Чего не видит зритель. Футбольный лекарь №1 в диалогах, историях и рецептах - Гагик Карапетян

ФИНЛЯНДИЯ – СССР – 1:1 (0:1). 4 июля 1979 г. Отборочный матч IV чемпионата Европы. Хельсинки. Олимпийский стадион. 13 000 зрителей.

СССР: Роменский, Пригода, Хинчагашвили, Маховиков (к), Бубнов, Дараселия, Хидиятуллин, Бессонов, Чесноков, Кипиани (Шенгелия, 70), Хапсалис.

Голы: Хапсалис (28), Исмаил (55).

Зампредседателя Спорткомитета СССР, куратор футбола и хоккея Сыч устроил Никите Павловичу форменный разнос. Выглядело это по-хамски. Бросив фразу «Вам никто слова не давал», он не дал Симоняну открыть рот.

– Да, к сожалению, подобное общение – стиль Валентина Лукича…

– Бог с ним, с ныне покойным Сычом! Ситуация выглядела малообъяснимо. Серия фатальных неудач, трудно поддающихся рациональному объяснению. Классический случай из тех, про которые говорят: фарт отвернулся!

– Про фортуну – это вы точно заметили! Действительно, Симоняна трудно назвать «везунчиком»…

– Я и не называл его так! Сам Никита Павлович на милости фортуны не уповал. Про таких говорят: «И удары судьбы держит, и от ее подарков не бегает!» Но у каждого тренера есть своя «звезда». Есть элемент удачи, без которого не только в футболе, но и в других сферах деятельности рассчитывать не на что.

Не зря Малофеев любил повторять: «Нет фарта – жди инфаркта!» Удача – одна из главных составляющих тренерского успеха. Вот этого фарта у Никиты Павловича – тренера, бесспорно, элитного, сделавшего «Спартак» и «Арарат» чемпионскими командами – в сборной СССР не было. Обстоятельства не сложились. Но с другой стороны, лишь тот период и можно назвать неудачным. А про многолетнюю работу в Госкомспорте и на посту начальника главной команды страны – такое уж никак не скажешь.

– Меня всегда поражало еще то, как он ухитрялся бесконфликтно работать и с Бесковым, и с Лобановским…

– Ну, не так уж все и гладко было. Мало кому известно, что Бесков в 1982 году, во время финальной части чемпионата мира в Испании, сделал Симоняну любопытное предложение. Происходил тот разговор в отеле, где мы жили. Никита Павлович, напомню, находился там в качестве наблюдателя. Отслеживая игры с участием возможных соперников, мотался по городам, где они выступали в группах предварительного этапа. А тут Бесков, который, напомню, в тренерском «триумвирате» уже находился между Лобановским и Ахалкаци, вдруг обратился к Симоняну:

– Никита, оставайся с нами!

А тот ответил:

– Знаешь, Костя! С тобой хорошо в застолье. А вот совместная работа, думаю, у нас не получится…

– И что Бесков? Обиделся?

– Да нет! Принял как должное. Тем более что Симоняну трудно отказать в умении высказать в глаза неприятную для собеседника правду. Никита Павлович всегда находил индивидуальный подход к каждому. Может, во многом благодаря этой способности он не наживал себе врагов. Во всяком случае, долго находясь с ним бок о бок, я ни разу не наблюдал проявлений вражды к нему со стороны окружающих. Настолько все его уважали. Те же игроки, например.

– Но для них, наверное, было очень важно, каким замечательным футболистом он считался? Может, кто-то помнил его на поле?

– В матчах 20-летней давности вряд ли. Разве что благодаря кинохронике. Но на поле в Новогорске – вне всякого сомнения. А там было на что посмотреть. Вспоминается тренировка сборной. Симонян, кажется, только приступил к работе. Отрабатывались удары по воротам. Никита Павлович принял участие.

И вот представьте: идут прострелы слева, справа. Мажут даже молодые, техничные ребята. А здесь человек уже в возрасте. Но как он бил! И с обеих ног! Вратари – лучшие тогда в стране – только пораженно головами качали. И, пропустив мастерски запущенный Симоняном мяч, кричали:

– Никита Павлович! Елки-палки! Когда вы бьете, не знаешь, куда мяч полетит!

– Кстати, о его подопечных. Какие игроки по душе Никите Павловичу?

– Отдавал предпочтение технически оснащенным, умеющим забить.

– То есть похожим на него самого. Можете назвать тех, с которыми у Никиты Павловича складывались теплые отношения?

– В первую очередь Кипиани, Блохин, Коньков, Колотов – как раз те, кто составлял основу той сборной. Они хорошо понимали, что Никита Павлович от них ждет, и принимали его требования.

– А какой футбол тренер Симонян хотел видеть в их исполнении?

– Он, безусловно, отдавал предпочтение атаке. Но и об обороне не забывал. Понимал значение хорошего защитника, умеющего не только разрушать, но и созидать. Сильно переживал и надеялся на мою помощь, если, не дай бог, ансамбль рушился.

– Вы выручали своего друга?

– По крайней мере, старался, как мог. Ведь травмы у игроков случались очень сложные. А интересы дела – да и просто человеческий долг – требовали их как можно быстрее поставить на ноги, вернуть в строй. Расскажу такой эпизод.

Выступал в команде Никиты Павловича на месте центрального защитника Шота Хинчигашвили. И надо ж такому случиться, что приехал он на сбор с острейшим приступом радикулита. А впереди – важная отборочная игра в Москве. То ли с греками, то ли с турками.

Понятно, что помимо Хинчигашвили, в команду пригласили и других защитников. Да только куда деваться – игра в обороне строилась с участием тбилисца. И заболевание-то для жизни не опасное, и на поле выходить нельзя. Это сегодня в нашем распоряжении ряд радикальных средств для снятия боли в подобных случаях. А тогда ничем подобным медицина не располагала. Но Никите Павловичу эти подробности не в утешение. Ему здоровый защитник нужен. Вот он меня и попросил:

– Делай что хочешь, но Шота должен играть!

Как быть? Мысленно перебрал несколько вариантов, пока не вспомнил об иглоукалывании. На счастье, в то время в Москве этим занимался ЦНИИ Минздрава рефлексотерапии. Возглавлял его член-корреспондент АН СССР, профессор Дуринян (1923–1986 гг.). Я его не знал. Но подход обнаружился в лице моей знакомой по учебе в мединституте, которая впоследствии стала иглотерапевтом. Она-то меня и надоумила. Поезжай, говорит, на Петровский бульвар к Дуриняну. Объяснишь, кто ты, что ты – он поможет…

Ну, пробился я к директору, несильно рассчитывая на то, что меня примут с распростертыми объятиями. Однако стоило только упомянуть, что я от Никиты Павловича, как профессора словно током прошибло.

– Садитесь, – любезно предложил он, – всем, чем можем, выручим…

И далее объяснил, что нам повезло, поскольку в ту пору в институте вел прием некий доктор из Монголии, великолепный специалист в области тибетской медицины. Мне дальше особенно много растолковывать не требовалось: я-то кое в чем в этой области смыслил. Во всяком случае, ведал, что представители тибетской медицины весьма эффективно используют нестандартные точки на теле больного. И это обеспечивало быстрое и радикальное излечение. Главное, что профессор живо откликнулся. И даже меня поторопил:

– Давай вези футболиста – пойдешь к монголу!

Я так и сделал. Но перед этим, конечно, рассказал все Симоняну. Услышав фамилию Дуриняна, Никита Павлович понимающе улыбнулся и пообещал:

– Ну, думаю, он поможет.

Верьте не верьте, но рекомендованный профессором монгол поставил Шоту на ноги за 5 дней! Если бы я лечил его медикаментами, «блокадами» и прочими традиционными способами, это дало бы положительный результат много позже. А так Хинчигашвили скоро выбежал на поле как «новенький».

– Симонян был, конечно, рад…

– Конечно. И очень тепло меня поблагодарил. Вот, кстати, еще одна черта интеллигентного Никиты Павловича. Он всегда по-доброму отмечал хорошие плоды моей работы. А уж когда удавалось, что называется, «вытаскивать из петли» тяжело травмированных или заболевших футболистов, он обязательно говорил: «Спасибо, Савелий!» с такой неформальной искренностью и теплотой, что его благодарность была мне дороже высоких официальных наград.

Такие слова я слышал не от каждого, с кем работал. В большинстве случаев все воспринималось как должное. Вроде как вылечил и вылечил – ну и слава богу! А Симонян, когда мы тот матч в Москве выиграли, подошел и сказал:

– Слушай, Савелий! А ведь ты с Хинчигашвили сделал невозможное!

– Да не я сделал. Помогли!

– А инициатива? Она же от тебя шла…

– Вы часто ездили с Симоняном за границу, как к нему там относились коллеги? Кстати, он знает иностранные языки?

– Английский. Насколько им свободно владеет, сказать трудно (я владею немецким). Но точно поручусь – явно понимает, о чем говорят.

Что касается отношений со стороны зарубежных коллег, скажу более определенно: и тренеры, и особенно сверстники – футболисты из тогдашней Югославии, Венгрии, Италии – они особенно часто соперничали с Симоняном на поле, помнили его как игрока экстра-класса. И относились соответствующе. То есть великолепно.

А уж о болельщиках, особенно бывших соотечественниках, и говорить нечего. Вспомнилась сценка, которая разыгралась в Натании (Израиль), где сборная СССР проводила сбор. Мы с Никитой Павловичем возвращались с пляжа, когда нас остановил пожилой еврей. В том, что он сразу узнал Симоняна, ничего удивительного не было. Больше поразило, что он и ко мне вдруг обратился по имени-отчеству. Причем с присказками на иврите и монологом на русском, вроде: «Ой, как же повезло, мама дорогая! В Москве я не пропускал ни одного матча с вашим участием. Теперь здесь делать нечего – наш футбол тут не вижу!»