Крест - Сигрид Унсет

И вот ясным солнечным утром, сразу же после дня святого Варфоломея, он отправился в путь. Было как раз время убоя козлов, и по всей усадьбе распространялся запах вареной козлятины. Люди ходили сытые и довольные. В течение всего лета им почти ни разу не доводилось отведать свежего мяса, разве только по большим праздникам. А теперь они вот уже много дней получали увесистые куски мяса и наваристую, жирную похлебку и к завтраку и к ужину. Захлопотавшаяся и возбужденная от первого в этом году большого убоя и заготовки колбас, стояла Кристин у края проселочной дороги и махала краешком своего головного платка вслед Гэуте и его свите. Это было красивое зрелище: холеные кони, дюжие молодые парни, сверкающее на солнце оружие и звенящая сбруя. Все загремело под ними, когда они ступили на высокий мост. Гэуте обернулся в седле и помахал шапкой матери в ответ, а она с тихим возгласом удовольствия и гордости снова замахала ему своим платком.

Вскоре после наступления зимней ночи начались дожди и распутица в долине и снежные бураны в горах. Кристин немного тревожилась о Гэуте, который все еще не вернулся домой. Но все-таки она никогда не боялась за него так, как за его братьев, – она верила в счастье этого своего сына.

Неделю спустя поздним вечером Кристин возвращалась со скотного двора и заметила нескольких всадников у калитки. Туман, словно белый дым, клубился вокруг фонаря, который был у нее в руках; Кристин пошла под дождем навстречу людям, одетым в темные меховые одежды. Это, верно, Гэуте… Едва ли можно было ожидать приезда чужих в такой поздний час.

Тут Кристин узнала в головном всаднике господина Сигюрда из Сюндбю – он тяжеловато, по-стариковски слезал с лошади.

– Я привез вести от Гэуте, Кристин, – сказал рыцарь после того, как они поздоровались. – Вчера он приехал в Сюндбю…

На дворе было так темно, что Кристин не могла разглядеть выражения его лица. Но голос у него звучал как-то странно. И когда он подошел к Двери горницы, то велел своим слугам идти в людскую вместе с конюхом Кристин. Она испугалась, так как он больше ничего не сказал, но когда они остались одни в горнице, спросила очень спокойно:

– Что же это за вести, родич? Гэуте, наверное, болен, раз он не приехал домой вместе с тобою?

– Нет, Гэуте здоров, как никогда. Но спутники его устали…

Он сдул пену с пива, которое Кристин поднесла ему в чаше, выпил и похвалил питье.

– Доброе угощение тому, кто приносит добрые вести, – промолвила хозяйка, улыбаясь.

– Посмотрим, что ты скажешь, когда выслушаешь мои вести до конца, – ответил он уныло. – На этот раз он едет домой не один, твой Гэуте.

Кристин молча ждала, что он скажет дальше.

– С ним едет… да, дочь Хельге из Ховланда… Дело в том, что он увез эту… эту девушку… увез силой от отца ее…

Кристин все еще молчала. Но она опустилась на скамью напротив гостя. Рот у нее был крепко сжат.

– Гэуте попросил меня приехать сюда… Он боялся, что тебе это не понравится. Он просил меня сказать тебе… И вот я рассказал, – вяло закончил Сигюрд.

– Придется уж тебе рассказать мне все, что знаешь об этом деле, Сигюрд, – спокойно попросила Кристин.

Господин Сигюрд так и сделал, но рассказывал он очень сбивчиво и невразумительно, со многими недомолвками и отступлениями. Он и сам был очень напуган поступком Гэуте. Но все же Кристин поняла из его речей, что Гэуте повстречался с девушкой в прошлом году в Бьёргвине, звали ее Юфрид. Нет, она ни с кем не была сговорена, но Гэуте, видно, понял, что если он вздумает говорить о девушке с ее родственниками, то это ни к чему не приведет. Хельге из Ховланда был необычайно богат; он происходил из так называемого рода Дюк и владел обширными землями, главным образом в Боссе. И вот нечистый попутал этих двух молодых людей… Господин Сигюрд беспокойно ерзал на месте, чесал затылок, точно он совсем завшивел.

А нынешним летом, когда Кристин думала, что Гэуте поехал в Сюндбю, чтобы вместе с господином Сигюрдом затравить тех двух медведей, что задрали много скота на горных выгонах… Он на самом деле направился через горы в Согн… Девушка жила там у своей замужней сестры. У Хельге Дюка было три дочери и ни одного сына. Сигюрд застонал в отчаянии – да, он ведь обещал Гэуте молчать обо всем этом. Он, правда, знал, что Гэуте едет повидаться с какой-то девушкой… Но ему невдомек было, что парень может замыслить подобное безрассудство…

– Да, за это сын мой может дорого поплатиться, – сказала Кристин. Лицо у нее было застывшее и спокойное.

Сигюрд ответил, что теперь ведь уже наступила зима и дороги стали труднопроходимыми. А поскольку у владельцев Ховланда будет время как следует поразмыслить об этом деле, то, быть может, они сочтут более разумным согласиться на то, чтобы Гэуте получил Юфрид в жены, раз уж она все равно принадлежит ему.

– Но если они не сочтут это разумным и захотят мстить за похищение женщины?

Господин Сигюрд стал еще сильнее корчиться и еще отчаяннее заскреб в затылке.

– Это, кажется, считается оскорблением, которое не может быть искуплено пеней, – сказал он тихо. – Я не очень сведущ в этих делах…

Кристин молчала. Тогда господин Сигюрд опять заговорил с мольбой в голосе:

– Гэуте сказал… Он полагает, что ты с любовью встретишь их… Он говорил, ты ведь еще не настолько старая женщина, чтобы забыть… Ну, он хотел сказать, что ты ведь добилась того супруга, которого сама желала, понимаешь?

Кристин кивнула.

– Она самое красивое дитя, какое я когда-либо видел, – сказал. Сигюрд искренне. Глаза его увлажнились. – Дурно, что дьявол соблазнил Гэуте на столь бесчестный поступок… Но ты ведь все-таки приветливо встретишь этих двух бедных детей? Кристин снова кивнула.

Все вокруг казалось неприютным и серым, когда Гэуте на следующий день после полудня въезжал во двор усадьбы. Кристин, нагнувшись под дверным косяком, переступила порог дома и вдруг почувствовала, что лицо ее покрылось холодным потом: она увидела Гэуте, который помогал сойти с лошади женщине в черном плаще с капюшоном. Женщина была маленького роста и едва доставала юноше до плеча. Гэуте хотел взять ее за руку и подвести к матери, но она отстранила его и сама пошла навстречу Кристин. Гэуте стал здороваться с челядью и отдавать распоряжения тем слугам, которые приехали вместе с ним. Когда он снова взглянул на двух женщин, то увидел, что Кристин, стоя у входа в дом, обнимает девушку. Гэуте подбежал к ним с радостным приветствием на устах. В сенях господин Сигюрд обнял его за плечи и отечески похлопал по спине. Старик пыхтел и отдувался после перенесенного волнения.

Кристин была поражена, когда девушка подняла к ней свое лицо – такое белое и прелестное под насквозь промокшим от дождя капюшоном. Она была совсем юная – и маленькая, словно ребенок. Тут приезжая сказала:

– Я не жду от вас радушного приема, мать Гэуте, но теперь все двери закрыты передо мной, кроме этой. И если вы, госпожа, пожелаете терпеть меня здесь, в усадьбе, то я всегда буду помнить, что пришла сюда без чести и имущества, но с желанием служить вам и Гэуте, господину моему…

Кристин взяла девушку за руки и, даже не успев как следует осознать свои слова, сказала:

– Пусть бог простит моему сыну то, в чем он погрешил пред тобою, красивое мое дитя… Войди же, Юфрид… И да поможет господь вам обоим так же, как я буду помогать тебе, чем только

смогу.

В тот же миг ей показалось, что она проявила слишком уж большое радушие к этой женщине, которой она совсем не знала. Но вот Юфрид сняла с себя верхнюю одежду. Ее зимнее платье из плотного бледно-голубого домотканого сукна насквозь промокло от дождя у подола и на плечах, где влага пропиталась сквозь плащ. Эта девушка, почти ребенок, держалась с каким-то кротким, печальным достоинством. Она очаровательно склоняла свою черноволосую головку, и две толстые черные как смоль косы опускались у нее ниже стана.

Кристин ласково взяла девушку за руку, подвела ее к скамье и усадила на самое теплое место около печи:

– Ты ведь, наверное, озябла?

Гэуте подошел к ним и горячо обнял мать:

– Матушка, пусть свершится все, что суждено. Приходилось ли вам когда-нибудь видеть девушку прекраснее Юфрид? Она должна была стать моей, чего бы мне это ни стоило… И вы ведь будете добры к ней, дорогая моя матушка?..

Очень хороша была Юфрид, дочь Хельге. Кристин не могла отвести от нее взор. Она была небольшого роста, широка в плечах и бедрах, но ладно и красиво сложена. Кожа у нее была такая нежная и чистая, что Юфрид казалась прекрасной, несмотря на свою крайнюю бледность. У нее были короткие и широкие черты лица, но округлые щеки и четкая линия подбородка придавали им особую привлекательность. А рот у нее был продолговатый, с узкими розовыми губами, из-за которых были видны ровные мелкие зубы, похожие на молочные зубки ребенка. Когда она поднимала тяжелые веки, то ее ясные серо-зеленые глаза сияли, словно звезды, под длинными черными ресницами. Черные волосы и светлые глаза – привлекательнее этого Кристин ничего не могла себе представить в человеке. Так думала она с тех самых пор, как впервые увидела Эрленда. И у большинства ее собственных красавцев сыновей тоже были светлые глаза при темных волосах.