Гнев ангелов - Джон Коннолли

Вулман также прибавил, что, когда он попытался разобраться в ситуации, приказ командира, капитана Холкрофта, не позволил ему даже войти в форт, и теперь его уже скорее беспокоит психическое состояние этого офицера. Его также беспокоила безопасность жены и дочери Холкрофта. Вопреки всяческим советам, Холкрофт, получив назначение в качестве коменданта этого форта, настоял на том, чтобы к нему присоединились жена и дочь. Вулман направился на восток, как раз в надежде передать свою озабоченность соответствующим властям, и поэтому, встретив лейтенанта Бэкингема, согласился сопровождать его взвод обратно к форту Морданта.

По пути, еще далеко от форта, они заметили парящих грифов. А когда подошли ближе, то обнаружили, что крепостные ворота распахнуты настежь и весь гарнизон убит. Они не нашли никаких следов нападения индейцев. Скорее казалось, что разногласия возникли в самом гарнизоне, и солдаты погибли, сражаясь друг с другом. Одежда их заметно отличалась от обычных мундиров; среди их вещей имелись кости как людей, так и животных, а их раскрашенные лица напоминали свирепые маски. Большинство военных умерли от огнестрельных ран, остальные ранения были нанесены саблями или ножами. Жену капитана Холкрофта обнаружили в их комнатах с вырезанным сердцем. Но нигде не нашли никаких следов присутствия ее мужа и дочери. Дальнейшие поиски в окрестном лесу привели к останкам капитана Холкрофта, и там впервые обнаружили некоторые свидетельства присутствия абенаков: Холкрофта скальпировали, а его изуродованный труп повесили на дереве.

Пока люди Бэкингема хоронили погибших, сам лейтенант с Вулманом отправились на поиски абенаков. Бэкингему не хотелось встречаться с ними без защиты своих пехотинцев, ведь абенаки сражались на стороне французов, а воспоминания об их жестокостях были еще свежи в памяти британцев. После осады и более поздней резни 1757 года в форте Уильяма Генри командир разведывательного отряда майор Роберт Роджерс обнаружил, что абенакское поселение Святого Франциска украшено шестью сотнями в основном британских скальпов, и в отместку полностью уничтожил его. Отношения с абенаками оставались сложными. Но Вулман убедил Бэкингема, что при его посредничестве и без демонстрации враждебности они будут в безопасности. Бэкингем проворчал, что изуродованные останки Холкрофта выглядели не слишком обнадеживающе, и пришел к выводу, что убийство этого коменданта так или иначе свидетельствует о враждебном акте индейцев.

После трехчасового похода, во время которого, как считал Бэкингем, их постоянно сопровождали злобные взгляды и, возможно, ножи абенаков, они встретили хорошо вооруженный отряд индейцев, которые мгновенно окружили двух искателей. Их вождь, назвавшийся Томахом, или Томасом, носил нательный крест — его крестили в католическую веру французские миссионеры, дав ему при крещении имя Томас. Бэкингем не знал, что его тревожило больше: окружение абенаков или католиков. Тем не менее они с Томахом сели за стол переговоров с Вулманом в роли переводчика, и абенаки поведали им, что произошло в крепости.

Большинство из сказанного не могло быть вставлено в официальный доклад. В результате краткий рапорт Бэкингема по поводу «происшествия в форте Морданта» сообщал лишь о возникновении разногласий по неустановленной причине, возможно, подогретых алкоголем, что привело к смерти целого гарнизона, включая коменданта Холкрофта и его жену. Роль, сыгранная абенаками в убийстве Холкрофта, выяснилась только после смерти Вулмана из его личного дневника, хотя сам Вулман отредактировал большую часть рассказанного Томахом, очевидно, по взаимному согласию с Бэкингемом. Между тем дневниковые записи Вулмана в какой-то мере объясняли, почему Бэкингем не доложил об убийстве абенаками британского офицера, оставив его безнаказанным. Будучи кадровым военным, он понимал, что иногда ложь предпочтительнее правды, если последняя могла запятнать репутацию его любимой армии.

Дневник Вулмана открыл несколько существенных подробностей. Во-первых, абенаки заметили, что Холкрофт преследовал свою родную дочь, но, несмотря на собственные поиски абенаков и дальнейшие поиски Бэкингема и его пехотинцев, девочку так и не нашли. Во-вторых, абенакские католики признались Вулману, что собирались убить обитателей форта в отместку за их раннее избиение. Небольшой отряд индейских воинов — все обращенные католики, дополнительно вооруженные племенными тотемами, — сумел преодолеть страх перед той гиблой землей. Прибыв к форту, они обнаружили, что солдаты уже сделали за них всю работу, и им пришлось удовольствоваться местью одному только Холкрофту, которого Томах описывал, используя то же самое слово, которое Вулман сообщил Бэкингему при первой встрече: majigek.

В итоге, согласно записям Вулмана, абенаки заявили, что перед смертью Холкрофт пришел в себя и умолял своих мучителей простить его за все содеянное. Вулман признался, что почти не понимает последних слов Холкрофта в изложении Томаха, и вождю пришлось повторить на ломаном французском, что не прояснило, однако, их смысла. Холкрофт, видимо, каялся на разных языках: английском (его Томах почти не знал), французском (немного понятном Томаху) и на странной, но более доступной Томаху смеси наречий индейцев пассамакоди и абенаков, в какой-то мере изученных самим Холкрофтом за время службы в этих краях, поскольку, как и его предшественник Мордант, он слыл знатоком языков и образованным человеком.

Насколько сумел понять Вулман, Холкрофт устроил резню в селении абенаков по приказу tsesuna — Вороньего бога, постучавшего клювом в его окно. Он также называл его apockoli — Отраженным или Зеркальным богом, говорившим с ним из глубины его бритвенного зеркала, а иногда божественные призывы слышались ему из лесной чащи или из глубин земли. И то же самое существо, демоническое существо, наслало безумие на его солдат, натравив их друг на друга.

Перед тем как абенаки приступили к своим пыткам, Холкрофт упомянул еще одно имя того божества — ktahkomikey, Повелитель ос, особенно тех видов, что гнездятся в земле.

И умер Холкрофт, призывая осиного бога.

Глава 45

Покинув центр Кронина, я пристроил справочник на руль и попытался вычислить, каким путем шли Харлан Веттерс и Пол Сколлей в тот день, когда наткнулись на самолет. Мариэль Веттерс сообщила, что, по мнению ее отца, они с другом преследовали оленя часа четыре, а то и больше, в основном, как им казалось, двигаясь на северо-восток или северо-северо-восток. На север от Фоллс-Энда по лесу тянулась одна лесовозная дорога. Именно ею воспользовался Финеас во время своей браконьерской охоты на медведя, и она же казалась наиболее вероятной для начала маршрута Веттерса и Сколлея. Через десять миль дорога сворачивала на северо-восток. Похоже, направление изменили намеренно, чтобы никто не рискнул свернуть оттуда на северо-запад: и, очевидно, тот дорожный поворот находился ближе всего к форту Морданта. Оттуда нам придется топать по лесу на своих двоих. Я прикинул возможность использования вездеходов, но они слишком громоздки и шумны, а мы ведь не единственные будем искать самолет. Грохота четырех вездеходов в лесу будет вполне достаточно для нашего убийства.

Я так увлекся изучением карты, словно уже углубился в лес, и расстроился, внезапно услышав отвлекающий звонок мобильника, но ответил, даже не взглянув на номер звонившего. Лишь нажав зеленую клавишу, я запоздало опять подумал о сообщении, оставленном на автоответчике Мариэль Веттерс, и о возможности того, что полиция могла его прослушать.

К счастью, звонил всего лишь Эпстайн. Он еще находился в Торонто. В трубке слышался фоновый шум какого-то транспорта, а потом слова рабби заглушил рев реактивного двигателя.

— Вам придется повторить последнюю фразу, — сказал я. — Я вас не расслышал.

И на сей раз я услышал его предельно ясно.

— Я говорил, что узнал, кто был пассажиром в том самолете.

Вдова Уилдона вспомнила Эпстайна. Они встречались однажды, сказала она, на благотворительном приеме, устроенном для привлечения средств для сбора ДНК от выживших после Холокоста; эти данные могли помочь воссоединиться разделенным родственникам и установить личности потерявшихся людей. Та инициатива позднее вылилась в целую программу помощи жертвам Холокоста. Тогда-то впервые лично познакомились Уилдон и Эпстайн, хотя заочно они и раньше знали о деятельности друг друга. Элинор Уилдон вспомнила, как эти двое мужчин обменялись рукопожатием, и больше она целый вечер не видела своего мужа. Эпстайну тоже запомнился тот прием, хотя, обрадованный встречей с родственной душой, он начисто забыл, что ему также представили и жену Уилдона.

Они устроились в гостиной ее апартаментов, занимавших весь верхний этаж дорогого кондоминиума в Йорквилле. По обеим сторонам от камина висели картины Эндрю Уайета: прекрасные, мягкие эскизы осенних листьев его позднего периода. «Не характерно ли, — подумал Эпстайн, — что всех художников к концу жизни вдруг начинают привлекать образы осени и зимы?»