Искушение свободой - Рудольф Константинович Баландин

выстроить анархический рай в отдельно взятом районе Гуляйполя, царство свободных крестьян-кооператоров, на кроваво-огненном фоне жестокой междоусобицы выглядит полнейшей утопией. Теория анархизма как торжества свободы вступила в непреодолимое противоречие с практикой анархизма, сопровождавшейся насилием и самоволием.

Противоречие средств и целей ведёт к катастрофе. То же относится к идее всемирной революции – строительства коммунистического общества не на острове, а на планете Утопия. Будущее безвластие насаждается путём укрепления нынешней государственной власти.

Быть может, французские коммунисты и анархисты резко оспорят такое мнение, упрекнут меня в недооценке мощи мирового пролетариата. Но для меня образ мирового пролетариата выглядит надуманно, вне нашей реальности. Во всех странах, если не ошибаюсь, пролетарии составляют меньшинство деятельного населения.

Русская революция зашла в тупик гражданской войны. Есть ли из него достойный выход? Взаимное ожесточение сохранится на долгие годы и после войны. Пробудить в народе злобу и ненависть проще, чем чувства добрые.

Мой нехитрый вывод после знакомства с теорией и практикой русского анархизма:

Недостаточно получить свободу. Надо быть достойным свободы.

* * *

Написав эту статью, Сергей решил, что в меру своих сил понял достоинства и недостатки анархизма. Личность Петра Кропоткина для него тоже прояснилась. Книгу о нём можно было бы завершить, взяв у него интервью.

В собственной жизни он решил избрать позицию наблюдателя и не пытаться, подобно яростным революционерам, бороться за торжество своих идеалов. Он вывел для себя нечто подобное формуле: недостижимость идеала прямо пропорциональна его высоте. Самые низменные пожелания удовлетворить сравнительно просто каждому. Высшие идеалы могут воплотить в личную жизнь лишь немногие, да и то с постоянным риском угодить в тюрьму, на каторгу или на эшафот. В жизни общества высокие идеалы остаются в виде политических лозунгов или разного рода утопий.

Надо создавать полноценную семью, со своим домом, с детьми. Но в российской бурной, трагичной и неопределённой действительности это было невозможно. Следовало как можно быстрей отбыть во Францию. Правда, Полина продолжала верить: отец жив и, возможно, решил, что его остров сокровищ – это Крым, Коктебель, и каким-то образом добрался туда.

После ухода немцев с ноября 1918 года Екатеринославль едва не стал Сичеславом в память о вольных временах Запорожской Сечи. Немудрено было утратить имя городу, который в хаосе гражданской междоусобицы переходил то к австрийцам, то к националисту Петлюре, то к Добровольческим демократам, то к анархистам Махно. Теперь установилось что-то подобное советской власти.

Жизнь и приключения князя Петра Кропоткина.

Часть 6. Враг государства

* * *

Революционеров одни называют героями, другие – государственными преступниками. И то и другое оправдано. Революционеры бывают разными.

Они преступают закон, утверждающий недопустимость свержения силой существующего государственного устройства. Но как быть, если большинство граждан тупо повинуются власти? Боятся высказать своё неприятие существующих порядков? Только – бунт, революция.

Профессиональный революционер как мужественный рыцарь выходит на бой с гигантским многоглавым чудищем, именуемым государством. Такова романтика и героика этой деятельности. Но все ли революционеры – романтические герои?

Всё зависит от склада личности, воспитания и образования, обстоятельств жизни. Для кого-то это выгодное занятие (если есть финансовая поддержка); кого-то вдохновляет возможность прославиться; кто-то надеется на высокую должность после революции; кому-то это представляется опасной и увлекательной игрой…

Есть и убеждённые революционеры, для которых главная цель жизни на данном этапе – осуществление государственного переворота. Они заинтересованы в скорейшей революции.

* * *

Пётр Кропоткин считал своим первейшим долгом пропаганду среди рабочих. Но не прекращал и научные исследования.

Была ли у него надежда получить какую-то выгоду от революционной деятельности? Нет. Он занимался «черновой» работой и не мечтал стать вождём. Славу, почётные должности и звания он имел возможность обрести как исследователь – географ и геолог.

Кропоткин был уверен: государственная система Российской империи прогнила, устарела и вскоре будет разрушена. Надо сделать так, чтобы гибель старого и создание нового общества прошли с наименьшими потерями.

По характеру и складу ума он не был террористом. Свержение несправедливого общественного устройства не было для него самоцелью. Он хотел сначала определить смысл революции, её конечную цель. Этому посвятил свою работу «Об идеале будущего строя» (1873). Вкратце они, по его мнению, таковы.

Каждый человек должен иметь одинаковую возможность заработать себе средства к жизни личным трудом. Каждый должен иметь одинаковое право на пользование орудиями труда и сырьём. Не должно быть класса, занятого пожизненно или наследственно трудом более приятным, менее тяжёлым и менее продолжительным, чем у других. Каждому должно быть доступно теоретическое образование. Каждая личность, пользуясь свободой, не должна стеснять свободу других.

Эти простые принципы справедливости были реализованы только в первобытных обществах, да и то не во всех. Выходит, чем цивилизованней становится человек, тем больше заботится о личных интересах и выгодах. Так что же – долой цивилизацию?!

Нет, никто к этому не призывал. Но так получалось по самой сути цивилизованного общества. С распространением идей гуманизма оно всё более стало приближаться к этому идеалу. Каким образом? Посредством законов и постановлений, а также системы надзирательных и карательных органов.

Прекрасно! Вот только вопрос: кому подчиняются эти карательные и надзирательные органы? Кто управляет государственным механизмом? Английская, нидерландская, французская революции установили буржуазную демократию. Кто господствует в такой системе? Ответ ясен. Откажется господствующий класс (клан) от власти? Как бы не так…

* * *

Крушение несправедливой общественной системы – конечная цель революции. Каким бы прекрасным ни был идеал, важен путь к нему. Революционный метод – насилие, а не мирное общественное согласие.

Об этом писал иваново-вознесенский мещанин Сергей Геннадьевич Нечаев (1847–1882) в «Катехизисе революционера», раскрыв суть терроризма как цели жизни, религиозной веры: «Нравственно всё, что способствует торжеству революции. Безнравственно и преступно всё, что мешает ему. <…>

Мера дружбы, преданности и прочих обязанностей в отношении к… товарищу определяется единственно степенью полезности в деле всеразрушительной практической революции. <…>

Революционер живёт в обществе, имея целью лишь его беспощадное разрушение».

Дальше он перечисляет методы разрушения общества, включая убийства, для того, чтобы «довести народ до неотвратимого бунта».

Неистовый бунтарь Михаил Александрович Бакунин писал: «Нечаев – один из деятельнейших и энергичнейших людей, каких я когда-либо встречал… Он не колеблется и не останавливается ни перед чем и бывает так же беспощаден к себе, как и ко всем другим… Есть люди, утверждающие, что это просто авантюрист; это неправда, он фанатик. Преданный одному и только одному делу – делу революции. Он не эгоист в банальном смысле слова, потому что он страшно рискует и ведёт мученическую жизнь лишений и неслыханного труда… Нечаев – сила, потому что