Пляска в степи - Виктория Богачева

Часть 1

— Не ходила бы ты туда, госпожа, — Чеслава положила руку на стремя и слегка придержала смирную кобылу под Звениславой. Та обернулась на воительницу, но пожала плечами, не став спорить, и вместо очередной лесной тропинки они повернули из к ладожскому терему. И впрямь задержались они маленько. Давно уж следовало воротиться. Свалившись в день суда с лошади, Звениславка мыслила, что ни в жизнь не сядет больше верхом! Боги хранили ее, и отделалась она лишь ушибами, синяками да испугом. Но все же пролежала седмицу напролет на лавке, повинуясь приказанию местного лекаря. Голова у нее всяко кружилась, да перед глазами горница расплывалась, так что она особо не противилась. Чеслава же ту седмицу также пролежала, но на пороге подле двери в ее горницу, о чем княгине потом рассказали смешливые теремные девки. Когда падала, Звенислава и не поняла, почему так случилось. А очнулась уже, и Ярослав сказал, что скинула ее неведомо отчего смирная допрежь кобылка. Звениславка ныне ехала на ней верхом. Воительница сама ей во всем призналась, едва Звенислава поднялась с лавки. Призналась, что озлобилась и потянула поводья, что через нее лошадь княгиню и скинула… Что вспоминать. Все быльем поросло. Зла она на Чеславу не держала и мужу ее — их — тайну не раскрыла. Но порешила, что нужно в седле потверже, поувереннее держаться. Ярослав дозволил, когда она попросилась ездить верхом в лес, что широким кольцом окружал ладожское городище. И вот уже какую седмицу подряд Звенислава исправно забиралась на свою Лакомку и, стиснув поводья, медленно правила в сторону тропинок, затерявшихся в густых деревьях. По приказу князя и по собственной клятве Чеслава всюду ее сопровождала, учила хитростям да премудростям: как с лошадью правильно говорить, каким голосом приказывать, как свистеть, как коленями править… Каждая такая поездка была для воительницы и мукой, и благодатью. Никогда до самой смерти не забудет она, как едва не погубила по собственному скудоумию княгиню. И как та отплатила ей добром за все причиненные обиды. Как смиловалась и позволила жить. Плавно покачиваясь в седлах, они медленно бок о бок ехали по стезе, ведущей в ладожский терем. Звенислава поправила на плечах пушистый мех, что согревал ее свежим, прохладным утром. За Осенинами совсем незаметно наступил Листопад. Еще совсем немного, и начнет похрустывать под ногами поверх листвы тонкая заледеневшая долгой ночью корочка. Для Звениславы это были первые столь суровые осень и зима, разительно отличавшиеся от тех, которых она знавала в прошлой жизни. По правде, она мерзла отчаянно, хоть и куталась в теплые меха и плотную шерсть. У Ярослава она ни в чем не знала нужды и ходила раз в две седмицы на торг, держа в руках туго набитый мужнин кошель. Он велел ей не скупиться, и она училась слушаться мужа. — Кто это? — Чеслава вдруг прищурила единственный глаз и поднесла ладонь к бровям, вглядываясь в стезю перед ними. Где-то впереди вдалеке в сторону терема по дороге брел одинокий путник. А может, и вовсе не в терем он шел, бежала ведь стезя дальше и дальше, к соседним небольшим поселениям да деревенькам. — Да чего ты всполошилась, — Звенислава беспечно махнула рукой. — Мало ли кто идет. Воительница покосилась на нее, поджала рассеченные шрамом губы, но ничего не сказала. Лишь свела посильнее колени в кожаных портках, прибавляя ходу. Лакомка послушно побежала шибче, следуя за серым жеребцом Чеславы. На княжьем подворье царила обычная суета. Чеслава спешилась первой и взяла у Звениславы поводья, а после придержала ее, пока княгиня слезала с Лакомки. Никому из отроков и, тем паче, холопов не доверяла воительница снимать с лошади свою госпожу. Одернув тяжелые юбки и меховую накидку на плечах, Звениславка направилась в терем. С тайной завистью покосилась на Чеславу: той-то вольготно было шагать в кожаных штанах да плаще, что не сковывал движения. Княгине же пришлось пойти на хитрость и прятать холщовые портки под юбкой, чтобы никто не увидал. Вот срам бы был! Еще и добрую ткань пришлось распороть, чтобы на лошадь было сподручнее взбираться. В стороне от терема, ближе к клетям, воевода Крут держал за плечи стоявшего перед ним отрока и потряхивал его, и костерил почем свет стоит. Из-за расстояния княгиня не слышала его слов, но уж больно выразительным было у дядьки Крута лицо. Судя по всему, провинившемуся отроку изрядно попало от строгого, требовательного воеводы. Она и Чеслава уже поднялись на крыльцо, когда у ворот зашевелились кмети, и вскоре показался князь. Он и сотник Стемид нынче делили утреннюю трапезу с кем-то из старых бояр; к своему стыду, Звенислава не запомнила его имя. Ярослав легко соскочил на землю и привычным движением поправил широкий воинский пояс. Как тот отрок, которого костерил дядька Крут, двинулся к князю, Звениславка не углядела. Зато узнала его лицо, когда юноша, наконец, повернулся. Давненько она не видала отрока Горазда, хорошо запомнившегося ей по далекому степному терему дядьки Некрасов и долгому пути в дом ее нового мужа. Двигался тот как-то неумело, будто остерегался чего-то. К князю отрок Горазд подошел со спины, и Ярослав его не видел. А когда обернулся, то на миг застыл в оцепенении, что совсем не подобало князю. Но порой побороть свое удивление был не в силах даже он. Не чураясь того, что на подворье полным-полно людей, отрок Горазд вдруг после пары приветственных слов упал — рухнул — перед Ярославом на колени. Князь отшатнулся и что-то приказал ему, едва разжав зубы. Своенравный отрок упрямо покачал головой. Его губы шевелились, он говорил, но Звенислава не слышала. В изумлении она повернулась к Чеславе, застывшей подле нее на крыльце. ⁃ Что он натворил, этот отрок? Почему стоит перед князем на коленях? ⁃ Коли б я ведала, госпожа, — воительница развела руками. — Давненько я его не видала, к слову. Уж несколько седмиц, чай. Схватив отрока за плечо, Ярослав вздернул его с земли на ноги. На них уже косились, к ним же спешил воевода Крут. Звенислава вдруг поймала взгляд сотника Стемида, и тот подмигнул ей с улыбкой. Мол, ничего страшного. Вечером они трапезничали вчетвером, а случалось такое крайне редко. Обычно за длинным дубовым столом в горнице собирались и ближайшие княжьи дружинники, и бояре, и простые кмети, и князь и княгиня разделяли с ними вечернюю трапезу. Нынче же заместо гридней за столом с ними сидели Любава да Яромира. Обе девочки орудовали ложками, за две щеки уплетая наваристую похлебку, когда Звенислава решилась задать