Воспоминания старого капитана Императорской гвардии, 1776–1850 - Жан-Рох Куанье

сказал так». Мой брат настаивал на том, чтобы тот остался на обед. Но это было невозможно. В четыре часа он начал торопить нас. «Перед нами 15 долгих лье, — добавил он, — и они нас ждут не поздно».

Мы ехали очень быстро, и я приехал одетый в парадный мундир, потому что мое обычное платье вез мой слуга. Радость переполняла меня, и, тем не менее, я должен был хорошо выглядеть. У мельницы я сошел с коня. Я, «старый ворчун», почувствовал дрожь в моем сердце при виде всех тех людей, которых я знал. Мои руки и ноги тоже дрожали. Я побежал к дому моих добрых хозяина и хозяйки, готовый обнять их обоих. Мадам Потье была в постели. Я попросил разрешения увидеться с ней. «Заходите, — позвала она меня, ее голос дрожал от волнения, — просто заходите прямо. Бедняжка! Почему вы не написали нам, чтобы мы отправили вам немного денег?» «Я поступил неправильно, мадам, но вы видите, что в данный момент мне ничего не нужно, вы сделали меня тем, кто я есть. Своей жизнью и счастьем я обязан вам. Именно вы и мсье Потье сделали из меня человека» — «Вы много страдали?» — «Я пережил все, что может вынести человек». — «Как я рада видеть вас в таком мундире. У вас высокий ранг?» — «Капитан императорского штаба, и первый награжденный орденом Почетного легиона. Видите, вы принесли мне удачу». — «Вы всего добились сами, благодаря вашему мужеству. Мой муж заказал праздничный обед, чтобы представить вас нашим друзьям». Мсье Потье, со своей стороны, приветствовал меня, как родного сына. Он хотел посмотреть на моих лошадей. Изучив их всех, он сказал: «Вот тот, особенно красивый, должно быть, стоил вам дорого». «Он ничего мне не стоил, кроме одного сабельного удара, который я нанес баварскому офицеру в битве при Ханау. Но я расскажу вам эту историю за обедом». — «Хорошо, после обеда мы повидаемся с нашими детьми, а завтра мы поедем верхом и возьмем вашего слугу, потому что вы теперь не тот, что раньше. Вы уже больше не наш маленький Жан старых времен, вы — уважаемый капитан, и я с удовольствием представлю вас друзьям, они вас не узнают».

Затем мы отправились по округе, чтобы повидать фермеров, и везде нас встречали очень радушно. «Я пришел, — сказал мсье Потье, — чтобы просить вас присоединиться к моему эскорту и ко мне, чтобы вместе пообедать. Позвольте мне представить капитана, который приехал повидать меня». «Приветствуем вас», — ответили они. И поскольку я был солдатом, они много говорили о том, сколько вреда причинили вторгшиеся и оккупировавшие окрестности Парижа враги. До обеда мсье Потье ничего не сказал обо мне, и только после первого блюда он спросил наших хозяев, не знают ли они офицера, которого он привез с собой. Они все внимательно смотрели на меня, но меня никто не узнал. «Все вы видели его у меня дома десять лет назад, — продолжил мсье Потье. — Это потерянный ребенок, которого я нашел на ярмарке в д’Энтранс двадцать лет назад, и тот, кого я вам сегодня представляю. Как видите, время впустую он не тратил. При расставании он сказал мне: „Я добуду серебряное ружье“. Он выполнил свое обещание, потому что он заслужил его в своей первой битве, и, как видите, у него есть почетный крест и звание капитана, и лично служил великому человеку, который теперь пал … Это он — мой верный слуга пятнадцать лет спустя, так давайте выпьем его здоровье!»

Мы вместе выпили, и я был поражен их вниманием и добротой. Я рассказал им о моих приключениях, и еще много раз, в течение многих часов и дней я рассказывал свои истории, и они слушали, довольные и счастливые нашим обществом. Это были приятные дни, проведенные мной в кругу всех моих старых друзей, которые когда-то видели, как я носил мешки по триста двадцать пять ливров каждый и управлял своим плугом.

И, таким образом, завершив такой своеобразный «королевский визит» ко всем окрестным фермерам и мельникам, который я могу сравнить только с несением главного мясного блюда во время карнавала, я простился со всеми друзьями мсье Потье. Я обнял своих благодетелей и вернулся в Париж, где получил приказ немедленно приступить к работе в моем департаменте.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

НА ПОЛОВИННОМ ЖАЛОВАНИИ. — «СТО ДНЕЙ» И ВАТЕРЛОО. — ДЕСЯТЬ ЛЕТ ИНСПЕКТОРСКОЙ РАБОТЫ. — МОЯ ЖЕНИТЬБА. — 1830. Я НАЗНАЧЕН ЗНАМЕНОСЦЕМ НАЦИОНАЛЬНОЙ ГВАРДИИ И ОФИЦЕРОМ ПОЧЕТНОГО ЛЕГИОНА.

Правительство разослало нас по нашим департаментам на посадку капусты, и назначило половинную оплату — 73 три франка в месяц. Мы должны были смириться с этим. Я отправился в Осер, главный город моего департамента, и прозябал в этом городе весь 1814 год.

Я никого не знал здесь, в конце концов, меня пригласили в дом мсье Маре, адвоката на Рю-Нев, настоящего патриота. Он предложил мне поселиться в его доме. Он представлял интересы моего брата в иске против моей семьи, которая мошенническим образом лишила нас той небольшой собственности, которая осталась после смерти моей матери. Это был отчим мсье Маре, который начал это продлившееся 17 лет проклятое дело.

Я был терпелив и спокойно ждал решения земного суда. Я поселился в предоставленном мне скромном жилище, за которое не надо было платить. Я взял напрокат детскую кровать и матрас. К счастью, в этом доме имелась маленькая конюшня, в которой я мог поместить свою лошадь. По воскресеньям, чтобы не потерять часть и без того небольшого половинного жалованья, нужно было посещать мессу. Я отправился к генералу, а от него к мсье Гойону. В начале месяца мы должны были получить наши 73 три франка. За наши кресты с нас заранее удерживали два с половиной процента. Затем нам мягко нанесли последний удар. Кроме этих двух с половиной процентов, сто двадцать пять франков в год удерживал Почетный легион, так что от половинного жалования оставалась только треть. Так я жил 7 лет.

Я был спокоен и терпелив. По установившейся привычке, я часто посещал кафе «Милон». Однажды я обнаружил там нескольких старых завсегдатаев, которые разговаривали о политике. Они подошли ко мне и спросили, не слышал ли я какие-либо новости. «Нет, ничего», — ответил я. «Вы не хотите говорить, вы боитесь скомпрометировать себя». — «Клянусь вам, я ничего не знаю». «Ну, — сказал один старый толстяк, — говорят, что сбежал переодетый капуцин, а также еще один выдающийся человек,