Сибирский ковчег Менделеевых - Вячеслав Юрьевич Софронов

начал теснить черного короля в угол, чтоб поставить ему мат.

Иван Павлович, покашливая, потихоньку отступал, не сводя глаз с доски. В кабинет кто-то заглянул, но они даже не заметили этого. По оконному стеклу тихонько жужжа, ползала сонная муха, на стене монотонно тикали часы, с кухни доносилось бряканье посуды, время от времени хлопала входная дверь, но отец и сын, склонившись над доской, не воспринимали посторонние звуки, словно они находились в другом, никому недоступном мире. Димин лоб взмок от напряжения и он, забыв о существовании носового плата беспрестанно отирал его засаленным рукавом курточки, не отрывая глаз от шахматной доски и внутренне торжествуя долгожданную победу.

Наконец черный король был прижат к краю доски и у черных практически не осталось ходов. Дима готов был объявить отцу мат, но, из опасения, что король может выскользнуть и его вновь придется преследовать, осторожно подвинул дальнюю ладью на одну клеточку вверх, тем самым нейтрализовав короля противника.

– Пат! – неожиданно объявил Иван Павлович.

– Как это? – не понял сын. – Я выиграл!

– Нет, Димочка, это ничья, – рассмеялся отец и хотел потрепать того по голове. Но отцовская ласка пришлась не по душе сыну и он, соскочив с кресла, спросил с вызовом:

– А почему ты раньше мне ничего не говорил, что бывает какой-то пат? Так нечестно…

– Всему свое время, – сдержанно ответил Иван Павлович, пытаясь успокоить вспылившего сына, – ничья это тоже не плохо. Победа не всегда достается тем, кто о ней мечтает. Смирись и довольствуйся тем, что имеешь.

– Не хочу! – упрямо наклонив голову, отвечал сын. – Почему ты все время у меня выигрываешь? Не буду с тобой больше играть, и, хлопнув дверью, он выбежал из кабинета отца.

– Вернись! – закричал ему в след Иван Павлович. – Кто будет фигуры складывать? – Но все было бесполезно, и сын возвращаться не захотел…

Со старшим братом Павлом у Димы была разница в возрасте почти два года, казалось бы, тот на правах старшего должен верховодить в их мальчишеских играх. Но на деле все выходило наоборот, поскольку Димин темперамент и упорство многократно перекрывали все проявления самости старшего брата. И все начинания исходили именно от него, а потому Павлик не то чтобы покорялся, но принимал условия игр и проказ младшего.

Как-то Дима предложил Павлику соорудить во дворе шалаш из веток и старых досок и они оба занялись его строительством. Внутрь они натаскали сена, вход завесили драной попоной и соорудили помост, где можно было разместиться вдвоем. Мария Дмитриевна, не подозревая об их затее, как-то хватилась их и долго искала, а потом, не найдя, отправилась за ворота, где начала спрашивать прохожих, не видели ли они ее сыновей. Это вызвало у них безудержный восторг, и они ощутили себя настоящими беглецами, скрывающимися от полиции. Правда, когда их убежище было совместными усилиями Марии Дмитриевны и конюха раскрыто, то озорников на час поставили по разным углам и те, оставшись наедине, продолжали хихикать, восхищаясь собственной выходкой.

Потом Дима где-то вычитал, как первобытные люди изготовляли свои луки и копья и предложил брату сделать нечто подобное. В углу сада росла старая черемуха и ее отростки вполне годились для их задумки. На конюшне нашли и тетиву, согнули вдвоем черемуховую палку и закрепили на ее концах бечевку. Звук от натянутой и затем отпущенной тетивы был тот, что надо: резкий со свистом. Хуже оказалось со стрелами. Ветки той черемухи все как одна оказались кривыми, а других деревьев, из которых можно было изготовить летательный снаряд, поблизости попросту не было.

За этими поисками их застал, вышедший во двор покурить, Иван Павлович, и тут же кликнул конюха, которому поручил наколоть из ненужных плах с десяток тонких лучин. Тот кивнул и скоро принес заготовки больше похожие на лучины для растопки печей. Но Иван Павлович поблагодарил его, взял в руки нож и показал мальчикам, как их ошкурить и сделать гладкими, посоветовав предварительно обернуть руки тряпицей, чтоб не насобирать заноз. Те, пыхтя, рьяно взялись за остружку и где-то через час у них получились, пусть не очень ровные, но все же пригодные для стрельбы стрелы. Не хватало только наконечников и оперения. Тогда отец вновь пришел им на помощь, взяв на кухне гусиное крылышко, которым обычно сгребали золу в печи, выдрал из него несколько нужных для дела перьев и суровой ниткой примотал их к концам стрел.

– А наконечники делать опасно, а то еще подстрелите, не дай бог кого, а то и друг дружку. Впрочем, сходите к кузнецу, может, он вам чего и присоветует. Только смотрите, стреляйте в стенку сарая или в дверь конюшни. Лучше поставьте цель какую-нибудь для стрельбы. Если увижу, что балуетесь, отберу ваши луки и сожгу тут же, – напутствовал он сыновей.

Кузнец действительно помог братьям и дал им несколько обрубков ржавых гвоздей, показав, как их воткнуть в самодельные стрелы. Первая же пущенная вверх стрела круто взмыла в небо и приземлилась, воткнувшись в крышу сарая. Достав ее оттуда, мальчики по совету отца очертили круг на двери конюшни и стали по очереди целиться в него, стараясь попасть точно в середину. Но вскоре им это занятие надоело, и Дима прицелился в разгуливающего вдоль забора, ничего не подозревающего петуха. На его счастье прицел оказался не точен и стрела, лишь оцарапав нарядный петушиный гребень, полетела мимо и упала на землю. Не ожидавший столь вероломного нападения горластый петух, не побоявшись оскандалиться перед снующими рядом несушками, громко заорал и взлетел на забор, откуда поспешил известить о случившемся всех, кто находился поблизости. На его счастье во двор вышла Мария Дмитриевна, и, увидев, как младший сын кладет на лук вторую стрелу и начинает целиться в несчастного петуха, закричала во весь голос:

– Не смей! Как ты мог? Кто тебя этому научил?

В результате лук у Димы отобрали, а вот Павлик успел свой спрятать и теперь они стреляли из него по очереди, избегая даже смотреть в сторону кур и их горластого предводителя.

Зимой они ходили на ближайшую речку, со склонов которой можно было кататься на санках, а во дворе строили снежную крепость, нарезая лопатой прямоугольные пласты из слежавшегося снега. Но играть вдвоем было скучно, и потому крепостное строительство привлекало их недолго, тем более что зимой были главные праздники, проводимые в гимназии и в городском собрании.

Стрельба из лука, закончившаяся вполне безобидно для городского куриного вожака, имела свое продолжение. Диму давно интересовал дедовский штуцер, который мать хранила в шкафу господского дома в Аремзянах. Сама она