных шлюх, не способных должным образом ублажить. Понимаешь, о чем я? Одни назовут это чувством зависти, другие жаждой справедливости.

— Ты оправдываешь стукачей?!

— Нет, я просто пытаюсь вставить мозги на место одному зарвавшемуся пацану. Ты зачем про бордель рассказал? Какие эмоции хотел вызвать у Рогги, проторчавшего пол дня у плиты или у Зычника, набегавшегося до кровавых мозолей? Ты чем думал?

Не хотелось признавать, но Бабура был прав. Я слишком зациклился на собственных проблемах, и упустил из виду остальное. Получается, что зря, потому