Пелопоннесская война - Дональд Каган

оплачивать расходы на содержание греческих войск, призванных им на помощь, и, сверх того, определяла соглашение как договор о «мире и дружбе» (VIII.37.1). Однако все эти изменения были не более чем рядом любезностей, ведь Персия уже достигла своей цели, воспользовавшись пелопоннесскими силами для поимки Аморга и захвата Иаса. В дальнейшей помощи персы пока не нуждались.

Спарта, со своей стороны, вновь пошла на значительные уступки. Соглашение, заключенное Халкидеем, обязывало обе стороны не допускать сбора подати в пользу афинян, в то время как новый договор запрещал спартанцам собирать ее самим – мера, которая, по сути, была направлена на то, чтобы не дать спартанцам занять «державное» положение афинян. Обещание персов платить жалованье греческим воинам было ограничено тем их количеством, которое призовет Великий царь, а ведь других бойцов тоже нужно было кормить. О точном размере компенсации за их содержание в соглашении не было ни слова. Основное отличие нового договора от старого проявилось в первом его параграфе: «Лакедемонянам и союзникам лакедемонян не ходить войною или с каким-нибудь злым умыслом на всю ту землю и города, какие принадлежат Дарию, или принадлежали отцу его, или его предкам» (VIII.37.2). В ближайшем будущем Тиссаферн мог опасаться нападений спартанцев на его собственную территорию, а также их попыток собирать деньги с городов, которые персы считали своими. Договор с Ферименом принуждал спартанцев воздержаться от этих действий.

Почему же спартанские лидеры заключили еще одно невыгодное соглашение? Феримен не был ни выдающейся личностью, ни опытным переговорщиком, но даже блестящий дипломат с огромным опытом, приложив все усилия, вряд ли добился бы заметно лучших результатов в имевшихся обстоятельствах, ведь позиции для торга у спартанцев были просто ужасными. Тиссаферн уже получил что хотел, а если он и вызывал у спартанцев раздражение, то, значит, так тому и быть; именно спартанцы как никогда раньше нуждались в персидских деньгах и поддержке в схватке против вновь набравших силу афинян. Завершив переговоры с персами, Феримен официально передал командование своим флотом наварху Астиоху, а сам отплыл на маленькой лодке, после чего никто его больше не видел. Судьба его так и осталась неизвестной.

В Милете у Астиоха было примерно девяносто трирем против семидесяти четырех афинских, стоявших на якоре у соседнего Самоса. Несмотря на это численное преимущество, он отказывался принимать бой, даже когда афиняне начали совершать против него вылазки. Моряки с кораблей, которыми командовал Астиох, стали жаловаться, что его политика уклонения от битвы может повредить пелопоннесскому делу, что его подкупили и что он «из личной корысти… предложил свои услуги Тиссаферну» (VIII.50.3). Но бездействие Астиоха легко можно объяснить, не прибегая к обвинениям в коррупции и измене. Подобно большинству спартанских флотоводцев, он всегда был осторожен и не горел желанием вступать в бой с афинянами. Так или иначе, он, вероятно, поверил обещанию Тиссаферна привлечь к борьбе с врагом финикийский флот и потому терпеливо ожидал его прибытия.

Выступив против Хиоса, афиняне высадились на восточном берегу острова и начали укреплять Дельфиний – удобный для обороны пункт с хорошими гаванями, расположенный к северу от столицы. Тем временем Педарит казнил тех, кого обвиняли в сочувствии к Афинам, и заменил умеренный режим острова правлением узкого круга олигархов. Принятые им суровые меры, кажется, положили конец любым проафинским выступлениям. Хиос был полон напуганных людей, подозревавших друг друга и опасавшихся афинян. Оказавшись в столь стесненном положении, они послали за помощью к Астиоху, но тот по-прежнему отказывался идти к ним на выручку. Педарит отправил в Спарту письменную жалобу, в которой обвинил наварха в нарушении воинского долга, но тогда этот его поступок не возымел никакого действия. Ущерб, наносимый хиосцам из афинского форта в Дельфинии, был сравним с тем уроном, который сами афиняне терпели от спартанского укрепления в Декелее, а в некоторых аспектах даже превосходил его. У хиосцев в собственности числилось необычайно много рабов, с которыми на острове обращались особенно сурово. Многие из них искали убежища в Дельфинии и были готовы помогать афинянам всем, чем смогут. Поскольку афиняне продолжали контролировать море, хиосцы не могли ввозить к себе никаких, даже самых необходимых товаров. В отчаянии они вновь обратились к Астиоху, умоляя его «не относиться безучастно к тому, как важнейший из союзных городов в Ионии оказывается запертым с моря, а с суши подвергается разбойническим нападениям» (VIII.40.1).

И все же Астиох по-прежнему колебался, и неспроста: между ним и хиосцами располагался 101 афинский военный корабль, 74 у Самоса и 27 у Хиоса. Но мольбы хиосцев настолько тронули союзников, что они буквально потребовали от Астиоха отправиться к ним на помощь. Эта настойчивость, к которой, вероятно, также прибавился страх подвергнуться критике или даже чему-то худшему по возвращении в Спарту, в конце концов заставила его уступить и дать согласие на выход в море.

НОВАЯ СПАРТАНСКАЯ СТРАТЕГИЯ

Но прежде чем Астиох успел отплыть, пришло известие о том, что к нему направляется Антисфен с флотом и одиннадцатью «советниками» (симбулами), уполномоченными «озаботиться вообще возможно лучшим устроением дел» (VIII.39.2). Во главе группы стоял богатый, знаменитый и влиятельный человек по имени Лих – победитель Олимпийских игр в гонках на колесницах, который имел значительный дипломатический опыт и в одиночку мог затмить наварха. Лих и остальные симбулы обладали беспрецедентными полномочиями: они могли, если сочтут это необходимым, отстранить от командования Астиоха и заменить его Антисфеном. Поводом для их приезда, несомненно, стала жалоба Педарита, но свою роль в нем сыграло и недовольство спартанцев тем, как Астиох справлялся со своими обязанностями. Кроме того, симбулы получили распоряжение взять столько кораблей, сколько они посчитают нужным, отдать их под начало Клеарха, сына Рамфия, и послать этот флот к Фарнабазу на Геллеспонт, чтобы попытаться закрыть проливы для Афин.

То было изменение основ всей стратегии, которое, конечно же, было вызвано крахом первоначального плана, но, помимо этого, отражало и важный политический сдвиг. В самом начале решение идти на Хиос поддерживали Эндий и Алкивиад, но к этому моменту эфор уже отошел от дел, а афинский перебежчик состоял на службе у Тиссаферна. Хиос находился в осаде, афиняне ожили и преобразились, пелопоннесские войска действовали неумело или безынициативно, а переговоры с Персией закончились невыгодными соглашениями и обещаниями поддержки, на которые нельзя было положиться. Большинству спартанцев было ясно, что назрели перемены. По большому счету письмо Педарита лишь ускорило процесс пересмотра политики, который уже шел сам по себе.

Чтобы избежать встречи с афинским флотом, корабли Антисфена выбрали обходной маршрут, бросив якорь в Кавне на южном побережье Малой Азии. Оттуда они запросили эскорт для сопровождения их на пути к Милету, который теперь стал главной базой пелопоннесцев в Ионии. Они ожидали, что афиняне попытаются атаковать их. Астиох сразу же оставил все мысли об отплытии на Хиос, «лишь бы переправить в Милет столь значительное количество кораблей и обезопасить переправу лакедемонянам, явившимся для наблюдения за ним» (VIII.41.1). Это означало, что Хиос и находившихся на нем спартанских воинов попросту бросали на произвол судьбы. Однако призыв из Кавна дал Астиоху столь серьезный повод для отказа от похода на Хиос, что даже отчаявшимся союзникам пришлось с этим смириться.

Когда афиняне узнали о прибытии Антисфена в Кавн, они отправили на юг двадцать кораблей, чтобы его задержать. Им противостояло шестьдесят четыре корабля, которые привел с собой Астиох. Афиняне не раздумывая послали столь небольшой флот навстречу значительно превосходящим его силам, равно как и оставили на Самосе лишь пятьдесят четыре корабля против девяноста вражеских в Милете. По пути на юг двадцать афинских трирем должны были пройти мимо Милета, но их командующий Хармин, кажется, не считался с угрозой атаки со стороны спартанцев.

Астиох плыл на юг, спеша как можно скорее доставить эскорт Антисфену. Из-за дождя и тумана его флот потерял строй, и в наступившей неразберихе Астиох наткнулся на эскадру афинян. И хотя для Хармина это тоже стало неожиданностью – он ничего не знал о планах Астиоха и рассчитывал встретить лишь флотилию Антисфена из двадцати семи судов, а не наварха с его шестьюдесятью четырьмя кораблями, – афиняне решили атаковать. Под завесой тумана они начали терзать левый фланг Астиоха, пока, к своему удивлению, не обнаружили, что окружены силами всего спартанского флота. Несмотря ни на что, они сумели вырваться, потеряв всего шесть кораблей. Астиох не стал их преследовать, а отправился к Книду, где соединился с флотилией