Любовные утехи богемы - Вега Орион

«Как бы то ни было, я без удержу пользовался этими средствами избавления от тоски. Меня видели даже в особой гостинице, отведенной, как говорится, для прелюбодейства, я жил одновременно с проституткой зрелых лет и с молоденькой девушкой из высшего общества. С первой я играл роль верного рыцаря, а вторую посвящал в некоторые тайны реальной жизни. К несчастью, проститутка была по природе своей крайне буржуазна: позднее она согласилась написать свои воспоминания для одного церковного журнала, широко открывавшего свои страницы современным проблемам. А молодая девушка вышла замуж, чтобы утолить свои разнузданные страсти и найти применение своим замечательным дарованиям.

Могу похвалиться также, что в это время меня как равного приняла к себе некая мужская корпорация, на которую часто клевещут».

…И как не вспомнить горькое восклицание В. Гюго: «Если бы Пьер Леру был добр, он был бы лучшим из людей!» Ни Камю, ни Киплингу — при всей их несомненной значимости для мировой культуры — недостает лишь этого. Доброты. Вторя ему, о том же самом сокрушался и Горький: «Если бы Верлен был добр!»

Вот разве Бунин — тоже Нобелевский лауреат. Сколько поистине звенящей, хрустальной чистоты в его прозе! Его творчество весомей, фактурней, глубже.

Писатели России всегда вынуждены были не просто творить, но и бороться с форс-мажорными обстоятельствами. Жизнь ставила на их пути к литературной деятельности все мыслимые и немыслимые преграды и препоны — и потому, нисколько не умаляя достоинств всех остальных, скажем кратко: они были мудрее.

Говоря о «трагичности своей судьбы», Бунин, наверное, прозревал, что был и останется — невозвращенцем. В России подлинный Бунин сегодня неизвестен. Получается, России он не нужен? До тех пор пока исследователи не обнаружат и у него что-нибудь крамольное, пикантное среди писем — и это вызовет тогда бум интереса к его личности, и его наконец-то начнут изучать и печатать? Мечты, мечты…

* * *

В проституции и тех постоянных переменах, которые благодаря ей возможны, для европейца есть что-то смутно знакомое, может быть, даже идущее из детства. Сегодня светловолосая фламандка, завтра смуглая девушка из Бенина. А затем? Возможно, какая-нибудь баядерка, тело которой прикрыто лишь сари, какие мы все видели в учебниках по географии, или же китаянка, половой орган которой такой же гладкий и раскосый, как и ее глаз. Это любопытство, кажущееся ребяческим, во многом сродни любопытству маленького мальчика, который окунает свой палец — или даже кулак — в двадцать банок с вареньем и не может потому толком распробовать ни одной из них. Здесь есть то же самое ожидание, то же самое сердцебиение, что и перед Рождеством, — Дино Буззати, автор «Одиночества Тартара», ощутил это по дороге к одной миланской сводне. «Было какое-то неясное беспокойство в те моменты, если не сказать — какая-то особенная эмоция. Что это будет за девушка? Разнести здание, в котором происходили встречи подобного рода, (…) было делом самым легким в мире. Какое удовольствие можно найти в обладании женщиной, если знаешь, что она доставляет тебе его исключительно ради денег? Какое удовлетворение может извлечь из этого мужчина?»

«Ах, кабы вместе! Увидим Неаполь, пройдемся по Риму. Чего доброго, приласкаем молодую венецианку в гондоле. Но… ничего. Молчание, как говорит в этом случае Поприщин», — писал Достоевский.

Вопреки тому, что думает по этому поводу искусственный интеллект, в Венеции, Лондоне, Японии и на Огненной земле люди занимаются любовью по-разному. Способы, практикующиеся в каждом из мест, так же различны, как и то, что нас окружает. На армиллярной сфере пересекающиеся круги долгот и широт образуют колдовской узор. Как говорил Стендаль, я путешествовал не для того, чтобы узнать Италию, — я путешествовал для удовольствия.

В начале века жила одна женщина (нужно сказать, что она была русской), достаточно безумная, чтобы полагать, что транспорт содержит в себе столько эротических прелестей, что нет совершенно никакой необходимости ждать прибытия в место назначения, чтобы начать вкушать экзотические удовольствия. Два раза в неделю шикарный и престижный «Северный экспресс» Международной кампании спальных вагонов и европейских экспрессов отправлялся из Санкт-Петербурга в Париж. Русские князья, которые отправлялись на запад, чтобы оставить целые состояния в руках кокоток, постоянно попадались в вагонах, обитых красным деревом, шелком, бархатом и медью. Простодушные верили, что подобной иллюзии было достаточно. Однако это не так. Каждую неделю можно было видеть, как она проникала в свою кабину рядом с вагоном-рестораном, в котором в час чая она появлялась с глазами, раскрашенными голубыми тенями, губами, подведенными оглушительно красной помадой; она источала сильный запах опопанакса, который она разгоняла веером перед изумленными глазами великих князей. Никто никогда не реагировал на эти атаки. Чего же ей не хватало, чтобы преуспеть? Ей нужно было попросту находиться не в Париже. Она ошиблась местом. Королева постели не могла быть дамой полусвета. Каждому свое место. Были, впрочем, благословенные времена, когда богатые европейцы путешествовали в Восточном экспрессе, не имея при себе иного удостоверения личности, кроме визитной карточки. Те, кто желал легкой смены обстановки, находили ее в роскошных гостиницах, вдали от внешнего мира, страдающего от жары и мух. Экзотические лампы, причудливые украшения из дерева, низкие диваны, темные углы за тяжелыми портьерами, витражи, напоминающие витражи соборов и ароматы восточных курений — все это способствовало забвению «местного колорита». Коренные жительницы оперетты, которые были исключительно вежливыми и имели лишь очень смутное сходство с просто коренными жителями, окружали их, даря им свою продажную заботливость. Путешественник мог быть уверенным, что эти псевдо-рабыни закидают его всевозможными ласками. Это богатство предоставляло ему все права, включая право отдаться своей развращенности без всякого риска. Вызов персонала среди ночи с целью потребовать от него какой-нибудь мелочи в обмен на банкноту и, если кто-то воспротивится, угрозу лишить работы, был одним из приятных развлечений, которые в обилии дарили роскошные отели. Вернувшись из такого путешествия, можно было долго вспоминать о нем, рассматривая наклейки, которыми был облеплен багаж, точно так же как посетитель борделя вспоминает о своих развлечениях, рассматривая карточки, которые он приобрел у госпожи хозяйки. Почтовая карточка, отправленная друзьям, в данном случае служила заменой фотографии, которую показывали знакомым, вспоминая об удачной вечеринке.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});