Открывая Москву. Прогулки по самым красивым московским зданиям - Александр Анатольевич Васькин

члены Еврейского общества, но и Магометанского общества, а также католики и протестанты Москвы. Что же касается утверждений академика Богословского об отсутствии у князя средств, из-за чего он был в большом долгу у того же Полякова, то уже после его смерти выяснилось, что Долгоруков был вполне платежеспособен. Более того, если он и просил пожертвований, то не для себя, а для московского простого люда, не имевшего возможности даже лечиться в больницах.

Достаточно лишь перечислить названия богаделен и больниц, на которые Владимир Андреевич потратил свои личные сбережения, чтобы убедиться в широте его души, в искренности его порывов: приют при Московском Совете Детских приютов, бесплатная лечебница при Комитете «Христианская Помощь» Российского общества Красного Креста, убежище для увечных воинов в селе Всесвятском, ремесленное училище при Мясницком отделении больницы для чернорабочих в Москве, Вяземский приют при Вяземском (Смоленской губернии) благотворительном комитете, мастерская для бесприютных в Москве...

Мы перечислили лишь те учреждения, что носили имя Долгорукова. Но ведь были и другие! Долгоруков подобно одному из его предшественников, князю Дмитрию Голицыну, своим примером показывал многоимущим москвичам, куда и как надо тратить сбережения.

Влас Дорошевич чрезвычайно удачно сформулировал способность Долгорукова пробудить в том или ином толстосуме щедрость: «И щелкнуть, но и обласкать умеет!» Был такой случай с ресторатором Лопашовым. Как-то в очередной раз, когда надо было пожертвовать энную сумму денег на благотворительную лотерею, он заартачился: «Надоело платить! Сколько можно!» Прознавший об этом Долгоруков вызвал Лопашова на прием к девяти часам, но не утра, а вечера. Лопашов не прийти не мог, а потому, отправившись к князю, захватил с собою на всякий случай несколько тысяч рублей.

И вот сидит он в приемной у генерал-губернатора один час, другой, третий - а князь его все не принимает. И уже под ложечкой сосет - Лопашов даже не поужинал перед выездом, и спать хочется. Любые бы деньги отдал, лишь бы домой отпустили. Лишь в два часа ночи двери начальственного кабинета распахнулись: «Князь вас ждет!»

Заходит ресторатор к Долгорукову и сразу с поклоном деньги вынимает: «Примите, Ваше сиятельство! Я не подписался на лотерею потому, что хотел иметь честь передать лично...»

А князь - сама любезность - улыбается, благодарит и руку жмет: «От всей души вас благодарю! От всей души! Я так и был уверен, что тут недоразумение. Я всегда знал, что вы человек добрый и отзывчивый! А теперь. Не доставите ли мне удовольствие со мной откушать? Мы, старики, не спим по ночам. Ужинаю поздно. Милости прошу. Чем Бог послал!»

Ужинали они до четырех часов утра, о чем Лопашов потом еще долго всей Москве рассказывал. Как не вспомнить тут другого генерал-губернатора, Арсения Закревского, который вот так же мог вызвать к себе под вечер иного купца, но ужинать он никому не предлагал!

Но вернемся к праздникам. Каждый год на шестой неделе Великого поста, в субботу, на Красной площади устраивали вербный базар и гулянье. Вдоль кремлевских стен ставили ряды из палаток и лавок, в которых продавали детские игрушки, сладости и всякие безделушки. Торговали здесь и иноземными лакомствами - греческие купцы привозили рахат-лукум, а французы пекли свои вафли. Особенно рад был этому простой народ.

Кульминацией праздника становились вербные катания с участием генерал-губернатора. «Хозяин Москвы» при полном параде выезжал верхом на породистом скакуне в окружении свиты. Особое впечатление это производило на тех, кто становился свидетелем зрелища впервые. Москвичи встречали этот торжественный разъезд, выстроившись вдоль Тверской улицы.

А на Рождество Долгоруков разрешал в Москве кулачные бои. «На третий день Рождества, такой порядок, от старины; бромлейцы, заводские с чугунного завода Бромлея, с Серединки, неподалеку от нас, на той же Калужской улице, “стенкой” пойдут на наших, в кулачный бой, и большое побоище бывает; сам генерал-губернатор князь Долгоруков будто дозволяет, и будошники не разгоняют: с морозу людям погреться тоже надо...» - писал Иван Шмелев.

Трудно найти такую область жизни Москвы, которая была бы обойдена вниманием генерал-губернатора. Например, развитие образования, как начального, так и высшего. За двадцать лет начиная с 1872 года число детских учебных заведений увеличилось более чем в семь раз, а количество учащихся выросло в шесть раз и достигло 12 тысяч человек. В сентябре 1866 года открылась Московская консерватория. В 1872 году на Волхонке в здании 1-й мужской гимназии торжественно открылись Московские женские курсы (или курсы профессора В. И. Герье), положившие начало высшему женскому образованию в России. В 1868 году на базе Московского ремесленного учебного заведения открылось Императорское техническое училище, готовившее механиков-строителей, инженеров-механиков и инженеров-технологов по уникальной системе образования. В 1865 году в Москве открыла двери для желающих получить образование в сельском хозяйстве Петровская земледельческая и лесная академия.

Тщанием Владимира Андреевича необычайно оживилась и культурная жизнь Москвы, важнейшим событием которой стало проведение первого Пушкинского праздника и открытие памятника А. С. Пушкину в 1880 году.

Долгоруков покровительствовал деятелям культуры. В октябре 1881 года к нему пожаловал сам Александр Николаевич Островский, озабоченный творческим упадком Малого театра. Драматург замыслил создать новый театр. Но где взять деньги на такое весьма затратное предприятие? По мнению Островского, привлечь средства мог бы Долгоруков. Гость начал с места в карьер. «- Князь, - обратился он к Долгорукову, - столько лет вы состоите всесильным хозяином Москвы, а до сих пор не поставите себе памятника.

- Какого памятника? - удивился генерал-губернатор.

- Должен быть построен театр вашего имени.

Долгоруков улыбнулся и мягко заметил:

- Я знаю, меня в шутку называют удельным князем, но, к сожалению, у этого удельного князя нет таких капиталов, которые он мог бы широко тратить.

- Я приехал к вам, князь, искать не ваших денег. Скажите одно слово - и московское именитое купечество составит компанию и явится театр».

Долгоруков инициативу Островского одобрил и помог найти мецената, которым оказался представитель семьи железнодорожных магнатов С. П. Губонин, без промедлений принявшийся за составление акционерного общества. А уже в ноябре Долгоруков отправил ходатайство о создании народного театра в Министерство внутренних дел. Но театра, правда, не получилось, так как вскоре вышло правительственное распоряжение о всеобщем разрешении частных театров.

Учитывая заслуги Долгорукова перед городом, неудивительно, что уже через десять лет после назначения его генерал-губернатором он был удостоен звания почетного гражданина Москвы, присвоенного ему городской думой в 1875 году. Кроме этого, князь был почетным гражданином и многих подмосковных городов: Вереи, Звенигорода, Дмитрова, Бронниц, Коломны, Волоколамска, Подольска, Павловского Посада. А через два года, в декабре 1877 года, по просьбе