Блудное художество - Далия Трускиновская

– А господин Архаров? - спросил Федька.

– Возле князя сидит, играть пособляет.

Гостиная, где собрались знатные гости, те, что приезжают в маскарад без глупых масок, одетые в дорогие мундиры, была по сути собственной гостиной государыни. Тут, вдали от шума и музыки, игра велась крупная - раньше Федька с Михеем только слыхали, как вельможи расплачиваются бриллиантами, а теперь и сами это издали увидели. Они попросили молодого нарумяненного лакея тихонько доложить господину Архарову - служебная-де надобность. Лакей высокомерно кивнул и вдоль стены, никому не мешая, направился к обер-полицмейстеру.

– Экий ламонный молодчик, - заметил Михей. - И букли загнуты ровнехонько…

– Наш Никодимка поламонистей будет, - возразил Федька. Никодимка считался среди архаровцев образцом красавчика и бабьего любимчика.

Архаров, услышав, что двое его орлов околачиваются за дверью гостиной, тут же встал и вышел к ним.

– Сюда, ваша милость, - сказал Федька, открывая перед ним дверь, ведущую в темный коридор.

– Вы нашли ее?

– Нет, ваша милость, - отвечал Михей. - Она где-то в залах, и надобно всех предупредить - кто-то ее выслеживает. На людях ей вреда, может, и не причинит…

– А кто таков?

– А черт его душу ведает, ваша милость. Вон, Феде плечо поцарапал.

– Заколют тебя когда-нибудь насмерть, Федька, ради этой девки. Как же быть-то?… Так. Ведите мне сюда первого же лакея. Нет хуже, чем девок стеречь. Вот только что рядом с княгиней была - и вдруг ее не стало, понеслась куда-то… а велено же ей было не отходить! Государыня, того гляди, игру закончит и к себе уйдет, на нее не поглядевши…

Федька перестал слышать недовольного Архарова. Рассудок отказывался принимать то, что осознало сердце: Варенька пошла навстречу ему, Федьке, потому что он страстно желал ее видеть, звал безмолвно, его душа летела на тайные знаки, подаваемые ее душой…

– Будет исполнено, ваша милость, - сказал Михей и пошел искать лакея. Вскоре он пригнал чуть ли не пинками какого-то напудренного красавчика, и Архаров приказал: пусть все здешнее лакейское сословие бросит прочие заботы и ищет девицу среднего роста в белом капуцине, из-под коего мелькает темно-зеленая юбка. Найдя же, пусть немедленно ведет… а куда?… Да вот сюда же, в темный и сырой коридор!

– А коли она не одна такая, в зеленой юбке? - разумно спросил Михей.

Воистину - это была тяжкая морока: вылавливать на маскараде среди охочих до шалостей масок Вареньку. Наконец ее отыскали именно там, где ей и следовало быть, - при княгине Волконской. Елизавета Васильевна и хотела сообщить Архарову, что пропажа нашлась, но понятия не имела, куда сбежал обер-полицмейстер.

Варенька, препровожденная к Архарову, была взволнована чрезвычайно: она, запыхавшись и ощущая боль в горлышке, успела-таки вернуться к княгине, ее представили государыне, а перед тем она слушала любовное объяснение и видела человека, которого надеялась в жизни более никогда не встретить.

– Вас, сказывали, некий кавалер преследовал. Кто таков? - спросил Архаров.

– Николай Петрович, он из тех господ, что в Кожевниках… - тут Варенька смутилась. Архаров понял - ей неприятно вспоминать, как глупо она попалась в ловушку шулеров.

На самом деле смущение было тройное - Варенька никак не могла выбросить из головы те несколько минут, что провела в обществе государыни, и страшно беспокоилась, что сказала что-то не то и не так; а громкое Федькино признание в любви не умолкало в ее ушах, перебивая все прочие слова, которые говорили ей окружающие. Поэтому ей было даже страшно посмотреть на Федьку, он же и сам отводил взгляд, потому что вдруг опомнился и не понимал, как у него хватило наглости говорить этой девице о своей любви.

– Как вышло, что вы его узнали? Тут маскарад, все в масках, - сказал Архаров.

– Он маску в руке держал. Я его там видела два раза… или даже три раза, он жил там, однажды он по коридору в одной рубашке пробегал…

– Прелестно. И что ж, кем он сейчас явился?

– Знатным господином, сударь. На нем капуцин распахнулся, а под ним кафтан дорогой, золотое шитье… волосы всчесаны и напудрены на модный лад, высоко…

– Что еще?

– Лет ему много, сорок, поди… - тут Варенька покраснела, вспомнив князя Горелова, коему было уж точно за сорок, однако случились дни, когда она его, видя в нем жениха, стариком не считала. - Сложения тонкого, худощавого… волосы у него тогда, в Кожевниках, были темные, лицо смугловатое, нерусское…

– Кавалер де Берни! - выкрикнул Федька.

– Побойся Бога, - одернул его Архаров. - Один кавалер де Берни у нас уже имеется.

Федька опомнился. Тот де Берни, что жил в доме отставного гвардейского полковника Шитова и навел на закопанную в подвале треть сервиза, был ростом невысок, сложением - плотен, и на вид ему было лет пятьдесят, коли не более.

И тут подал голос Михей, стоявший неприметно за спиной Архарова.

– А коли не господин де Берни, так это, прости Господи, сам черт.

– О Господи! - Варенька даже перекрестилась.

– И точно, что черт! - подтвердил Федька.

– С чего вы взяли?

– Рукой не ухватить… - начал было Федька и вспомнил, что один удар замаскированный незнакомец пропустил - тот самый, что вышиб из его руки длинный тонкий нож.

Нож этот обер-полицмейстер уже отнял у архаровцев и очень жалел, что нельзя сразу вызвать во дворец Шварца, чтобы он опознал свою пропажу.

– Ловок, как бес, - добавил Михей. - И исчез по-бесовски, как сквозь землю провалился. И ходит так,что стука не слыхать.

– Серой от него, часом, не разило? - полюбопытствовал Архаров.

Федька озадаченно понюхал правую руку, соприкасавшуюся с «чертом».

– Ну-ка, Федя, покажи мне, как ты с ним воевал, - вдруг попросил обер-полицмейстер. - Хохлов, ты за беса встань.

Федька изобразил, как он наступал на незнакомца, и заставил Михея проскакивать под своей рукой дважды - как оно и было на деле.

– Диво, что он тебе сзади пинка в гузно не дал, - заметил Архаров, совершенно не смущаясь присутствием Вареньки. - Чертей мне еще недоставало…

– Нет, Николай Петрович, сие не мистическое явление, - сказала не в меру храбрая Варенька. - Я его узнала, я его увидела, когда он у двери стоял и маску заново надевал. Для чего бы потустороннему явлению маска, когда оно может само изобразить любую личину? Я и побежала за ним…

– Для чего? - наконец спросил Архаров.

– Да коли он тогда исхитрился сбежать, то ведь много беды наделать может!

Аръаров тяжко задумался, припоминая события того лета. Сбежали при налете на шулерский притон, трое - князь Горелов, Мишель Ховрин и этот самый кавалер де Берни, они чудом ускользнули от архаровцев, стреляли в подвал, где лежала умирающая Варенька, ранили Степана Канзафарова и исчезли. Добыча, правда, была хороша - сам главный мошенник Дюкро-Перрен с подручными. Но те, кого, по мнению Архарова, следовало примерно наказать, сперва скрылись, потом же князь Волконский настоятельно рекомендовал не позорить отпрысков знатных родов. И в итоге вместе с отпрысками уцелел и загадочный де Берни…

– Запомнить следовало, во что одет, и тут же мне доложить, - сказал он Вареньке. - И мои люди бы его повязали.

– Николай Петрович, я не подумала, я не успела подумать… И маскарад же! Он бы затерялся в залах, право, затерялся бы!

– А теперь он знает, что вы, сударыня, его признали. Как далее было - он обернулся?

– Обернулся! Он уже в маске был. Так ведь и я была в маске!… - тут Варенька задумалась. По всему выходило, что загадочный кавалер узнать ее не мог. Кроме того, она при последней с ним встрече была так плоха, что он, надо думать, полагал ее уже живущей в раю с ангелами. Убегать от обернувшегося кавалера не имело смысла, более того - по одному тому, как она от него кинулась наутек, он догадался, что эта женщина знает о нем что-то нехорошее и смертельно его боится…

Архаров думал о том же и - примерно так же.

– Сбежал, стало быть, - сказал он. - И теперь мы его тут не выловим. Савин, Хохлов, от сей особы ни на шаг не отходить. А лучше всего - чтобы его сиятельство распорядился ее домой отправить. Идем, сударыня.

Они отыскали не самого Волконского, а Елизавету Васильевну.

Князь был занят - он вел крупную игру со знатными особами, в число которых с недавнего времени входил господин Потемкин, и выигрышем в той игре были мимолетные, однако очень важные договоренности о встречах и совместных делах. Напротив него сидела опасная соперница - графиня Прасковья Брюс, ровесница и любимейшая подруга государыни, не раз доказавшая свою преданность. Графиня приходилась сестрой генерал-фельдмаршалу Петру Александровичу Румянцеву-Задунайскому, а того молва произвела в незаконные сыновья покойного императора Петра Великого. Ладить с графиней и проигрывать ей было для князя Волконского куда как полезно.

А что касается фаворита - приезжие из столицы гости рассказывали, что с ним-де государыня и вовсе повенчалась. Архаров по должности знал цену подобным слухам: даже когда называется храм - Самсониевский, что на Выборгской стороне, даже когда известно, кто венцы держал, даже когда единственной спутницей царицы в этой важной поездке называют с чего-то не любезную Брюсшу, так потрудившуюся для пользы господина Потемкина, а всего лишь камерфрау Перекусихину, - все это еще не доказательство. Вот коли предъявят запись в церковной книге - иное дело.