Проект Садовник. НАЧАЛО - МУЛ

честь принимать у себя, и который, во время нашего совместного обеда, так лестно отзывался о вашей кухне.

— Я очень рад за вас, юная госпожа. Вы приобрели настоящего покровителя, без которого, такой наивной молодой особе, очень трудно прожить в Горвинте. Я надеюсь что вы, своей женской любовью, сполна ему отплатите, за всю его доброту.

— Чет я не понял его последнюю фразу! — подумал я про себя. — Он что, считает меня проституткой, готовой прыгнуть к любому в постель? Достал своей простотой! Эта фраза, ему будет стоить лишнего нолика, в его личном счете передо мной.

Пронесшиеся вихрем в моей голове мысли, не отразились на моем лице. Я только скромно потупил глазки и силой воли попытался выдавить на щёки лёгкий румянец. Мне это удалось сделать. Правда это был знак не смущения, а злости на слова собеседника. Кивнув, на последок, ещё раз мошеннику за стойкой, я поспешил выйти на улицу.

Уже начинало смеркаться, а идти надо было на другой конец города.

— Умудрился же гад, перед выходом из гостиницы, обос…ть всё настроение, — подумал я неспешно идя по улицам пустеющего вечернего города. — А какое замечательное оно было, когда отдохнувшим вылезал из своей кровати после уже забытого, за давностью лет, дневного сна. И вообще странно, почему меня так глубоко задела, последняя мысль управляющего? Вроде ничего особенного я не услышал. Многие девушки сейчас так живут. Непонятно. Потом обсосём эту мысль со всех сторон. Главное, впереди встреча с Гаврошем. Все ли у него в порядке? Как-никак целый месяц прошёл. Разберёмся! А так как Алиса сейчас на тропе войны, то встречных недругов, которые решат возникать относительно её внешности и статуса, она будет мочить на лево и на право.

Выпустить пар не пришлось, так как никто достаточно агрессивный не попался. Переживём. Когда подошёл к домику Миринды, уже почти стемнело. В окошке бликовали толи свеча, толи лучина, почти не разгоняя темноту. У входа в дом, на камне сидел Гаврош, и что то с ожесточением, в темноте, выстругивал из палки. Нож был основательно тупым, так как стружки почти не было, а больше сыпались какие-то опилки. Занятый своим делом, он не заметил, как я к нему неслышно подошёл со спины. Постояв рядом и полюбовавшись на детское творчество, Алиса, как обычно, потрепала его по волосам и, поцеловав в щечку спросила:

— Привет. Как дела у моего личного пажа? Никто не обижает?

От неожиданности Гаврош выронил своё рукоделие на пол, и посмотрел на меня взглядом, полным несбыточной надежды. А когда же окончательно узнал, то вскочил с камня и, обхватав меня за талию, заливаясь радостными слезами, только и способный тихо повторять: "Я не верил! Я никому не верил!"

Так мы и стояли, обнявшись, пока болото, образовавшееся за прошедший месяц, не осушилось и слёзы перестали литься в три ручья из красных глаз десятилетнего ребёнка. После этого Лиса, которая контролировала состояние мальчишки, подтвердила, что все внутренние психические напряжения сняты, и можно проводить облегчённый курс психотерапии, чем сразу и занялась. Так что, через пять минут, Гаврош даже смог мне улыбнуться.

— Завязывай сырость разводить, — сказала Алиса ему улыбаясь в ответ. — Пойдём в дом и там всё обсудим. Твёрдо запомни, для начала: теперь я для тебя только госпожа Алиса, не зависимо от того, что на меня надето. Шевалье Максим, для всех умер. Полностью и бесповоротно. И возвращение его с того света не планируется. А теперь успокаивайся и вытирай слёзы. Нам сегодня ночью ещё предстоят дела.

Когда я на следующий день, где то около обеда, появился в холе "Льва и Кастрюли", то управлявший поклонившись мне из за стойки, вежливо попросил девушку подойти к нему.

— Милая Алиса, — проговорил он. — Вы же знаете, как я к вам хорошо отношусь. Почти, что, как к своей дочери. Но обстоятельства выше меня. Сегодня истекает срок вашей оплаты за номер, и если вы не внесете дополнительную сумму наличных денег, то я вынужден буду вас выселить. Поймите меня правильно и простите: я подневольный человек и не сделав этого, навлеку на себя гнев хозяйки Элеоноры.

— За что же мне вас прощать? — улыбнулась ему его постоялица. — Вы соблюдаете все правила, не делая некому скидок: это достойно только восхищения. Тем более, вы один из немногих, кто посочувствовал горю несчастной девушки, и принял в её судьбе, своё посильное участие. Я никогда не забуду вашей доброты, и постараюсь возвратить её вам со сторицей. А за меня не беспокойтесь. В моей жизни теперь всё будет просто замечательно. Господин Стоун, — обратилась Алиса к служащему в партикулярном платье стоящим за её спиной. — Подойдите, пожалуйста, сюда. Знакомитесь, господин управляющий, это господин Стоун, занимающейся в Службе тайной канцелярии делом шевалье Максима. Он вошёл в тяжёлое положение бедной девушки, и с согласия своего руководства, разрешил снять печать с номера, где жил его подследственный, чтобы передать мне его вещи. В письме, которое написал мне брат вызывая в столицу, рассказывалось, что в его личных вещах, сейчас находиться пять мешочков, со ста золотыми в каждом, которые он получил от крёстного. Так что я теперь богатая девушка, и сама смогу оплатить все свои счета.

А управляющий сбледнулся с лица, почувствовав, что ему светит за фальсификацию государственной печати. Мы втроём поднялись по лестнице, и подошли к опечатанному номеру, где Стоун внимательно осмотрел печать и заявил:

— Это не государственная печать, главным атрибутом которой должна являться корона, и за подделку которой, виновным грозит отрубание кистей рук.

— Извините меня господин Стоун: — залебезил управитель гостиницы, — это моя личная печать. Я так озаботился судьбой несчастной сестры, о которой столько рассказывал шевалье, что решил максимально обезопасить вещи, чтобы в целости и сохранности передать их наследнице.

— Вы смелый человек! Вешая свою собственную печать, вы всю ответственность за сохранность вещей постояльца берёте на себя. Ну что же, снимайте её и передайте вещи леди Алисе, а я, как государственный служащий высокого ранга, зафиксирую сам факт передачи и выдам соответствующий документ.

Вороватый хитрозадый представитель гостиничной администрации, немного пришёл в себя после этих слов господина Стоуна. За то что повесил самовольную печать, хорошо что не подделал государственную, он чудом избежал сурового наказания. Смахнув пот с лица, хоть было совсем не жарко, управляющий гостиницы