Пелопоннесская война - Дональд Каган

повергла лакедемонян в уныние; они решили не посылать больше кораблей из Лаконики и даже отозвать те немногие, которые вышли раньше» (VIII.11.2).

В ИГРУ ВСТУПАЕТ АЛКИВИАД

После новостей о неудаче пелопоннесцев под угрозой срыва оказалось само восстание на Хиосе, но тут, судя по всему, вмешался Алкивиад, заставив Спарту вновь взяться за дело. Он убедил эфоров отправить пять кораблей под командованием Халкидея прямо в Ионию и сам поднялся на борт одного из них, надеясь прибыть раньше, чем там станет известно о поражении. Алкивиад намеревался рассказать ионийцам о слабых сторонах Афин и заверить их в решимости спартанцев. Он рассчитывал, что ему поверят, ведь он прекрасно знал и Афины, и Спарту, а также пользовался влиянием среди ионийских лидеров. Из его слов, сказанных наедине эфору Эндию, можно заключить, что в политике Спарты значимую роль по-прежнему играли личное соперничество и принадлежность к той или иной партии. «Как будет хорошо, если Иония восстанет через его, Эндия, посредство, и если лакедемоняне приобретут союз с царем, причем дело это достанется не на долю Агиса». У Алкивиада были свои причины желать этого, ведь «с Агисом Алкивиад был в ссоре» (VIII.12.2). Последнее замечание имеет целью напомнить нам о нашумевшем скандале, который случился в Спарте, вероятно, в конце февраля 412 г. до н. э. Тогда из-за землетрясения Алкивиад, как рассказывали, выбежал на всеобщее обозрение прямо из покоев жены Агиса. К июлю слухи о произошедшем должны были дойти до Агиса и побудить его к мести. Наилучшим исходом для Алкивиада было бы достичь такого выдающегося успеха, который сделал бы его неуязвимым даже для Агиса; в противном случае ему пришлось бы искать убежища в единственном месте, еще доступном ему, – Персидской империи. Экспедиция в Ионию предоставляла обе эти возможности.

Для поддержания секретности небольшой флот Халкидея по дороге к Хиосу захватывал все суда, которые попадались ему навстречу. Прибытие спартанцев, как и задумывали их союзники из олигархической партии, точь-в-точь совпало с заседанием городского совета. Это собрание, по-видимому, представляло собой смешение немногих и большинства[39], и «народ был удивлен и перепуган» появлением флота (VIII.14.2). Подкрепленный силой спартанских кораблей и воинов, Алкивиад сообщил им, что к острову направляется еще один крупный отряд. Это воодушевило хиосцев начать восстание, к которому присоединились и жители Эритр. Типичный Алкивиадов трюк принес грандиозный успех: при помощи крохотной эскадры и блестящей выдумки ему удалось добыть для Спарты шестьдесят боевых кораблей, надежную оперативную базу и первых критически важных перебежчиков из афинского лагеря. Кажется, этим он нанес Афинам еще больший ущерб, чем всеми своими предыдущими действиями, вновь и самым впечатляющим способом известив афинян о том, что он еще жив.

Алкивиад и Халкидей быстро организовали восстания в нескольких соседних городах, и вскоре вдохновляющий пример Хиоса породил мятежи в Эритрах, Клазоменах, Герах и Лебеде, Теос же объявил себя открытым городом. Южнее к восстаниям присоединился великий город Эфес, а также Анея – небольшой городок, занимавший стратегически значимое положение напротив Самоса и недалеко от Милета. Теперь Алкивиад намеревался привлечь на свою сторону Милет, жемчужину Ионии. Он заменил экипажи из пелопоннесцев хиосцами, так как «желал предупредить пелопоннесские корабли и привлечь милетян на свою сторону… для хиосцев, себя самого… и Эндия, который послал его добиться, согласно обещанию, счастливого успеха: лишь с помощью хиосцев… отторгнуть от афинян очень многие города» (VIII.17.2). Алкивиад и Халкидей прибыли как раз вовремя, чтобы привлечь Милет ко всеобщему восстанию – прежде чем афиняне смогли бы им помешать. Измена Милета послужила отправной точкой для распространения мятежей на южную Ионию и Карию, а также на прилегавшие к ним острова.

ТИССАФЕРН ПРЕДЛАГАЕТ ДОГОВОР

Захват Милета побудил Тиссаферна отправиться туда, чтобы оговорить условия союза между спартанцами и Великим царем. Этот однобокий документ возвращал Дарию все территории и города, которыми владели его предки, а персы и спартанцы договаривались объединить усилия, с тем чтобы пресечь выплаты дани с этих областей в пользу Афин. Спартанцы обязывались помогать Великому царю в подавлении любых мятежей его подданных, а царь – поддержать спартанцев в случае, если кто-либо из их союзников решит восстать против них. Обе стороны также соглашались вместе сражаться против Афин и не заключать сепаратного мира. Но выходило так, что спартанцам в то время не грозило никакой беды со стороны союзников, тогда как персы вели войну с Аморгом и могли объявить своими мятежными подданными все потерянные ими с 479 г. до н. э. греческие города. Соглашение, если толковать его буквально, возвращало персам все греческие территории, которые находились под их властью до Саламинской битвы. На этом фоне бросается в глаза, что ни слова не было сказано о том, какую именно помощь – финансовую или иную – персы окажут Спарте. Позднее один выдающийся спартанец открыто выразит свое возмущение истинным значением договора: «Он заявил, что… опасно, если царь предъявит и теперь притязания на всю ту землю, какая была раньше в его власти и во власти его предков. И действительно, по смыслу этого пункта, все острова, Фессалия, Локрида, вся Эллада до Беотии должны были бы снова перейти в рабство к царю, и лакедемоняне вместо свободы наложили бы на эллинов персидское господство» (VIII.43.3). Неудивительно, что спартанцы предпочли хранить это соглашение в тайне от своих союзников.

Без сомнения, Алкивиад был причастен к тому, что спартанцы согласились принять столь неравный договор. Поскольку Алкивиад имел большой опыт переговоров, он стал одним из главных участников всех обсуждений, и Халкидей следовал его советам. Вероятно, Алкивиад убедил его, что быстрое заключение договора позволит Халкидею приписать себе достижение союза с Персией; детали не важны, и их можно будет изменить позднее. Теперь же самым главным было добиться от персов согласия на союз до того, как из Спарты явится кто-нибудь другой – к примеру, кто-нибудь из сторонников Агиса – и заявит о своей заслуге в этом. Такие доводы, разумеется, отвечали и собственным желаниям Алкивиада, ведь ему срочно нужны были великие свершения.

Какая бы судьба ни ожидала договор Халкидея в дальнейшем, в 412 г. до н. э. он почитался за огромный успех, даже несмотря на то, что разработавший его афинский изгнанник, по слухам, наставил рога спартанскому царю и, как итог, был вынужден жить одним днем. Тем не менее восстания в Ионии и договор с Великим царем соответствовали тому, что Алкивиад обещал Эндию, эфорам и Спарте. И хотя со временем недостатки соглашения станут очевидными, на тот момент Алкивиад сумел вывести Спарту из состояния робости и летаргии и открыл перед ней путь к победе.

ГЛАВА 27

ВОЙНА В ЭГЕИДЕ

(412–411 ГГ. ДО Н.Э.)

АФИНЫ НАНОСЯТ ОТВЕТНЫЙ УДАР

Восстание на Хиосе грозило афинянам крайне опасными последствиями: они понимали, что «после восстания важнейшего государства и прочие союзники не пожелают оставаться в покое» (VIII.15.1). По этой причине летом 412 г. до н. э. они проголосовали за то, чтобы воспользоваться резервным фондом в 1000 талантов, отложенных в начале войны для экстренных нужд. Они отозвали корабли, занятые блокадой противника у пелопоннесского побережья, и отправили их на Хиос, в планах же у них было снарядить туда еще тридцать кораблей. Пока восстание продолжалось, каждый новый день приносил убытки афинской казне и давал персам возможность вмешаться, а вражескому флоту – время на совершенствование своих мореходных навыков.

Девятнадцать афинских судов отплыли из Самоса для подавления восстания в Милете. Они прибыли туда слишком поздно, однако, несмотря на численное превосходство противника, располагавшего двадцатью пятью кораблями, им удалось установить блокаду города. Опасаясь, что к афинянам в любой момент могут подойти подкрепления и тогда преимущество окажется на их стороне, командующий пелопоннесским флотом Халкидей не стал атаковать и даже отказал хиосцам, когда они предложили свои услуги. Подобно большинству спартанских военачальников, он неохотно шел на риск морских сражений, даже если афинский флот уступал в численности. Если бы Халкидей пополнил свои силы за счет хиосцев, соотношение сторон было бы тридцать пять судов против девятнадцати в его пользу, и ему было бы трудно отказаться от битвы. Дальнейшие события покажут, что его нельзя счесть ни глупцом, ни трусом. Сражения при Киноссеме и Кизике, которые состоятся в ближайшие годы, вполне убедительно продемонстрируют, что афиняне по-прежнему пользовались превосходством на море.

Однако нежелание Халкидея сражаться позволило афинянам