В провинции - Элиза Ожешко

Александр, вспыхнув, сердито прервал:

— Вы сказали, что вы не вправе вмешиваться в чужие семейные и несемейные дела, а между тем…

— Да, — очень спокойно подтвердил Болеслав. — Я так сказал, но мы с вами разговариваем при особых обстоятельствах, это дает мне право высказаться начистоту. Пани Винцента вас предпочла мне и стала вашей женой, но от этого она не лишилась моей дружбы, да, я ее друг и никогда им быть не перестану, а для человека с честью и сердцем дружба — не пустой звук; она предполагает привязанность, преданность и такую заботу о благе другого человека, перед которыми меркнут все светские правила хорошего тона: просто о себе тогда не думаешь. Именно такую дружескую привязанность я чувствую к женщине, которая стала вашей женой и которой вы безрассудно исковеркали жизнь. Моя боль за нее дает мне право говорить открыто то, что я думаю. Как друг пани Винценты в самом высоком значении этого слова и как человек одного с вами сословия, скажу вам без утайки: вы плохой семьянин и плохой гражданин. Вы приносите несчастье своей молодой и прелестной жене, предаваясь всяким дурным привычкам; вы приносите вред обществу, подавая другим нездоровый пример и губя свои богатые природные данные. При этом обрекаете себя и свою жену не только на страдания нравственные, но и на материальную нужду, потому что ваше состояние полностью заложено, а долгов вы не платите…

— Откуда вы знаете про мои долги? — воскликнул Александр, пытаясь притвориться оскорбленным, но в голосе его звучали растерянность и стыд.

— Знаю, — спокойно ответил Болеслав. — В тот роковой день, когда заболела ваша дочь, у вас собирались описать имущество. Я уплатил за вас налоги и поручился, что ваши долги будут возвращены. Я говорю об этом не для того, чтобы похвалиться своей добротой, я старался не ради вас, хочу лишь показать, что мне известно положение ваших дел и всей округе это тоже известно; мне хочется вас пристыдить и предостеречь от грозящей опасности… Вы еще молоды и можете поправить свои дела, природа щедро одарила вас способностями, хотя вы их нещадно губите; из вас мог бы еще выйти полезный член общества и хороший семьянин. Смешно мне было бы выступать перед вами в роли моралиста или проповедника и указывать, как вам следует себя вести, думаю, что совесть вам лучше подскажет, как поступить, если вы захотите прислушаться к ее голосу. Одно лишь скажу вам: трудитесь! Труд — это святое крещение, очищающее погрязших в грехе, труд — это кладезь силы, укрепляющий слабых, труд — это неистощимый источник утешений во всех бедах, разочарованиях и тоске. Трудитесь, и вы излечитесь от дурных привычек, полюбите собственный дом и семью, ваш разум очистится от той скверны, которой он заражен, и вы убережете себя от гибели, на грани которой вы стоите и на которую обрекаете женщину, разделившую с вами судьбу. Говорю вам это как человек, который много страдал и думал; говорю как друг женщины, которая мне дороже жизни; наконец, как гражданин, которому совесть велит предостеречь заблудшего и гибнущего соотечественника, даже если мои слова бесследно развеет ветер, как развеивает он эту снежную пыль.

Болеслав умолк, сани въехали на неменковский двор. Снова из-за облаков выглянула луна и осветила двух мужчин: у одного лицо было строгое и глубоко печальное, другой потупился и молчал, покраснев от стыда.

VII. Провинциальная почта

В конце зимы по всей округе пронеслась неожиданная, странная, ошеломительная весть, будто пани Карлич выходит замуж.

Сперва это вызвало изумление и злорадные усмешки. Вскоре изумление сменилось любопытством, а закончилось все расспросами и даже слежкой. Вопросы: кто? как? почему? каким образом? — не сходили с языка, а из ответов и рассказов гостей, приближенных и дворни Песочной сложилась довольно цельная и правдивая история.

Как-то осенним утром — а утро у пани Карлич обычно начиналось не раньше двенадцати часов, — прекрасная вдова, преклонив колена пред образом Мадонны работы итальянского мастера, перебирала в руке агатовые четки и пунцовыми губами десятки раз повторяла шепотом благовествующего Ангела. Вдруг в дверь постучали. Любимая камеристка сообщила о прибытии поверенного, который вел финансовые дела всего поместья Песочной. Пани Карлич поднялась с колен и, как весталка, вся закутанная в прозрачный белый муслин, с четками, обмотанными вокруг кружевного рукава, вышла к гостю. После короткого приветствия и обмена любезностями хозяйка с некоторым беспокойством спросила, что привело гостя так рано в Песочную. Поверенный, силясь сохранить самообладание, но заметно встревоженный, ответил:

— Я счел своим долгом сообщить, как обстоят ваши дела: вот список доходов и расходов, реестр вашего имущества, его стоимость и общий итог ваших долгов.

Пани Карлич приняла из рук поверенного большой лист бумаги, исписанный цифрами, пробежала его глазами и побледнела. В графе «приход брутто» стояла довольно внушительная сумма, а в графе «приход нетто» — одинокий нуль. Стоимость поместья выражалась в огромной сумме, но итог в рублях был также нуль.

Пани Карлич помолчала, сложила лист вчетверо и бросила на стол.

— Что же вы мне посоветуете? — спросила она.

Юрист встал, застегнул сюртук на все пуговицы и коротко ответил:

— Увы, ничего.

Прекрасная вдова самым недвусмысленным образом кивнула ему, поверенный откланялся и оставил ее одну.

В тот день пани Карлич долго молилась перед образом, потом написала письма в некоторые места, славные чудесами, с просьбой помолиться за нее. Изменилась она до неузнаваемости — погрустнела, посерьезнела, о чем-то часто задумывалась, и все чаще на ее опечаленном лице появлялось выражение твердой решимости. Когда через неделю поверенный пришел узнать, каковы будут дальнейшие распоряжения, и попросил уплатить ему гонорар, пани Карлич вежливо, но надменно ответила, чтобы он повременил, ибо она не думает отказываться от его услуг и месяца через два-три расплатится со всеми долгами. Поверенный, пряча улыбку, удалился и в тот же день объявил управляющему Песочной:

— Скоро в Песочной будет хозяин!

— Каким это образом? — удивился управляющий.

— Пани Карлич выйдет замуж.

Спустя несколько недель перед усадьбой в Песочной остановилась великолепная карета, запряженная великолепными лошадьми, с лакеями в великолепных ливреях. Судя по сундукам на запятках, карета прибыла издалека.

Этот красивый экипаж не впервые приезжал в усадьбу пани Карлич. А за последний год его видели здесь довольно часто; принадлежал он пану Каликсту К. из соседнего уезда, что в двадцати милях от Песочной. Пан Каликст К. — сорокалетний представительный мужчина с бледным и важным лицом, светлыми волосами, уже слегка поредевшими спереди, с большими голубыми глазами, обычно тусклыми и бесстрастными, но временами вспыхивающими огнем и выразительными, — был обладателем знатного имени и весьма солидного капитала в два миллиона злотых.