Театр китового уса - Джоанна Куинн

Хендрикс через мгновение и сворачивает на длинную подъездную дорожку к пункту их назначения.

Выходы

Сентябрь 1942

Флосси находит письмо с сообщением, что ей законом предписано явиться для необходимой военной работы, в груде почты на кухонном столе, под неоплаченными счетами. Ему несколько месяцев. Флосси подозревает, что могла бросить его туда в одной из своих периодических попыток восстановить порядок в доме, разделяя хаос на небольшие кучки.

Она берет смятое письмо с собой в автобус до Дорчестера, где в одном из зданий городского совета расположилась Женская земледельческая армия. Там с ней проводит собеседование занятая женщина средних лет, которую ее мать описала бы «крайне земской». На стене висит плакат с лозунгом: «ПРИСОЕДИНЯЙСЯ К ПОБЕДНОМУ СБОРУ УРОЖАЯ!» – и изображением улыбающейся закату молодой женщины с вилами.

– Работа будет совершенно отвратительная, – говорит женщина. Она сидит за столом с древней печатной машинкой, стопкой форм и рамкой с фото спаниеля. – Вы когда-либо пачкали руки? Уверены, что не предпочтете что-то секретарское? Как большинство девушек вашего возраста.

– Я твердо решила, – отвечает Флосси. – Я хочу быть в Земледельческой армии.

– Что ж, вы кажетесь крепкой. Если ваш медосмотр позволит, уверена, что смогу найти вам занятие. У вас есть опыт работы с коровами?

– Нет, но у меня несколько куриц и большой огород.

Женщина фыркает и пишет что-то в форме.

Флосси добавляет:

– Размером с выделенный участок, если не больше.

Женщина переворачивает форму, будто бы изучая ее с другой стороны.

Флосси говорит:

– В моем поместье есть немецкие военнопленные, и они помогали мне с огородом. Возможно, это даст вам впечатление о его размерах.

Женщина поднимает глаза:

– В вашем поместье?

– Чилкомб. Слышали о нем?

– Да, конечно. Там есть уличный театр.

– Театр Китового уса, – говорит Флосси. – Вы там бывали?

– Наверняка бывала.

– Его устроила моя сестра Кристабель. Сейчас там растут овощи, но, когда закончится война, я не сомневаюсь, что он снова откроется.

– Знаете, – говорит женщина, – думаю, что узнала вас, когда вы зашли, мисс Сигрейв. Возможно, мы встречались. Говорите, на вас работают немцы?

– Пятеро.

– И каково это? Я едва выношу нахождение рядом с ними.

– Они были довольно полезны, вообще-то. Очень трудолюбивые.

– Если вы уедете, кто останется в доме присматривать за ними? – говорит женщина.

– Это хороший вопрос, – хмурясь, говорит Флосси. – Получается, там останется только наша домоправительница миссис Брюэр. Ей не нравится иметь с ними дело.

Женщина крутит в руках ручку.

– Полагаю, этот вопрос можно решить.

– Правда? Это утешает.

Формы перекладываются с места на место на столе, затем открываются ящики и появляются новые формы. Женщина говорит:

– Некоторых немцев отсылают в Саутгемптон строить дома на замену тем, на которые сбросили бомбы их соотечественники. Этим занимается джентльмен в кабинете дальше по коридору. Возможно, ваши могут к ним присоединиться.

Флосси слабо улыбается, но ничего не говорит, на мгновение потеряв уверенность в своем голосе.

Женщина продолжает:

– Что касается Земледельческой армии, у нас действительно есть несколько девушек на постах здесь, в Дорчестере. Они ходят работать на ближайшие фермы, затем вечером возвращаются в свое жилье. Если присоединитесь к ним, в принципе, сможете время от времени заглядывать в Чилкомб. Может, это позволит вам приглядывать за этим вашим поместьем?

– Полагаю, поможет, – говорит Флосси.

– Тем не менее у нас все еще остается вопрос с вашим огородом, мисс Сигрейв. Мы не можем позволить ему пропасть. Но это легко исправить. Его просто нужно будет добавить к этой форме, – говорит женщина, взмахивая листом бумаги.

– О чем эта форма?

– Эта форма обозначает Чилкомб как хозяйство, нуждающееся в помощи девушек Земледельческой армии. Чилкомба прежде на этой форме не было, но едва он сюда попадет, как окажется под моей юрисдикцией.

– Это значит, что меня отправят работать в собственное поместье в составе Земледельческой армии?

– Боже, нет. Это будет слишком похоже на фаворитизм. Мы пошлем пару других девушек присмотреть, чтобы дела не буксовали на месте. Кроме того, я уверена, вы предпочтете, чтобы на вашей земле работали британские девушки, а не зловещие нацисты. Что скажете?

– Они не все зловещие, – говорит Флосси.

– Нам нужно держаться вместе, не так ли? – Женщина вставляет форму в печатную машинку и начинает шумно закручивать ее на место. – Мы здесь не для того, чтобы усложнять людям жизнь.

– Действительно, – говорит Флосси, встает и протягивает руку женщине для рукопожатия. – Вы должны как-нибудь заглянуть в Чилкомб. Боюсь, он уже не тот, что прежде, но мы будем рады вас там видеть.

Женщина встает и от души жмет ей руку – обеими руками, будто ее наградили орденом.

По пути на выход Флосси находит в конце коридора туалет. Она быстро запирается в кабинке, где закрывает глаза и делает несколько успокоительных вдохов. Придя сюда записаться в Земледельческую армию, она совсем не планировала усылать Ганса в Саутгемптон. Мысль об этом наполняет ее тревогой. Конечно, она не ожидала, что он останется навсегда, но не предполагала также, что он покинет ее.

Как можно его услать, когда она везде представляет его рядом? Он с ней сегодня. Она выбрала ему идеальный наряд, льняной костюм с бледно-голубым галстуком, чтобы подчеркнуть глаза. Они прогуляются по Саду Бороу, а затем пойдут на воображаемое чаепитие с сэндвичами с лососем и другими вещами, которых уже нельзя купить. Необязательно даже с лососем. Пусть будет ветчина. Все что угодно, кроме очереди у Британских ресторанов Министерства продовольствия ради чего-нибудь коричневого и удручающего из большого котла, накладываемого измученной волонтеркой в испачканном фартуке.

Без сомнения, хорошо, когда «ресторанное» питание обеспечивает государственная инициатива, но, думает Флосси с тоской, разве не здорово было бы просто поесть – обычным способом. Никаких продовольственных книжек или яичного порошка. Выбрать, что тебе нравится. Сказать, да, возьмем десерт, почему бы и нет?

Флосси скучает по обычному. По незаметным свободам. По возможности включить свет. Открыть шторы. Взять газету без ощущения ужаса. Как же тяжко временами продолжать двигаться вперед. Пусть все они в этом вместе, но продолжается все это бесконечно, и она не хочет в этом участвовать со множеством других людей, усталых и измученных. Она хочет быть совсем одна, где-то, где нет войны, в ресторане на обрыве, чтобы садилось солнце, и чтобы очаровательные официанты подавали блюда в изобилии, без каких-либо ограничений по времени.

Она вздыхает. Как бы ей ни хотелось, это невозможно. После того раза на пляже что-то изменилось между ней и Гансом. Встретившись в конюшне, они улыбаются друг другу, но их губы остаются сжатыми, а глаза говорят, что им жаль, хоть