Сорок правил любви - Элиф Шафак

— Ладно, — согласился я в конце концов. — Но держитесь подальше, пока с вашим дервишем не будет кончено.

Они сказали «да». Теперь их было трое. Двоих я уже видел прежде, а в последнюю встречу к ним присоединился еще один — такой же молодой и такой же нервный парень. Все трое закрывали лица черными платками. Как будто мне не все равно!

После полуночи я пришел к дому Руми. Перепрыгнул через каменную стену и оказался во дворе. Там спрятался в кустах. Заказчики уверяли меня, что у Шамса Тебризи есть привычка каждый вечер медитировать во дворе, прежде чем совершить омовение. Так что мне оставалось лишь ждать.

Погода стояла ветреная и необычно холодная для этого времени года. Меч, который я держал в руке, казался тяжелым и холодным, и две коралловые бусины, украшавшие рукоять, больно давили мне на пальцы. На всякий случай я взял с собой еще небольшой кинжал в ножнах.

Луна была в светло-голубой дымке. Вдалеке кричали и выли ночные звери. С порывом ветра до меня донесся сладкий аромат роз. Как ни странно, мне вдруг стало не по себе. Еще прежде чем прийти к дому, я был не в лучшем настроении, а теперь мне и вовсе стало нехорошо. Стоя за розовым кустом в сладком ароматном облаке, я, как ни старался, не мог подавить в себе желание забыть об убийстве и убежать куда-нибудь подальше.

Однако я стоял, верный своему слову. Понятия не имею, сколько прошло времени. Веки у меня отяжелели, я постоянно зевал. Когда ветер усилился, по какой-то неведомой мне причине на меня навалились воспоминания, — темные, мучительные воспоминания обо всех тех людях, которых я убил. Никогда еще я не испытывал ничего подобного. Никогда не нервничал, вспоминая прошлое. Конечно, и у меня бывали дни, когда я чаще задумывался и был мрачным, но нервничать?..

Чтобы подбодрить себя, я стал насвистывать, но и это не помогло. Устремив взгляд на заднюю дверь, я прошептал: «Выходи же, Шамс. Не заставляй меня слишком долго ждать. Выходи во двор».

Ни единого звука. Ни единого движения. Ничего.

Неожиданно заморосило. С того места, где я стоял, мне было хорошо видно пространство за стенами двора. Вскоре пошел сильный дождь, и улицы превратились в быстрые реки, а я промок до нитки.

— Будь оно все проклято! — не выдержал я. — Будь проклято! Проклято!

Я уже решил было отложить убийство на другую ночь, но тут услышал резкий звук, которого не мог заглушить громкий стук капель по крышам и дорогам. Кто-то вышел во двор.

Это был Шамс. Держа в руке масляную лампу, он шел на меня и остановился всего в нескольких шагах от куста, за которым я прятался.

— Прекрасный вечер, — произнес он.

С трудом сдерживая замешательство, я вздохнул. Неужели он не один? Или разговаривает сам с собой? Или знает, что я его поджидаю во дворе? Но как он мог узнать обо мне? Голова у меня буквально лопалась от мыслей.

Потом появилась еще одна мысль, которая повергла меня в ужас: каким образом лампа в его руке продолжает гореть, несмотря на сильный ветер и дождь? Как только я подумал об этом, по спине у меня побежали мурашки.

Мне припомнились всякие толки о Шамсе. Он знает черную магию, говорили люди; он может превратить человека в ревущего осла или летучую мышь, всего лишь связав пару ниток своей одежды и произнеся заклинание. Правда, я никогда не верил в эту чепуху и не собирался верить, но, когда стоял, наблюдая за негаснущей лампой Шамса, меня трясло с головы до ног.

— Когда-то в Тебризе у меня был учитель, — проговорил Шамс, поставив лампу на землю. — Он научил меня тому, что времени хватает на все. Это одно из последних правил.

Что за правила? Что за загадки? Мне надо было немедленно решать, то ли выходить из-за куста, то ли ждать, пока он повернется ко мне спиной, чего он мог и не сделать. Если он знает, что я рядом, нет смысла прятаться. Если не знает, надо точно рассчитать, когда лучше выйти из тени.

И тут я заметил силуэты троих мужчин, которые прятались снаружи за стеной двора. Наверное, им было невдомек, почему я не убиваю дервиша.

— Правило номер тридцать семь, — продолжал Шамс. — Бог тщательно рассчитывает время. Настолько четок его порядок, что все на земле происходит точно в свое время. Ни минутой позже, ни минутой раньше. Часы тикают для всех без исключения. Каждому человеку отмерено время для любви и для смерти.

Тут до меня окончательно дошло, что он говорит со мной. Он знал, что я нахожусь рядом. Он знал это еще до того, как вышел во двор. У меня громко забилось сердце и появилось ощущение, будто вокруг не осталось воздуха. Не было смысла прятаться. Я выпрямился и вышел из-за куста. Дождь прекратился так же внезапно, как начался, и наступила тишина. Мы стояли лицом к лицу — убийца и жертва, и, несмотря на дикость ситуации, все было как будто мирно и естественно.

Я вытащил меч и ударил наотмашь, однако дервиш отклонил меч с ловкостью, какой я от него никак не ожидал. Я уже хотел ударить еще раз, но тут послышался какой-то шум, и словно ниоткуда появились шестеро мужчин с дубинами и копьями, которые напали на дервиша. Очевидно, молодые люди привели с собой друзей.

Все, смешавшись, повалились на землю, потом снова поднялись на ноги и снова попадали кто куда. В изумлении и ярости я следил за происходящим. Никогда прежде мне не приходилось играть роль свидетеля убийства, за которое мне заплатили деньги. Я был до того зол на трех юнцов за их наглость, что вполне мог бы спасти дервиша и поколотить их самих.

Однако вскоре один из нападавших принялся истерически орать:

— На помощь! Шакалья Голова, скорей! Он убьет нас!

Тогда я быстрее молнии отбросил меч, выхватил кинжал из ножен и бросился к дерущимся. Семь человек прижали дервиша к земле, и я вонзил кинжал ему в сердце. Раздался один-единственный хрип, дервиш даже не дернулся.

Вместе мы подняли мертвое тело, которое оказалось на диво легким, бросили его в колодец и стали ждать, когда раздастся всплеск.

Но мы так ничего и не услышали.

— Какого черта? — не выдержал один из убийц. — Разве он не в колодце?

— В колодце, в колодце, — попытался успокоить его другой. — Не мог же он выбраться наружу!

Испугались все. И я тоже.

— Может быть, он зацепился за крюк в стене? — предположил третий.

В этом был здравый смысл. Необходимо было найти разумное объяснение, и мы радостно обнялись, хотя отлично знали, что никаких крюков в стенах колодца не было и в помине.

Не знаю, сколько времени мы простояли там, стараясь не смотреть друг другу в глаза. Холодный ветер гнал по двору сухие коричневые листья. Высоко в небе темно-синяя тьма расходилась, уступая место багровым лучам восходящего солнца. Наверное, мы долго оставались во дворе, во всяком случае до тех пор, пока не открылась задняя дверь и на пороге не появился человек. Я тотчас его узнал. Это был Мавлана.