Воспоминания старого капитана Императорской гвардии, 1776–1850 - Жан-Рох Куанье

и префект хочет арестовать его». «Я вас не понимаю». — «Вы только притворяетесь, что не знаете». «Вот почему он сохраняет свою лошадь», — сказал другой. — «Он ждет „серую шинель“. Я ушел, переполненный радостью, и скажу честно, я чувствовал себя так, словно мой Император уже здесь».

Я сразу же поспешил рассказать об этих слухах мсье Маре. «Вы были бы счастливы», — сказал он. Я улыбнулся. «Я вижу, вы уже почти в дороге, и если бы это подтвердилось…» — «От всего сердца, это правда!» — «Я прослежу за окончанием дела. Оставайтесь обедать. Мне нужно еще кое-что уточнить». В следующий вторник состоялось заседание. Потом назначили еще одно — через две недели. Я еще раз пообедал со своим адвокатом, который сказал мне: «Правда на вашей стороне, они будут всячески сопротивляться». Но я совсем не надеялся, что оно закончится в 1816 году.

Буря надвигалась — радость для одних и печаль для других.

На улицах Осера говорили, что Император высадился в Каннах и шел в Гренобль и Лион. Все были объяты ужасом, но когда во главе с маршалом Неем 14-й линейный полк, стало ясно, что это правда. Говорили, что он собирается арестовать Императора. «Этого не может быть, — сказал я себе, — что человек, которого я видел в Ковно, который с ружьем в руках, и горсткой из пяти людей отбивал атаки врага, — этот маршал, которого Император назвал своим львом, способен поднять руку на своего государя». Это мысль повергла меня в дрожь. Я ходил везде, где я мог что-то услышать и не быть замеченным, я просто места себе не находил. Наконец маршал отправился в офис префекта. Сообщение было подготовлено и разослано по всему городу. Комиссар полиции, сопровождаемый полным эскортом, сообщил, что Бонапарт вернулся, и что есть приказ правительства о его аресте. И прозвучали крики: «Долой Бонапарта! Да здравствует король!» Боже мой, как мне было горько! Но великолепный 14-й линейный, нацепив кивера на штыки, закричал: «Vive l’Empereur!» Что может маршал без солдат? Ему пришлось отступить.

Вечером авангард вернулся в отель, но не таким, каким он его оставил: белые кокарды утром, а триколоры вечером. Они завладели ратушей, и при свете факелов тот же комиссар прошел через весь город, чтобы сделать другое сообщение и крикнул во весь голос: «Vive l’Empereur!» У меня чуть селезенка не лопнула.

На следующий день все собрались по дороге в Сен-Бри, чтобы посмотреть, как со своим эскортом будет проезжать Император. Крупными хлопьями падал снег, 700 его старых офицеров были сформированы в батальон, и войска прибывали со всех сторон. На площади Сен-Этьен 14-й линейный построился в каре, и Император осмотрел его. После этого он отошел в круг своих офицеров, но тут он заметил меня. «Так ты здесь, „старый ворчун“?» — «Да, Сир». — «Какие обязанности ты выполнял в моем штабе?» — «Начальник обоза главного штаба» — «Хорошо, я назначаю тебя квартирмейстером дворца и главным начальником обоза генерального штаба. Лошадь есть?» — «Да, Сир». — «Тогда следуй за мной, и найди в Париже Монтиона».

На следующий день я отправился в Жуаньи, а днем позже с десятью офицерами по реке в Санс. Река была сплошь покрыта заполненными солдатами лодками, и кроме того, войска шли и по мостам, поскольку они шли и ночью, берега были покрыты снегом. Мы причалили, и пересев на военные лодки, уже на них добрались до Парижа. Я зашел к своему брату, привел себя в порядок, а потом отправился к генералу Монтиону. Я сообщил ему, что Император назначил меня главным начальником обоза генерального штаба. «Как я рад, мой храбрый друг, что вы снова рядом со мной! Плевать на ваше назначение, это мое дело». Я пошел в Тюильри и представился. «Я хочу поговорить с генералом Бертраном». «Я позову его», — ответил генерал Дрюо. Затем пришел генерал.

«Вы уже здесь, мой дорогой? Тогда к делу?» — «Я прошу разрешения отлучиться на шесть дней, генерал, вернусь как можно скорее». — «Конечно, ступайте».

В тот же вечер я уехал в Осер и добрался туда в субботу утром. В те времена местная публика по воскресеньям ездила в Аркебуз. Около четырех часов я вышел, одетый в полную форму, чтобы показать, что я будто и не уезжал из Осера. В понедельник я зашел к своему адвокату, который сказал мне: «Ваше дело приостановлено, как и многие другие». «Но я должен уехать, через шесть дней я должен быть в Париже». — «Ну, тогда оно будет оставаться на рассмотрении». Затем я сходил на свою работу, потом побывал у своего брата. На следующий день я пошел к моему генералу. «А вот и вы, дружище! Вот ваше назначение, у вас есть право поселиться со своим слугой и лошадьми. Вам надо найти мэра того района, где живет ваш брат, чтобы быть поближе к Тюильри. Вы должны иметь две лошади, и кроме того, как один из „Священного батальона“, вы имеете право на 300 франков, которые будут выплачены вам на Плас-Вандом, 3. Каждый день вы должны приходить за приказами, а в полдень отправляться в Тюильри».

На следующий день я отправился на Плас-Вандом, 3, чтобы получить обещанные 300 франков «Священного батальона». Когда я подошел к капитану, который командовал 3-й офицерской ротой (поскольку младшие офицеры были только солдатами в ней, нужно было быть старшим офицером, чтобы командовать ротой из ста офицеров), я сказал: «Я пришел, капитан, чтобы получить мои 300 франков». «Как вас зовут?» — «Куанье». Он просмотрел список и нашел мое имя. «У меня больше нет денег, вы должны были их получить также, как и другие». — «Но ведь мои деньги у вас». — «А я говорю вам, что выплата закончена». — «Хорошо, капитан, я все уточню». Этот человек был старым эмигрантом, которому предложили место у Императора, и которое ему и было предоставлено. Я рассказал генералу Бертрану о своей неудаче. «Возможно ли, что этот старый кавалер не заплатил вам?» — «Разумеется, нет, генерал». — «Хорошо, вы передадите ему эту „poulet“[84] от меня».

Я вернулся к нему с письмом. «Капитан, для этого цыпленка вам вертел не понадобится, он совершенно готов». Его адъютант стоял рядом с ним. Он прочитал письмо и, обратившись ко мне, сказал: «Почему вы пошли в Тюильри? Это же не твое место». — «Прошу простить меня, капитан, я — квартирмейстер дворца и главный начальник обоза генерального штаба, я отвечаю за расквартирование армии. И я обещаю устроить вас так же, как вы меня приняли. Мои 300