Графоманка - Аля Пачиновна

завиляло хвостом, ожидая дальнейших указаний.

- Чуб, где мячик? Принеси мне мячик скорее!

Существо грузно ускакало куда-то с энтузиазмом выполнять приказ, а Лера опрометью кинулась в ванную и чуть не растянулась по дороге, наступив на край пледа.

- Осторожно, не расплескай! - хохотнул Граф перед тем, как она захлопнула дверь.

Кое-как успела. Был бы это сон, она бы проснулась в луже. И Лера сейчас не могла точно сказать, чему была бы рада больше. Во времена горького отчаяния, когда Лере приходилось одной принимать самые тяжёлые решения, она малодушно позволяла себе  завидовать домашним питомцам. Живешь себе в тепле и уюте, кормушка регулярно пополняется. Тебя любят, гладят, опекают. Что ещё нужно? Главное - слушайся, выполняй команды хозяина, ластись. Остальное - не твоя забота.

Но одно дело - быть  породистой кошкой, например, или канарейкой. И совсем другое - Новодворской!

Подумаешь, влюбилась насмерть и тут же потеряла навсегда, когда уже почти готова была прозябать в ожидании редких  совместных ужинов и сентиментально делить на двоих яичницу за завтраком раз в год. Подумаешь, прошла через нуль-пространство и обнаружила его живым и здоровым… даже очень. Это ее, по-прежнему, ни к чему не обязывает!

Однако, сейчас легче было бы вычерпать напёрстком море, чем уйти, гордо тряхнув спутанной копной. И что теперь делать? Ну, не в Лондон же лететь, в самом деле? Может, хотя бы попробовать создать иллюзию, будто она сама приняла это решение? Ну, вроде как, когда тебя вынудили шантажом - это одно дело, а когда ты сама условия ставишь - совсем другое. И покочевряжиться - не грех. Она же - женщина, все-таки.

Чубайс грыз на коврике чей-то коленный сустав, как карамельку и совсем потерял интерес к Лере. Если она и согласится, то только при условии отсутствия собак в спальне!

-  Глеб… - начала она на выдохе, забираясь к нему в постель,  - я так не могу. Я должна вернуться. Давай без меня. Как устроишься, дашь мне знать по своим секретным каналам, я, может быть, прилечу…

Граф сел на краю кровати, плечи его могучие потяжелели, повисли, будто придавило их сверху чем-то большим, неподъёмным.

Захотелось прикоснуться к нему. Взять в ладони его хмурое, колючее лицо, заглянуть в глаза цвета майской грозы, разгладить морщинки между сведёнными бровями.

Не осмелилась.

- Не получится, - помотал он головой. - Сейчас ты никому не интересна. Но через пару месяцев станет понятно, что жмурики левые. Начнут копать. По любому, рано или поздно выйдут на тебя. Или не выйдут. Но я не могу рисковать ни тобой, ни своей свободой и даже жизнью ещё раз. Я все сорок четыре года жил для кого-то. Заебался! Теперь, как минимум, ещё столько же намерен пожить для себя. И тебя. Решайся.

Он не поднял на неё взгляда. Сидел, уронив голову, и ждал.

Ну вот, Лера, хотела самостоятельности - ешь!

Влюбилась в человека, с которым заведомо не видела никакого будущего? Которого ненавидела? Теперь каждый его взгляд будто прощальный, но прощаться совсем нет сил. Потом невозможно будет сделать вдох, когда их навсегда разделят тысячи километров и границы параллельных измерений, которые никогда не пересекутся. Закончить это сейчас было бы самым верным решением, только не получится забыть эти глаза, голос, руки, пальцы, сжимающие шею в момент соединения тел. И вместе что за жизнь будет? Когда каждый прожитый день Стрельца со Скорпионом - словно вызов астрологическим прогнозам.

Пока она размышляла, Глеб по-своему убеждал. Говорил, что ее отказ не согласуется с его картиной мира. Мол, законы драмы против. Миром управляет великий маятник коллизии. У них, дескать, с Лерой всё впереди, потому что они друг другу ещё мало крови выпили. А если она не согласится, то, скорее всего, он сопьётся в одиночестве, а она растолстеет до ста пудов и будет страдать.

Последний вдох перед прыжком в неизвестность:

- Глеб, ты оставил меня одну в своём грёбаном лофте на съедение тишине. Потом ты, вообще, погиб. Слал мне пиццу с того света. Я чуть умом не тронулась. А теперь, как ни в чем не бывало, предлагаешь всё бросить и лететь по маршруту миграции опальных олигархов? Ты в своём уме? В качестве кого, позволь полюбопытствовать?

- Вот, - Граф, наконец, обернулся, посмотрел на неё и даже слегка улыбнулся. Грустно только как-то. - Мы подошли к самому главному. Я знаю, что это вопрос-ловушка, потому что в качестве моей жены ты точно не поедешь. Да?

Лера вспыхнула неожиданно для самой себя, бросило в жар, как после проруби, наверное, даже пятнами красными пошла. Самое время перечислить про себя все вулканы Исландии, пока эмоциональные дихотомии не улягутся. Но нет…

- Конечно, предложение руки и сердца - это же не приказ исполнить фингеринг у тебя в кабинете на столе!

- Совершенно верно, - согласился он и будто ожил, повеселел даже. - Заставить тебя сочетаться браком я не могу, а подрочить - запросто. Кстати, - Граф поднялся, сверкнув мощным, голым задом, проследовал к комоду, достал из него Лерины откровения. - Извини, не удержался. Все прочёл и не раз. Прости, не думал, что для тебя это было таким тяжёлым испытанием.

Он протянул ей тетрадь. Кожу щёк обожгло до остановки дыхания, как бывает перед внезапно распахнутой, раскалённой духовкой. Чуть ресницы не осыпались.

Почему она ее не сожгла?

- У тебя хорошо получается, - похвалил Глеб, кивнув на записки, и сел рядом. - Пишешь легко, ритмично, местами забавно.

- Спасибо, - буркнула Лера и нервно сглотнула.

- Будет чем заняться, от скуки не умрешь.

- В смысле? - Лера махнула на него ресницами пару раз и замерла.

- В смысле, книги писать будешь на Гросвенор. Я это твоё увлечение разделяю. Денег дам. Придумаем тебе какой-нибудь нелепый псевдоним. У тебя есть любимый актёр или актриса, может?

Лера пожала плечами.

- Ну, Роберт де Ниро, может быть, - сказала первое, что пришло в голову. Всё равно диалог стремительно покатился в бред. Даже интересно стало, куда его выведет.

- Ну вот, будешь РобЕрта Денирова. Нормально я придумал? -  Глеб потянул ее на себя сильной рукой, опрокинул спиной на всклокоченные облака простыни, навис сверху. - Будешь писать в