Клятва (СИ) - Мария Сакрытина

- Да. Я мстила. И твой, - она кивнула на Рэя, - друг тоже мстил. Я просто успела раньше. А

знаешь, Ланс, я же прокляла его. Валентина. Он три года жил, зная, что умрёт у моих ног.

Ну-ну, рыцарь, погоди вырывать мне сердце. Хочешь, знаю. Оставь меч в покое, и

послушай. Я прокляла одного твоего короля. Как думаешь, что мешает мне сделать это

снова. Ты? – она усмехнулась мне в лицо. – Нет. Маленький Валерий, несчастный

мальчик. Он так похож на Валентина – я готова возненавидеть его за одно это сходство. А

вообще – зачем мне ненавидеть? Я же меч. Разве оружие ненавидит? Я могу убить

просто… быстро… сейчас…

- Прекрати, - выдохнул я, не отрываясь от её глаз. Так близко…

- А почему бы и нет? Мой принц приказал мне не трогать тебя. Про твоего короля он не

обмолвился ни словом. Целитель далеко. Кто меня остановит?

- Элиза, - слова давались с трудом. – Не нужно.

Чародейка каркающе рассмеялась.

- А почему бы и нет? А, Ланс? Подумай, может, и тебя на трон возведут. Что тебе этот

мальчишка, Валерий? Мне его даже жаль, бедный мальчик, игрушка. Ему и впрямь лучше

умереть и не мучиться. Он умрёт, разразится гражданская война, и Овидстан легко возьмёт

Мальтию. И всего лишь жизнь какого-то мальчика! Один мой жест, - она подняла руку, -

и… всё.

- Элиза… по…жалуйста, - чародейка ожидающе смотрела на меня, не опуская руку. Я

ненавидел её люто… и знал, что она права. Во всём. И видел, что она ждёт чего-то – за

Валерия я готов был отдать ей всё, даже броситься на меч. Моя присяга значила для меня

всё. – Не надо. Умоляю, не делай этого. Чего ты хочешь?

- Умоляешь? – улыбнулась чародейка. – Разве так умоляют? На колени, - кивнула она,

указывая взглядом на пол. – Умоляй меня, рыцарь.

Медленно, не сводя с неё взгляда, я опустился на колени. Всё, что угодно, всё. Всё.

- Элиза, прошу тебя. Он ещё ребёнок. Он не… он невинен…

- А я тоже была ребёнком! – закричала вдруг Элиза. – Я тоже была невинна, когда он

забрал меня! Чем я-то заслужила?! – и, отвернувшись, закрыла лицо дрожащими руками. –

Что бы я ни сделала, даже если бы ползала перед тобой на коленях, даже если бы умерла, как этот – дрожащий палец указал на Рэя, - ты бы никогда не сказал мне «прости», ты бы

меня и добрым словом не помянул! Я чудовище для тебя, и что бы я ни сделала, я им буду!

Так может мне стоит действительно им стать, если всё равно ничего не изменится?..

Встаньте, де Креси. И валите в бездну вместе с вашим королём.

- В бездне место тебе, - раздался голос от двери. Мадлен, подняв голову, шла между

рядами родственников-предков, снова глядя только на Элизу. – Ты убила Алэра, будь ты…

- Я уже проклята, - улыбнулась чародейка. – Ужаснее, чем ты можешь себе представить, Мадлен.

- Как ты посмела прийти сюда? - выдохнула герцогиня де Найя, останавливаясь рядом с

Элизой. – Ты убила моего брата…

- Он тоже, - усмехнулась Элиза, указывая на меня. – Его ты пустила. Чем ты недовольна, женщина? Я вернула тебе тело. Я отомстила.

- Ты издевалась над моим братом. Что ты заставила его делать перед смертью? - выпалила

вдруг Мадлен. – Расскажи.

Элиза вздрогнула.

- Я? – вернув маску спокойствия, отмахнулась чародейка, отодвигая Мадлен и медленно

отступая к двери. – Я – ничего. Король Валентин дал ему яд, приказав выпить или до

моего приезда или у меня на глазах. Когда я вернулась, он умирал в агонии. Я остановила

ему сердце и прокляла его убийцу, - сказала она уже у выхода. И, повернувшись, бросила:

– Да, Ланс. Это тот самый король, которого ты так любил.

***

(Из записок Элизы Северянки)

Заку нравилось, когда люди падают перед ним на колени. Особенно сильные мира сего. А

Ланс стал сильным – глупый, грубый рыцарь. Благодаря своему опекуну или ещё чему, но

стал. Амир как-то сказал, что уважает его и считает исключительно одарённым человеком

– это Ланса-то! Глупый, несдержанный грубиян, идущий на поводу своих желаний. Я

только понять не могла, почему меня к нему так тянет? Честный – да, ему просто ума

лгать не хватает! Он не в состоянии даже понять, что если он будет любезен со мной, я

его… я ему… Я бы ему весь мир подарила!

Я хотела унизить его, хотела растоптать. Хотела посмотреть, как он стоит передо мной на

коленях. Я думала увижу его таким, раздавленным, сломанным – и всё, моя странная

страсть утихнет. Вокруг же так много молодых красавцев, которые умнее этого

бесхитростного рыцаря.

Но всё изначально пошло не так. Арий: «Госпожа, не совершайте поступков, о которых

потом пожалеете». Зачем он вообще с нами поехал? Точно компаньонка для юной леди. Не

убила бы я Ланса, нужен он мне мёртвый!

Вот кого бы я с радостью отправила на тот свет, так это Мадлен. Я вернула ей тело брата, но я же не виновата, я же тогда была ещё мала, я не знала… Чародеи действительно

умирают от одиночества, чужая ненависть и страх давят на нас. А меня здесь все вокруг

ненавидели. Мадлен, слуги (они-то за что?), Ланс. Я говорила ему про Валерия и сама с

удивлением понимала, что мои слова искренны. Да, я могу убить невинного ребёнка. Что

мне его жизнь? Жалость? Ха, а кто меня жалел? И снова прав был Зак – только он

способен меня понять. Только мы есть друг у друга. И всё. Остальной мир будет нас

ненавидеть, будет нас бояться – даже если мы станем мирно жить себе в глуши как

простые крестьяне. В Овидстане нам поклоняются из того же страха – чудовище, если нет

сил с ним справиться, лучше ублажать. Ведь так? Конечно, если ненавидят и боятся, пусть

лучше стоят перед нами на коленях.

Вот только мне не понравился Ланс на коленях. Сломленный – да, я чувствовала, что он

сделает для меня всё, что бы я в тот момент ни приказала. Но я не могла приказать ему

быть снова нежным, снова восхищённым влюблённым дурачком. По этому влюблённому я

скучала. А не по сгорающему от ненависти глупцу. Так скучала, что не могла дать этому

новому Лансу умереть.

А ещё я безумно ему завидовала. Он мог любить – меня, этого Рэйя, короля. А я нет.

Даже наш ребёнок, частица той недоступной мне любви, умер, ещё не родившись.

Наверное, я действительно проклята.

***

(Из личного архива герцога Ланса де Креси)

К традиционному последнему тосту во славу гостеприимства и Путника мы вернулись как

ни в чём не бывало – причём все. С разным временным промежутком, но