На боевых рубежах - Роман Григорьевич Уманский

тылы рокировались влево, на них.

Входит генерал Тимофеев, усталый такой, а глаза светятся счастьем.

— Расскажу — не поверишь, — говорит он, усаживаясь рядом.

— А что?

— Перед самым злополучным попуском воды получил я задачу от командующего — построить переправу через Одер, западнее Штейнау, и протолкнуть через нее нашу шестую армию. Взял отделение автоматчиков и выехал вперед, обгоняя передовые части. Река. Немцев не видать, но есть ли они на той стороне, неизвестно. Смотрю, справа взорванный железнодорожный мост. Еду туда. За мостом зеркало реки широкое. Решил строить переправу выше, где река уже. Только закончил строить мост и начал переправу войск на тот берег, получаю от Слюнина телеграмму: «Примите срочные меры. Волна попуска к вечеру подойдет к вам». Тут только я понял, что сделал ошибку, выбрав переправу не за железнодорожным мостом, который бы меня защитил от всяких невзгод. Но что делать? Сам вижу, сваи забиты на честное слово, и мост, конечно, снесет. А потом посоветовали мне загрузить мост танками, авось и выстоит. Так и сделал, и мост выстоял. Помогли ли танки или то, что волна попуска, дошедшая до нас, потеряла свою начальную силу, не знаю.

— Ну, а как дела в Бреслау? — спрашиваю я начинжа, приглашая выпить стакан чаю.

— В Бреслау, видно, драка будет долгая. Гитлеровцы фанатически сопротивляются. Мы их выкуриваем буквально из каждого дома. Используем и подземные городские коммуникации, по которым просачиваемся в глубь города. Очень широко пользуемся захваченными фаустпатронами.

После завтрака Михаил Николаевич уходит к Галицкому, а я к себе в отдел.

Просматриваю наметку новых рубежей. Да, в штабе у нас назревает новая горячая пора. Это стало мне ясно после вчерашнего разговора с полковником Слюниным. Надо срочно строить еще один оборонительный рубеж фронтом на юг, в полосе 59-й и 60-й армий, обеспечивающий от возможного флангового удара. Эту большую работу будут делать армейские саперы вместе с пехотинцами, УОСы Загороднего и Ковша.

После моих поправок художник-архитектор начисто вычерчивает схему укреплений. Делает он это с каким-то особым увлечением и подъемом.

— Может, рубеж этот будет последним и никогда нам такое строить уже не придется? — говорит он.

— Хорошо бы.

* * *

Около месяца идет строительство силезского оборонительного рубежа. Силы здесь собраны большие — две инженерно-саперные бригады, два УОСа и несколько тысяч добровольцев, бывших узников концлагерей. Но войска концентрируются, как видно, уже для последнего штурма далеко севернее и северо-западнее этого рубежа. Туда прибывают все новые и новые соединения и части, высвободившиеся с других фронтов. Мы не знаем, конечно, замысла командования, но одно ясно: в Берлин попадем обязательно. Без помощи войск 1-го Украинского фронта не обойдутся, и это придает всем нам особую уверенность в своей силе, в своих возможностях.

Проверяя работы на строительстве силезского рубежа, генерал Галицкий, подполковник Панков и я заехали на днях в 59-ю армию, к полковнику Г. А. Булахову. Это где-то недалеко от Ратибора. Глеб Александрович был рад нашему появлению и повез нас вдоль какого-то шлюзованного канала, затворы которого мы рассматривали с интересом. А когда машина повернула в лес, у обочин показались железобетонные бункера и большие здания цехов химического завода.

— Пока они бездействуют, — заметил Галицкий, указывая на заводские корпуса. — А завтра должны задымить. Ведь бои-то идут в районе Берлина. Вот сегодня мы отправили туда саперов. Они ушли за танкистами.

На долю саперов в завершающие дни боев под Берлином выпала трудная задача. И они ее выполнили. Отличилась при этом группа солдат гвардейского саперного батальона во главе с заместителем командира по политчасти майором Кдчаном. 

Дорога Луккенвальде — Потсдам стала единственной артерией, связывающей наши передовые подвижные соединения, прорвавшиеся в Цоссен, с основными силами фронта. Справа и слева от дороги — немцы. Особенно много фашистских войск оказалось справа, юго-восточнее Берлина.

На артиллеристов и саперов гвардейского батальона была возложена труднейшая задача — не допустить ухода гитлеровцев на запад и удержать дорогу любой ценой до подхода главных сил.

Обычно спокойный и уравновешенный, замполит батальона Иван Назарович Качан на этот раз не мог скрыть своего волнения. Он понимал всю ответственность поставленной перед батальоном задачи и думал о том, как наиболее успешно выполнить ее.

— Алексей Константинович, — обратился Качан к командиру батальона Сычеву, когда они сели в машину и двинулись по заданному маршруту, — я знаете, что надумал? Людей мы сейчас расставим на трассе протяжением до десяти километров. Руководить из штаба при этом трудновато. Думаю, сидеть нам вместе не следует. Пожалуй, будет лучше, если вы будете на одном участке, а я на другом.

— Правильно, так и сделаем, — согласился Сычев и, достав из планшетки карту, стал показывать своему заместителю, где думает обосноваться сам, а где надобно быть ему.

Качан, довольный решением комбата, повеселевшим голосом сказал:

— Ну, что же, Алексей Константинович, пожелаем друг другу удачи. С нашими молодцами никто не страшен.

Они проехали вместе еще километров тридцать, а потом расстались за развилкой дорог, у небольшого железобетонного мостика.

Артиллеристы уже были на месте. Стволы их 76-миллиметровых пушек то тут, то там выглядывали из-за Деревьев.

Иван Назарович приказал оставшемуся с ним командиру роты немедленно снять с машин мины, саперов увести в лес, а сам пошел к артиллеристам.

— Совсем упарился, — сказал он командиру дивизиона, высокому, с обветренным, слегка скуластым лицом капитану. — На улице апрель, а как припекает.

Капитан улыбнулся:

— А каково теперь фашистам. Их припекло кругом, — и улыбнулся, довольный.

Офицеры пошли на участки, которые надо было срочно минировать.

Когда замполит вернулся к своим саперам, те, отрыв несколько окопов, сидели на брустверах и забавлялись табачком. Кое-кто, согнувшись или лежа на траве, писал письма на Родину, а наиболее хозяйственные солдаты ремонтировали порядком выцветшее обмундирование.

— В столицу Германии идем, — объяснил пожилой боец, — приодеться надо поприличнее.

Присел на бруствер окопа и Иван Назарович, уставший от долгой ходьбы. И сразу, без приглашения бойцы окружили его. Так уж повелось в батальоне: политработник всегда находился в кругу солдат.