Тайны пустоты (СИ) - Елисеева Валентина

– Почему бы не провести проверку в имеющихся туннелях? Собственно, удивлён, что это до сих пор не сделано, – с недоумением произнёс Верховный под согласные кивки всех собравшихся.

«Если бы вы видели, как отшатывается от меня Первый стратег при каждой встрече, вы бы не изумлялись столь сильно», – горько усмехнулась про себя Таша. Но проигнорировать совет высокого собрания Стейз, конечно же, не мог.

.

Пустота действительно меняется или углубляется её видение пустоты? В отчаянии последних месяцев Таша окончательно перестала бояться чёрной мглы. Она так долго связывала именно с ней свои надежды вернуть Стейза к полноценной жизни в родном мире, дозваться хоть до кого-то, кто мог бы спасти его, что страх ушёл. Наведываясь в подпространство, чтобы потом набросать на бумаге те изменения, что видит в нём, Таша чувствовала себя так, словно возвращается... не домой, нет, но в уютный мирный уголок, где никто её не найдёт и не побеспокоит. Мгла успокоительно пульсировала в такт её горьким всхлипываниям, а по-прежнему ощущаемый Ташей потусторонний взгляд перестал казаться мертвенным и абсолютно бесчувственным. Если бы ещё пустота не темнела так быстро, меняя свинцово-серые оттенки на угольно-чёрные!

Туннель перед Ташей исказился и вильнул в сторону, открыв проход к знакомому силуэту, совершающему знакомые пассы руками, из-за которых стенки туннеля чуть раздвигались и еле заметно светлели. Стратег, как и всегда, не тратил времени понапрасну: в ожидании второго экспериментатора он укреплял транспортный коридор.

– Помочь? – спросила Таша, разводя руками тёмную мглу в небольшом видимом сужении.

Стейз резко обернулся и недоверчиво всмотрелся в её фигуру. Задумчиво свёл брови и произнёс:

– Поразительный эффект, абсолютно точно базирующийся не на логике и не на физике. Я сто раз пересмотрел записи моих коллег о твоих безуспешных попытках отыскать их и вынужден признать, что твоя способность находить меня действительно определяется лишь старой эмоциональной привязкой. Я тоже смогу тебя найти?

– Сомневаюсь, – с трудом проглотив виртуальный комок в несуществующем здесь горле, глухо ответила Таша, – но ты можешь попробовать.

Развернувшись, она понеслась в открывающийся перед ней проход. Мало ли, чудеса действительно существуют? Вдруг глубоко под пеленой его бесчувственности ещё тлеют угольки прежних эмоций? Мгла послушно расступалась перед ней, тут же сходясь за спиной непроницаемой завесой. Застыв на месте, Таша осталась ждать, стараясь настроиться на Стейза и протянуть между ними призрачную нить, связывавшую их раньше вне времени и пространства. Она ощутила его присутствие, своё притяжение к нему, но на этот раз суть эксперимента противоположная: теперь она должна указать ему путь к себе. Таша содрогнулась от воспоминаний, как исступлённо тянула к себе Стейза из огненного ада, ощущая его дикую боль и мучительно боясь не успеть и навсегда-навсегда его потерять. Мысли о том, что подобная ситуация может сложиться ещё раз, сконцентрировали её на нити их взаимосвязи, придали сил со всей мочи дёрнуть за неё – и нить растянулась, как мягкий пластилин, и бессильно провисла, не донеся до Стейза её отчаянный зов.

Не так так-то просто заставить работать эмоциональную связь в обе стороны, когда чувства сохранились лишь у одного человека, стоящего лишь у одного края нити... Таша пробовала снова и снова – и раз за разом разочаровывалась неудачей.

Чувство времени в нематериальном мире – очень странная штука: никогда не угадаешь, сколько его прошло в реальности. Это как во сне: можешь пережить события целого года за пару минут, а можешь проспать целую ночь, а утром открыть глаза с таким чувством, будто секунду назад сомкнул ресницы. Если бы не связь с физическим телом, выдёргивающая сознание обратно, когда его возвращение становится физиологически необходимо, она могла бы незаметно провести здесь целую жизнь. Жизнь в ожидании чуда... Увы, пространство длинного коридора перед ней оставалось пустым, не оживляясь ни чьим появлением. Собственное притяжение к Стейзу стало тревожно-пронзительным, и Таша пронеслась сквозь мглу, чтобы увидеть мрачного стратега, успевшего настроить множество ответвлений-тупиков от основной транспортной артерии.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Заканчивай эксперимент, пока какой-нибудь корабль не свернул в твои не имеющие выхода катакомбы, – скомандовала Таша.

Её схватили за руки и сжали их так, что будь она в физическом теле – точно бы синяки остались.

– Ты всё-таки потерялась? Тебя долго не было, – проскрежетал стратег, излучая смесь холодного недовольства и столь же холодного облегчения, связанного с удовлетворённым чувством ответственности за чужую жизнь. Великий учёный положительно оценивал факт отсутствия пострадавших при эксперименте и отрицательно – провал его второго этапа. – Ты не могла найти обратную дорогу ко мне? А вернуться в тело пробовала?

– Обратная дорога всегда лежала передо мной как на ладони, а вернуться в тело я не пыталась, давая тебе больше времени отыскать меня – ведь в этом была суть проверки?

– Да, в этом.

Лицо стратега стало задумчивым и Таша рискнула бы сказать «печальным», если бы не чувствовала всей душой его непробиваемое олимпийское спокойствие. Она уже как-то успела привыкнуть к этой вечной невозмутимости и смогла бы сдержать своё давнее обещание: «Мне всегда будет хватать того, что ты способен мне дать, и ненужно то, что дать по природе своей не сможешь». Смогла бы, если б ей предложили хоть что-то.

Однако стратег, похоже, был твёрдо намерен держаться как можно дальше от "сокрушительного внешнего фактора", как именовал Ташу его психотерапевт.

Выбравшись из капсулы жизнеобеспечения, куда её затолкали перепуганные её долгой отлучкой нуль-физики, Таша заверила медиков, что эксперимент прошёл в штатном порядке. Она подошла с Элису, спасаясь от нервирующего взгляда Первого стратега, утирающего кровь с лица и принимающего таблетки, протянутые ему преданным адъютантом. Товарищ обнял её, похлопал по спине, и Таша спросила:

– Можешь открыть мне туннель к могиле Брилса? Боюсь, иначе я никогда до его планеты не доберусь. У вас же сейчас нет ограничений на траты энергии?

– Сейчас скорее действует негласный закон тратить её по возможности больше. Энергоблоки переполнены тем, что вынужденно выкачивают из стабилизированных звёзд, не давая им уходить в неконтролируемый коллапс. Чем больше мы сможем потратить – тем выше наши шансы на выживание: они увеличиваются с миллионной доли процента до тысячной. – Тут Элис расстроено поцокал языком и философски заметил: – Рад, что ты способна посмеяться над такой удручающей статистикой.

– Это смех сквозь слёзы, Элис, – заверила Таша. – Поехали, потратим часть запасов энергоблоков и отдадим дань памяти моему единственному учителю по общению с пустотой. Можешь оформить наш тур как ещё один эксперимент с моим участием.

...

Кладбищем авгуров был светлый хвойный лес. Деревья здесь не подступали вплотную друг к другу, их ветви не сплетались между собой и не загораживали солнечный свет, накрывая землю кружевной вуалью густой тени. Покрытые иглами ветви устремлялись вверх, придавая деревьям пирамидальную форму, как у земных туй. Мраморных плит и саркофагов также не было: согласно старинным традициям и верованиям авгуров их тела кремировались, а прах хоронился среди корней дерева, на котором вешалась табличка с именем усопшего. Таша повесила венок из луговых цветов на нижнюю ветвь дерева с именем Брилса – в ряд к десятку таких же венков, сплетённых собственноручно теми, кто приходил сюда раньше. Сухие венки уносило ветром, но появлялись свежие – учёный оставил по себе много верных учеников, никогда не веривших в существование у своего мэтра злобных планов уничтожения Вселенной. Их вера оправдалась, светлое имя их учителя больше не осквернялось тёмными подозрениями.

Посидев на скамеечке и повздыхав о прошлом, Таша обратила внимание на чудное поведение Элиса: физик отколупывал от коры дерева круглые тёмные чешуйки и внимательно исследовал их с помощью миниатюрного приборчика.