Крест - Сигрид Унсет

– Тебе больно, Юфрид? – тихо спросила Кристин.

– Да, немножко, ноги ломит, – отвечала девушка.

Она, как обычно, весь день хлопотала, не желая щадить себя. А теперь у нее начались боли и сильно отекли ноги.

Вдруг несколько слезинок показалось у нее на ресницах. Кристин никогда не видала, чтобы женщина так удивительно плакала – беззвучно, крепко сжав зубы. По подурневшему, покрытому коричневыми пятнами лицу Юфрид катились круглые, чистые слезинки. Кристин они казались жесткими, словно жемчужины. Юфрид словно досадовала на то, что поддалась нездоровью. Неохотно позволила она Кристин отнести себя в постель. Гэуте пошел следом за ними.

– Худо тебе, моя Юфрид? – беспомощно спросил он.

Лицо у него было огненно-красное от мороза, и он с убитым видом смотрел, как мать устраивала Юфрид поудобнее, снимала с нее башмаки и чулки, а затем принялась растирать ее опухшие ноги.

– Худо тебе, моя Юфрид? – без конца спрашивал он.

– Да, – тихо со сдержанной яростью ответила Юфрид. А иначе стала бы я так плакаться, как ты думаешь?

– Худо тебе, моя Юфрид? – снова затянул он свое.

– Ты же сам видишь… Да не стой тут остолопом, разинувши рот, парень! – Кристин обернулась к сыну, она вся пылала от злости. Страх за исход всей истории, раздражение из-за того, что молодые ведут жизнь в блуде, а она вынуждена терпеть такое у себя в усадьбе, гложущие сомнения в сыновнем мужестве – все это теперь переплелось в ее душе и излилось бешеным гневом. – Ты, видно, последнего ума лишился, ежели думаешь, что ей может быть сладко… Она же видит, что у тебя не хватает храбрости пуститься в путь через горы из-за того, что там бушует ветер и валит снег… Ты ведь знаешь, что эта бедная женщина скоро будет ползать на коленях и корчиться в тяжких муках, а дитя ее будет прозываться ублюдком из-за того, что ты не осмеливаешься повстречаться с ее отцом лицом к лицу. Ты сидишь тут, в горнице, и греешь задом скамью, и даже пальцем не шевельнешь, чтобы защитить от беды свою жену и ребенка, которого она тебе родит… Твой отец не настолько боялся моего отца, чтобы не посметь вступить с ним в разговор, и не был таким неженкой, чтобы не отважиться перевалить через горы на лыжах в зимнее время. Позор тебе, Гэуте… И горе мне, дожившей до такого часа, когда я должна обозвать трусом одного из сыновей, зачатых Эрлендом!

Гэуте схватил обеими руками тяжелый табурет из чурбака и изо всех сил грохнул его об пол, подскочил к столу и смахнул с него все, что там было. Потом он бросился к двери, на прощание лягнув чурбак ногой. Слышно было, как он с громкими проклятиями помчался вверх по лестнице.

– Нет, матушка… На этот раз вы были слишком суровы с Гэуте. – Юфрид приподнялась на локте. – Неужто вы всерьез стали бы требовать, чтобы Гэуте с опасностью для жизни отправился через горы в зимнее время только для того, чтобы встретиться с моим отцом и узнать, получит ли он разрешение жениться на соблазненной им девушке, взяв в приданое рубашку, в которой он привез ее к себе в усадьбу, или он будет объявлен вне закона и принужден будет бежать из страны?..

Волны гнева все еще бушевали в груди Кристин. Она гордо ответила:

– Все же я не думаю, что мой сын может рассуждать так!

– Верно, – сказала Юфрид, – не рассуждай я в этом деле за него, то…

Когда она увидела лицо Кристин, в голосе ее зазвенел смех:

– Дорогая матушка… Немалых трудов стоило мне утихомирить Гэуте. Я больше не хочу, чтобы он творил ради меня всякие безрассудства и лишил наших детей богатств, которых я могу ожидать в наследство от своих родичей, если Гэуте придет с моим отцом к соглашению, которое будет выгодно и почетно для всех нас.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Кристин.

– А то, что, когда мои родственники станут искать встречи с Гэуте, господин Сигюрд встретит их как подобает; и тогда они поймут, что и у Гэуте-есть родичи, которые могут постоять за него. Гэуте придется сполна уплатить назначенную пеню но зато потом отец мой по всем правилам обручит меня с ним и я опять получу права наследства наравне с моими сестрами.

– Значит, ты и сама не без вины в том, что дитя твое появится на свет до того, как ты выйдешь замуж? – спросила Кристин.

– Раз я могла убежать с Гэуте из дома, то… никто все равно не поверит, что он клал между нами обнаженный меч по ночам…

– И он так и ни разу не сватался к тебе через твоих родичей?

– Нет, мы знали, что это было бы понапрасну, будь Гэуте даже во много раз богаче. – Юфрид снова залилась смехом. – Видите ли, матушка, отец мой воображает, что он больше всех смыслит в торговле лошадьми. Но тот, кто намеревается при обмене лошадьми провести Гэуте, сына Эрленда, должен быть половчее моего отца…

Кристин не могла не улыбнуться, как ни тяжело было у нее на душе.

– Я не очень сведуща в законах на этот счет, – сказала она серьезно, – но я уверена, Юфрид, что Гэуте легко будет прийти с твоим отцом к такому соглашению, которое ты называешь почетным и выгодным. А что, если Гэуте будет объявлен вне закона, а тебя отец увезет домой, чтобы излить на тебя свой гнев… или отошлет тебя в монастырь замаливать грехи?..

– Сбыть меня в монастырь без богатого вклада ему не удастся, так что для него дешевле и почетней будет прийти с Гэуте к полюбовному соглашению и получить пеню. Видите ли, если он теперь выдаст меня замуж, ему не будет надобности раскошеливаться… И уж он вовсе не захочет лишить меня права наследства, чтобы большую часть добра заполучил Улав, муженек моей сестры. К тому же в этом случае моей родне пришлось бы заботиться о ребенке. Я полагаю, отец мой не раз призадумается, прежде чем решится взять меня домой в Ховланд с приблудным ребенком, для того чтобы излить на меня свой гнев… Ведь он-то меня знает… Я тоже не очень сведуща в законах, но я знаю отца и знаю Гэуте. А теперь прошло уже так много времени, что мы едва ли достигнем цели, пока я не освобожусь от бремени и снова не стану бодрой и здоровой. Тогда, матушка, вы не увидите моих слез. О нет, отец примирится с Гэуте на тех условиях, которые…

Вспомните, матушка, ведь Гэуте ведет свой род от вельмож и королей, и вы происходите из лучших родов в стране. Тяжко вам было видеть, как ваши дети утратили то положение, которое им пристало занимать по крови, но зато в будущем вам еще доведется увидеть возвышение своего потомства в моих и Гэуте детях.

Кристин сидела молча. Весьма вероятно, что все будет так, как того хочет Юфрид. Мать поняла, что не стоит так сильно оплакивать молодую женщину. В последнее время Юфрид очень исхудала лицом, нежная округлость щек исчезла, и теперь стало более заметно, какой у нее тяжелый и крупный подбородок.

Юфрид зевнула, села на постели и огляделась в поисках чулок и башмаков. Кристин помогла ей одеться. Юфрид поблагодарила.

– И не изводите больше Гэуте, матушка. Он и сам близко к сердцу принимает то, что мы не можем покуда пожениться. Но все-таки я не хочу, чтобы ребенок мой стал нищим, еще не успев появиться на свет…

Две недели спустя Юфрид родила большого и красивого сына. Гэуте тотчас послал гонца в Сюндбю, и господин Сигюрд незамедлительно прибыл в Йорюндгорд. Он был восприемником Эрленда, сына Гэуте, у купели. Но как ни радовалась Кристин своему внуку, ее все-таки сердило, что именем Эрленда нарекли незаконного ребенка.

– Отец твой решался на большее, добиваясь прав для своего сына, – сказала она однажды вечером Гэуте, когда он сидел в ткацкой и смотрел, как она укладывает ребенка. – Не слишком-то он любил старого господина Никулауса, но все-таки никогда не проявил бы к нему подобного непочтения и не назвал бы в его честь сына, рожденного вне брака.

– Ну да, ведь Орм – это, кажется, имя его деда по матери? – спросил Гэуте. – Быть может, и не подобает сыну говорить подобные вещи, но вы ведь знаете, матушка, когда отец был жив, мы, братья, замечали, что вы не считали его способным быть для нас примером во всем. А теперь вы с утра и до ночи говорите о нем словно о каком-нибудь праведнике или вроде того. Но он не был таким, и вы знаете, что нам это известно. Мы были бы безмерно горды, если бы нам когда-нибудь удалось дотянуться до него – хотя бы до плеча! Мы помним, что он был храбрый воин и благородный вельможа и превыше всех других людей обладал достоинствами, которые украшают человека. Но вы никогда не заставите нас поверить, что он был таким уж рачительным хозяином или отличался особой скромностью и благонравием в женском обществе… И все-таки, если бы ты, мой Эрленд, уродился в него, то ничего лучшего тебе нельзя было бы пожелать. – Он поднял спеленатого ребенка на руки и прижался подбородком к крохотному красному личику, выглядывавшему из-за белого шерстяного свивальника. – Ты, многообещающий и даровитый юнец, Эрленд, сын Гэуте, из Йорюндгорда, скажи своей бабке: ты не опасаешься, что отец твой бросит тебя на произвол судьбы.

Он перекрестил ребенка и положил его на колени Кристин. Затем он подошел к постели и взглянул на спящую молодую мать.