Открывая Москву. Прогулки по самым красивым московским зданиям - Александр Анатольевич Васькин

и Юрий Владимирович Долгоруков, московский градоначальник в павловское царствование. Для нас важно и то, что Владимир Андреевич Долгоруков - дальний потомок основателя Москвы Юрия Долгорукого, на личной печати которого был изображен Георгий Победоносец, ставший ангелом-хранителем древней русской столицы. Не случайно, что сегодня мы видим этого святого на гербе Москвы.

30 августа 1865 года Александр II назначил Владимира Андреевича Долгорукова генерал-губернатором Москвы. Князь пришел на место генерала от инфантерии Михаила Александровича Офросимова, руководившего Москвой чуть более года. Отставку Офросимова связывали с тем, что он якобы, вольно или невольно, покровительствовал московской дворянской фронде, которая, как мы уже знаем, зачастую смела иметь свое, особое мнение по важнейшим политическим вопросам. В данном случае императору не понравилось слишком активное «продавливание» московскими дворянами вопроса о необходимости для России конституции.

Владимир Долгоруков, худ. В. О. Шервуд

Таким образом, новый генерал-губернатор Долгоруков, вдоволь осыпанный царскими милостями на прежней службе, явился в Москву как человек из Северной столицы. Но было бы неверным думать, что князь должен был сосредоточиться на решении исключительно хозяйственных вопросов. В это время в Российской империи шла земская реформа - очень значительный шаг на пути к демократизации жизни общества, введению самоуправления на муниципальном уровне. Дело было новое и для властей, и для народа.

Император надеялся, что Долгоруков сможет с большей эффективностью реализовать все пункты «Положения о губернских и уездных земских учреждениях», утвержденного 1 января 1864 года, чем его столичный коллега граф Н. В. Левашов, который не нашел общего языка со столичными земцами, итогом чего стало закрытие земского собрания в столице «за возбуждение недоверия к правительству». За тем, как будет проведена земская реформа в Москве, внимательно следила и вся дворянская Россия.

Владимир Андреевич не заставил москвичей долго ждать себя и явился в Белокаменную уже через неделю после назначения - 9 сентября 1865 года. Но поскольку к приезду нового хозяина особняк на Тверской улице отделывали заново, несколько дней в новой должности князь прожил в гостинице «Шевалье» в Камергерском переулке (в этой гостинице, например, не раз останавливался Лев Толстой).

А уже 12 сентября состоялся большой прием всей московской верхушки в особняке генерал-губернатора. Долгоруков познакомился с представителями городских сословий, чиновниками своей канцелярии и московских учреждений, а также офицерами Московского военного округа. Все участники встречи остались довольны друг другом.

Следующей реформой после земской, с успехом осуществленной Долгоруковым в Москве, стали преобразования в области городского самоуправления, начало которому было положено еще в 1785 году после принятия царской «Жалованной грамоты городам». Основными этапами создания системы органов городского самоуправления являлись три городских устава Москвы: «Положение об общественном управлении Москвы» от 20 марта 1862 года (разработанного по образцу действовавшего в Петербурге Положения 1846 года), «Городовое положение» от 16 июня 1870 года и аналогичное положение от 11 июля 1892 года. Таким образом, московское городское самоуправление сложилось именно под влиянием Долгорукова и при его непосредственном участии.

Московская городская дума работала с 1863 года и при Долгорукове стала вполне самостоятельной и получила ощутимые права для управления московским хозяйством. Формировалась дума по сословному принципу, уравнивая представителей всех сословий требованием равного имущественного ценза. К управлению Москвой пришли как представители научной общественности (профессора Московского университета В. И. Герье, С. А. Муромцев), так и делегаты от деловых кругов (С. Т. Морозов, С. И. Мамонтов, братья Бахрушины).

Не случайно, что именно на долгоруковское время приходится период бурного развития Москвы как экономического и промышленного центра Российской империи. Это результат слаженного сотрудничества генерал-губернатора с Московской городской думой, в которой были представлены лучшие деловые люди Москвы. Еще одним значимым событием в жизни Москвы стало утверждение «Положения о московской городской полиции» 1881 года, изменившего административно-территориальное деление и систему полицейского управления города.

Порядок в городе целиком и полностью зависел от генерал-губернатора, в подчинении которого находилась полиция. А если в самой полиции беспорядок, то как же она может бороться сама с собою? Долгоруков обратил свое внимание на искоренение взяточничества и мздоимства среди стражей порядка. Особенно распустились младшие чины. Частные приставы и городовые смотрели на все сквозь пальцы, квартальные спали на посту, ночных обходов не делали.

По большей части в полиции оставались кадры, набранные туда еще при крепостном праве. А потому и методы их работы носили отпечаток старого, уже давно отжившего времени: «Полиции на улицах было немного... Внешним уличным порядком она мало занималась. Зато внутренний порядок был всецело в руках полиции, пред которой обыватель -ремесленник, мещанин, торговец и купец. - беспрекословно преклонялся», - писал очевидец. Тяжело было переделать полицейских чиновников, привыкших еще с дореформенных времен к такой работе: «Запьянствовавшие или иным способом провинившиеся кучера, повара и лакеи из крепостных отсылались их господами при записке в полицию, и там их секли». Многих нерадивых чиновников из полиции уволили, набрали новых. Подтянули дисциплину.

Распоясались и извозчики - ездили в рваных зипунах и на сломанных экипажах, как бог на душу положит, а не по правой стороне. За лошадьми не смотрели. А как вели они себя с пассажирами - в бойких местах, особенно на вокзалах, собирались кучками, бросая свои транспортные средства (нередко посреди мостовых), и как только показывался желающий ехать, бросались на него, чуть ли не разрывая на части. И каждый спешил оттянуть пассажира к себе. Этих приструнили быстро - за рваный зипун ввели штраф в один рубль, за сломанный экипаж - еще три рубля и так далее. Строго спрашивали за нарушение правил движения по московским дорогам.

Что уж говорить о московских обывателях - вместо того чтобы вывозить нечистоты и мусор, закапывали отходы жизнедеятельности прямо во дворе, значительно ухудшая санитарно-эпидемиологическую обстановку. Здесь тремя рублями не обошлось, самый большой штраф установили в 500 рублей, а крайняя мера, для тех, кто не понял, была определена в три месяца ареста.

А что творилось на мостовых, особенно в некотором отдалении от центральных улиц и площадей! Пешеходы буквально утопали в грязи. Особенно плохо обстояло дело весной и осенью. Навоза на улицах было столько, что прохожие нередко оставляли в нем свои галоши, еле успевая вытащить ноги. Иной раз нанимали извозчика, чтобы переправиться на другую сторону улицы. А уж московские лужи и вовсе стали притчей во языцех. Тут уж без сходней было никак...

Неудивительно, что при таких антисанитарных условиях смертность в Москве к середине 1860-х годов достигала 33 человека на 1000 жителей - цифра убийственная для большого города. Высокие показатели общей и