Семнадцатилетние - Герман Матвеев

— Помпонов и кушаков…

— У всех разные сочетания?

— Ну конечно… Ваши почтовые номера такие же, как и билеты, — пояснила она. — Предъявите билеты и возьмите номера.

— Понятно. Полевая почта, номер пятьдесят один!

Константин Семенович в темно-синем костюме стоял у перил лестницы. Гости шли сплошным потоком. Тамара Кравченко и Таня Аксенова едва успевали выкрикивать имена новых гостей. Он поманил пальцем «Пьеретту» с золотыми помпонами.

— Я вас все время путаю. Кажется, Клара? — спросил он, когда та приблизилась.

— Да.

— Клара, найдите Нину и смените «глашатаев», а то они скоро охрипнут.

Девушка побежала в коней коридора, где стояла с группой гостей «Пьеретта» с синими помпонами. Пока все шло гладко.

Вот в дверях появился и предъявил билет суворовец. Почему-то Константин Семенович запомнил его по ноябрьскому вечеру. Тогда он, как козленок, вбежал по лестнице и чуть не сбил с ног двух девушек. Он и сейчас приготовился бежать через три ступеньки, как вдруг удар посоха и громкий голос спутал все его намерения.

— Александр Андреевич Звягин!

Было видно, как Александр Андреевич покраснели, под взглядом многих глаз, солидно пошел наверх, приглаживая рукой коротко остриженные волосы. Когда он был на второй площадке, от девушек отделилась его сестра в костюме цыганки.

— Сашка, что ты так долго? — спросила она.

— На вешалке, понимаешь, задержался.

Клара с Ниной спустились на площадку лестницы.

— Тамара, Константин Семенович прислал нас на смену, — сказала Клара.

Но девушки не желали уходить. Им понравилось это занятие «глашатаев», и они только что вошли во вкус.

— Не мешайте! — зашипела Тамара на подруг.

— Отойдите в сторону. Сказано — не толпиться у входа! — сказала Таня.

— Мы сами скажем, когда устанем.

— Сергей Иванович Вершинин! — крикнула Таня, возвращая билет гостю. — Не смотрите так, Сергей Иванович, все равно не узнаете.

— А нет… пожалуй, узнал.

— Как же вы могли узнать, когда мы первый раз встречаемся?

— Идемте, Сергей Иванович! — предложила Клара. — Мы вас проводим.

— Те-те-те! А вот этих я узнаю! Узнаю! Ну-ка, скажи, маска, еще что-нибудь!

Они стали медленно подниматься по лестнице. Навстречу спускался Константин Семенович.

— А я вас поджидаю, Сергей Иванович!

— У вас тут незаметно не проскочишь.

— С Новым годом!

— И вас тоже!

Они крепко пожали друг другу руки.

Суворовец уже сидел на скамейке, окруженный плотным кольцом девушек. Все с интересом прислушивались к разговору между ним и «Пьереттой» с коричневыми помпонами.

— Долго думать нельзя, — говорила Женя, теребя его за пуговицу. — Не больше одной минуты.

— Нет. Эту загадку мне не отгадать, — признался, наконец, мальчик. — Скажите другую.

— Вторая загадка: «Оглобли остались, а дровни помчались».

— Ну, это уж совсем какая-то…

— Простая старинная русская загадка. Угадали? Скорей, скорей, — торопила Женя.

— Ну, а третья?

— Значит, не угадали. Третья еще проще: «И ест и жует, сам не глотает, других наделяет». Понятно? Отгадывайте скорей и получите значок мудреца. Вот он!

В руках Жени был значок, который она собиралась приколоть на грудь гостю.

Но гостю пришлось признаться, что и эту загадку он не может разгадать.

— Все! Давайте фант!

— А если я потом угадаю?

— Потом не считается. Давайте фант! Давайте, давайте!

— А что я должен дать?

— Все, что угодно. Посмотрите в кармане.

— Вот ножичек перочинный…

— Годится!

— Женя забрала ножик и пометила на бумажке номер Александра Андреевича.

— Он хорошо пляшет лезгинку, — шепнула ей на ухо цыганка.

Проигравшие фанты должны были выступить в концерте. Записав: «лезгинка», Женя завернула ножик в бумажку.

— Все! Вы свободны, Александр Андреевич. Фант придется выкупать!

Вся группа отправилась дальше.

Игорь с Алексеем ходили с места на место, оглядывая с ног до головы встречавшихся «пьеретт», пытаясь найти Светлану или Лиду.

— Ти-ра-ра! Вот они где — самые мудрые мудрецы! — услышали моряки сзади возглас, и целая толпа девушек окружила их. — Садитесь, пожалуйста, на скамейку. Сейчас вам придется поломать голову.

Пришлось сесть. «Пьеретта» с коричневыми помпонами встала напротив и показала значок.

— Видите? Это значок будет приколот к вашей груди, если угадаете одну из трех загадок. Только одну! — озорно поблескивая глазами, сказала она.

— А если не угадаем? — спросил Игорь, прислушиваясь к знакомому голосу. — Тогда что будет, Женечка?

— Фу! Узнал…

В этот момент Алеша почувствовал, как кто-то вложил ему в руку записку. Он развернул ее и прочитал:

«Ищите ваш любимый цвет моря». «А какой цвет у моря? — подумал он. — Серый, зеленый, синий, голубой… Принято считать голубой»…

Константин Семенович с Вершининым прошли в комнату с вывеской «Все для всех». Здесь продавали хлопушки, маски, серпантин, конфетти, секретки, карандаши, бумажные веера.

Сергей Иванович набрал полные карманы серпантина и конфетти.

— Это я люблю! Пожалуй, и маску следует приобрести?

Он купил полумаску и надел ее.

— Морщины закрыты, и будем считать, что мне двадцать лет…

— А седина? — спросила девушка в туркменском костюме.

— Ах да… Как же быть?

— Пожалуйста! — предложила продавщица. — Головные уборы различной формы из бумаги, любого цвета.

Академик выбрал убор, напоминающий формой пожарную каску. Как только он вышел в коридор, перед ним появилась «Пьеретта» с голубыми помпонами.

— Товарищ маска, разреши с тобой познакомиться…

— Очень рад! Я как раз собирался с кем-нибудь знакомиться…

— За костюм ты, несомненно, получишь премию! — сказала «Пьеретта», беря его под руку. — Папа, дай-ка мне денег. Там очень вкусные конфеты продают…

В конце коридора раздались звонкие удары в медный поднос, и на скамейку влезли два молодых человека. Они были в обычных костюмах, но у одного из них на голове была намотана белая чалма, лицо выкрашено в темно-коричневый цвет и с плеч спускался зеленый плащ.

— Товарищи! Внимание! — закричал второй. — Случайным пролетом у нас задержался знаменитый факир, маг и волшебник Али-Рута-Жох-Макао-Зимбия. Самолет его потерял пропеллер и сделал вынужденную посадку на крыше нашей школы. Али-Рута-Жох-Макао-Зимбия может угадывать прошедшее, настоящее и будущее с точностью до одной десятой секунды. Русского языка он не знает, и поэтому я буду переводить. Кто желает выяснить свое будущее, подходите, спрашивайте. Отказа не будет!

После этого предисловия молодые люди спустились на пол и, окруженные любопытными, пошли по коридору.

— Товарищ факир, угадайте мое будущее, — попросила невысокого роста девочка в костюме украинки.

— Сейчас, — сказал переводчик и наклонился к факиру.

Тот показал пальцем на украинку, пристально посмотрел на нее и, подняв глаза к потолку, забормотал:

— Тара-па ката ми дар пу ша я…

— Он просит указать точно год, месяц, число, час и минуту.

Девушка замялась, но скоро нашлась:

— Тысяча девятьсот пятидесятый год, третье июня, в шесть часов пятнадцать минут вечера.

Переводчик наклонился к факиру, и тот снова затарабарил.

— Он говорит, что видит, как в эту минуту из ваших глаз бурным потоком, как священные воды Ганга, льются слезы и затопляют комнату по причине провала очередного экзамена в институте.

Кругом засмеялись.

К толпе вокруг факира присоединились и Игорь с Алексеем.

— Ищи голубые помпоны! — сказал Алеша.

— Зачем?

— Получил позывные. Не знаю, кто писал — Светлана или Лида?

Он показал записку. Игорь прочитал и скомкал.

— Ерунда! Ни та, ни другая. Кто-то тебя разыгрывает. Никому сейчас не верь, иначе останешься в дураках. Сами найдутся.

Время приближалось к восьми часам. У перил остались только одиночки, поджидавшие своих запоздавших гостей. Почта работала с полной нагрузкой. К Константину Семеновичу подошли четыре «пьеретты».

— Пора начинать, Константин Семенович? — спросила Катя.

Он взглянул на часы и обратился к директору:

— Наталья Захаровна, можно начинать? — Я в гостях и ничего не желаю знать.

— Начинайте, Катюша.

«Пьеретты» разбежались. Минуты через три свет в коридоре потух. По проволоке, на которой висели фонарики, быстро побежали огоньки. Добираясь до фонарика, огонек со звонким хлопком зажигал его и бежал к следующему. Гулявшие в коридоре остановились и, следя за огоньками, аплодировали мастерству Василия Васильевича. Когда зажглись последние фонарики, висевшие у дверей зала, двери в зал распахнулись, и жизнерадостный марш оглушительно грянул из всех репродукторов, искусно замаскированных в углах коридора.