Печать Джа - Артем Углов

хранилась под подоконником. Открыв крышку, Рогги аж присвистнул от удивления: кубышка старого слуги оказалась доверху забита банкнотами.

После долгих подсчетов была установлена точная сумма найденного богатства: девяносто шесть тысяч четыреста восемьдесят пять кредитов — целое богатство по меркам нищих матросов. Да и у меня, признаться, глаза загорелись от увиденного. Огоньки жадного пламени заплясали внутри, предвкушая добычу.

Рогги разложил банкноты аккуратно по стопочкам, исходя из их номинала. Самой высокой получилась башня из купюр красного цвета с цифрой десять на одной стороне и усатым дядькой на обороте. То ли слуга их по-особенному ценил, то ли просто так получилось.

Четыре головы склонились над найденным богатством.

— Как делить будем? — первым нарушил молчание Рогги.

— А чего тут думать? — удивился Зычник. — На равные доли, каждому по двадцать четыре тысячи, а хвостик можно пропить.

Озвученная сумма не внушала столь благоговейного трепета… То ли дело — девяносто шесть! Жадные огоньки пламени поползли по кишкам, заполняя внутренности.

Кажется, не меня одного охватил азарт. У бедолаги Зычника аж руки затряслись, настолько захотелось получить свою долю, а может и того больше. Я вдруг вспомнил про лопату, лежащую подле Рогги и по спине, пробежал неприятный холодок. Бывало, что и за медяк убивали, а здесь без малого сто тысяч.

Бабуре даже дополнительных инструментов не понадобится. Своими могучими ручищами он передушить присутствующих, как кутят. При условии, что я нож достать не успею.

Мысли лихим ветром пронеслись в голове, раздувая и без того жаркое пламя. Ладонь помимо воли потянулась к рукояти, укрытой полами сюртука. И вдруг…

— Мы не возьмем эти деньги, — громкий голос Бабуры окатил ушатом холодной водой. Мы с Рогги удивленно подняли головы, а опешивший Зычник переспросил:

— Как не возьмем?

— Это чужие деньги.

— Но мы их нашли!

— Мы нашли то, что было украдено. А раз так, то деньги следует вернуть хозяйке.

— Да она про них слыхать не слыхивала, и думать забыла. Если бы Рогги книжку не открыл и не вник в записи, а Танцор не нашел спрятанную коробку…, - защебетал Зычник. Сейчас он больше всего напоминал лесную птаху, с большим носом заместо клюва. И столько шума было от него, что не выдержавший Бабура, рявкнул:

— Угомонись!

— А чего ты его затыкаешь? — вмешался в разговор Рогги. — Парень прав, баронесса не обеднеет, если деньги себе приберем. Еще неизвестно, когда на нормальную работу устроимся. Или тебе нравится перспектива вкалывать за еду?

— Это воровство, — продолжил гнуть свою линию Бабура.

— Да какое нахрен воровство? Кто узнает?!

— Боги все видят. Или напомнить, что приключилось с Сарбо в прошлом году, когда деньги решил стащить у пассажира? А с Гленом в порту Аларнии? А с Жидяем, позарившимся на небесный камень? Сам сгинул, и товарищей вслед за собой утащил.

— Это еще бабка надвое сказала. Мертвым-то его никто не видел, — пробормотал растерянный Зычник. Ох, как он заблуждался…

Четыре пары глаз уставились на лежащее перед ними богатство. Боги карают за присвоение чужого добра, только где эти могущественные существа? Сидят себе на небе, вечно занятые делами, а деньги — вот они, прямо на полу, аккуратно разложенные по стопочкам.

— Предлагаю проголосовать, — высказался Рогги, — это будет самым верным способом решить проблему. Возражения есть?

Возражений не последовало.

— Тогда кто за то, чтобы вернуть деньги хозяйки?

Рука Бабуры взметнулась вверх, да там и застыла в гордом одиночестве. Остальные молча переглянулись.

— Полагаю, вопрос можно считать закрытым.

Но не успел он договорить, как еще одна рука поднялась вверх.

— А ты-то куда лезешь, Танцор? Лишние деньги не нужны или за сестрицу обидно? — удивился Зычник.

Деньги нужны всегда, только толку от них мертвецу. А именно таковым я и стану, если не выполню поставленной чернецами задачи. С возвращенными баронессе деньгами втереться в доверие станет куда легче, потому и пришлось придушить собственную жадность.

— Танцор, ты уверен?

— Уверен.

Рогги затянул паузу в надежде, что я передумаю, но вскоре вынужден был признать:

— Два на два — равенство. И как поступим?

— Решающий голос должен быть за Танцором, — громыхнул сверху Бабура. Зычник попытался было протестовать, но раскатистый бас шкотового моментально его заглушил. — Это Танцор привел нас сюда, поручившись перед баронессой. Ему и решать.

— Это… это не честно… Танцор уже решил отдать найденное, — Зычник едва не плакал от расстройства. Тяжело расставаться с внезапно обретенным богатством, особенно когда успел подержать его в руках. — Рогги, ну чего молчишь? Скажи им? Скажи, разве будет по справедливости отдать наши деньги?

Лицо корабельного всезнайки застыло каменной маской. Вдруг левая щека дрогнула, а черты лица исказились, словно их обладатель испытывал невыносимые муки.

— Гори оно…, - Рогги разразился целой серией проклятий. Вскочил на ноги, и направился к выходу.

— Ты куда? — растерянно проблеял Зычник. — А как же деньги?

— Делайте, что хотите.

— Но…

— Пропади оно все! Глаза бы мои вас не видели.

Дверь с шумом захлопнулась, но ругань Рогги еще долго доносилась до наших ушей.

Вечером того же дня мы вернули баронессе деньги. Мы — это я и Бабура. Остальные решили отказаться от столь почетной миссии: расстроенный Зычник представлял жалкое зрелище, а Рогги свалил в город.

— Вернется он, — ответил Бабура на невысказанные сомнения. — Попсихует малясь и вернется. Уж я-то этого всезнайку знаю. Нет у него средств, чтобы обиженную барышню строить.

Бабура как в воду глядел. К вечеру нагулявшийся вдоволь Рогги вернулся во флигель. Но до того мы имели разговор с сестрицей.

Начался он с немой паузы, когда пальцы баронессы открыли крышку металлической коробки, а потом долго перебирали разноцветные купюры. Бабура, как зачарованный следил за плавными движениями аристократки, я же любовался выражением лица Гаскинса. Шантру подери, оно того стоило… Сто тысяч гребанных кредитов, чтобы увидеть, как вытянется физиономия гвардии-капитана в отставке. Что, выкусил?!

— Ничего не понимаю, — баронесса больше всего походила на растерянную девчонку: хлопающую ресницами и растерянно переводящую взгляд. — Как он мог? Пожилой слуга с солидной репутацией, с рекомендательными письмами и… и пасть так низко, — пальцы с отвращением захлопнули крышку.

— Я бы не сказал, что мелко, — возразил Бабура, — без малого сто тыщ. Старик явно знал свое дело.

Баронесса словно не услышала сказанного, продолжив повторять:

— Создала все условия… Выделила целый флигель, помогла с переездом, относилась как… как… Слова плохого не сказала, не попрекнула ни разу. Гаскинс, почему?

— Сам удивлен, ваша светлость. С виду профессиональный служащий, учтивый и воспитанный, и вдруг такая подлость.

— Да потому что люди — не печенье, чтобы по внешнему виду судить, — не выдержал я царящей вокруг глупости. Ну надо