Принцесса и медведь (СИ) - Марья Зеленая

хотела больше всего на свете?

Но чем дальше Виола вспоминала свою прежнюю жизнь, тем более пустой она ей казалась. Сплетни, наряды, балы — все это притворство и мишура. Здесь, в Хейдероне, где воздух насыщен хвойной горечью и криками хищных птиц; где горные вершины сверкают ослепительной белизной, а по зеленым склонам текут холодные кристально-чистые реки — только здесь Виола поняла, что такое настоящая жизнь и настоящая любовь.

***

На следующий день, едва взошло солнце, весь Рюккен собрался на площади у ворот, чтобы проводить Виолу. Она стояла рядом с Рагнаром и пятью воинами, которых им дали в сопровождение, и ждала, пока приведут лошадей. Глаза устало скользили по разношерстной толпе. Женщины в ярких сарафанах о чем-то шушукались, бросая на Виолу любопытные взгляды. Бородатые мужики перебрасывались шуточками и смеялись. Матильда напутствовала Рагнара, тот кивал с покорным видом, а Гуннар и Гисла носились вокруг в стайке белобрысой ребятни.

Ледяной ветер взметнул полы плаща, и Виола поплотнее закуталась в пушистый мех чернобурки. Должно быть, очень дорогая вещь… Виола все-таки согласилась принять дары. Помимо серебра, в сундуке оказалась целая уйма всяких предметов. Теплые сапожки из искусно выделанной кожи, рубахи из тончайшего полотна, янтарные и золотые украшения, заколки, гребни и еще куча милых женскому сердцу безделушек. Наверняка Бьорн распотрошил сокровищницу покойного ярла. Ну что ж, старого козла и пограбить не грех.

«Когда-то Бьорн хотел получить от отца мой вес серебром, — горько усмехнулась Виола. — А теперь дает куда больше, лишь бы поскорее спровадить меня отсюда».

Какое-то движение в толпе заставило вынырнуть из невеселых раздумий. В следующий момент среди людей показалась высокая крупная фигура.

Бьорн.

Сердце замерло, затем учащенно забилось. Виола судорожно вздохнула, ощущая неудержимый порыв кинуться навстречу любимому.

Тут он вышел из толпы, и она увидела, что под руку с ним идет его жена. Плечи тут же поникли, губы задрожали. Виола резко втянула воздух, чтобы отогнать предательские слезы.

Альвейг и Бьорн подошли поближе. Он кивнул Виоле, не отрывая от нее напряженный взгляд, а его супруга приветливо улыбнулась.

Виола пожирала глазами бывшего возлюбленного. Высокий рост, гордая стать, черная меховая накидка на широких плечах… Ни дать ни взять прирожденный правитель. Виола хотела запомнить его таким. Хотела навсегда запечатлеть его образ, понимая, что больше в своей жизни никого не полюбит, и эти воспоминания будут согревать ее душу до самого конца.

— Счастливого пути, дорогая Виола, — нежно прощебетала Альвейг, и Виоле захотелось ее убить.

— Спасибо. — Она натянуто улыбнулась женщине, которая украла ее любовь.

В следующий момент из конюшни вывели оседланных лошадей. Виола обнялась с Матильдой и детьми, затем Рагнар подсадил ее в седло. Теперь ей самой предстояло держать поводья. Больше не будет горячего тела позади и сильных рук по бокам, что словно крепостные стены защищали от всех невзгод.

Тут Виола увидела, что к Бьорну подводят его рослого чалого жеребца.

— Провожу вас немного, — ответил он на немой вопрос и вскочил в седло.

Стражники распахнули массивные ворота, и всадники выехали на тропу.

***

С неба срывались редкие снежинки. Вершины гор заволокло туманом, а жухлая трава на склонах серебрилась от изморози. Бьорн и Виола скакали бок о бок впереди всех: Рагнар велел воинам замедлить ход, и те ехали чуть поодаль.

Молчание. Удары сердца. Размеренный стук копыт. Из глаз катятся слезы и стынут на ледяном ветру. Последние минуты наедине.

Виола не знала, что сказать, да и говорить не хотелось. К чему слова, если она просто не понимала, как будет дальше жить.

Вот впереди над прихваченной льдом озерной гладью показался Брокков Клык. Бьорн вскинул руку, приказывая хейдам остановиться. Виола тоже натянула поводья.

— Ну что ж, будем прощаться, — сказал Бьорн.

Он соскочил с коня и помог Виоле сойти на землю. Ее обдало жаром сильного тела, когда она на краткий миг оказалась в его объятиях.

Привязав лошадей к дереву, они неспешно спустились почти до самой воды и встали лицом к лицу. Бьорн взял ее руки в свои. В его глазах отражалось небо — пасмурное и тревожное, затянутое непроглядной серой пеленой.

— Ты навсегда останешься в моем сердце, — тихо сказал он.

Виола шмыгнула носом, не в силах произнести ни слова. Бьорн обхватил теплыми ладонями ее озябшее лицо и поцеловал. Сладкие пылающие губы — неужели она больше никогда не ощутит их пьянящий вкус? Неужели все закончится здесь — на мерзлой тропе у холодного озера?

Поцелуй продолжался упоительно долго. В нем не чувствовалось огненной страсти, лишь бесконечная нежность и печаль расставания. Когда он, наконец, прервался, Бьорн прислонился головой ко лбу Виолы, ласково гладя большими пальцами ее скулы. Она плакала, а он утирал ей слезы. Он молчал. Разве есть на свете слова, способные утолить ее горе? Разве можно облегчить страдания того, у кого из груди вырывают сердце?

Бьорн коснулся ее подбородка. Виола подняла голову. Глаза в глаза. Мокрые дорожки на щеках. Пар изо рта от прерывистого дыхания.

— Береги себя. Будь счастлив, — сорвалось с ее воспаленных губ.

— Да хранит тебя Ньорун! — Он крепко прижал ее к себе.

Пора идти. Она сделала шаг назад. Ладонь выскользнула из его руки, лишь на миг задержавшись в ней кончиками пальцев. Виола крепко стиснула зубы, чтобы не зарыдать, и побрела к своей лошади. Бьорн помог ей взобраться в седло.

Вот и все. Виола тронула поводья, и конь зашагал по заиндевелой траве. Вскоре ее нагнали остальные хейды. Она запретила себе смотреть назад, но через минуту не выдержала и обернулась.

Бьорн стоял на пригорке в туманной дымке и неотрывно глядел ей вслед.

Виола всхлипнула и разрыдалась.

***

Вот уже несколько дней Виола и ее спутники держали путь на юг. Заснеженные горы сменились золотисто-багряными лесами, а затем — зелеными, несмотря на позднюю осень, холмами. Душа тосковала по утраченной любви, но в то же время радовалась возвращению в родные края. Густые хвойные перелески, стройные ряды виноградников, горделивые кипарисы по обочинам дорог — с детства знакомая картина наполняла сердце умиротворением и теплом.

Рагнар как мог пытался развлечь Виолу своими байками. На привалах для нее возводили роскошный шатер. Вместо подстилки из еловых лап она спала на мягкой перине, вместо грубых подтруниваний ее окружало услужливое почтение. Какой контраст по сравнению с тем, когда ее, похищенную везли в Хейдерон! Но даже тогда Виола не чувствовала себя такой несчастной.

Воспоминания о возлюбленном неотступно преследовали ее. Каждую ночь он являлся ей то в сладких грезах, то в мучительных кошмарах. Виола не знала,