Эхолетие - Андрей Сеченых

– Вон видите, две женщины сидят? – Лёшка указал на двух болтающих подруг, находившихся от них метрах в четырех.

– Ну, вижу, конечно, а что?

– А о чем они говорят?

– Лёш, так не слышно же, – старик озадаченно посмотрел на Самойлова.

– А теперь? – Лёшка ловко нацепил наушники на голову Бартенева и нажал красную кнопку.

Владимир Андреевич вздрогнул всем телом и испуганно округлил глаза.

– Как это?

– Это еще не всё. – Лешка нажал на другую кнопку, и в глубине наушников полилась красивая мелодия. Лицо Бартенева сначала выглядело настороженным, прорезались глубокие складки морщин, но через минуту он сидел и с совершенно счастливым видом, как мальчишка, крутил головой по сторонам. Лешка, перехватив его взгляд, кивнул ему: «Ну как, понравилось?». Бартенев, стараясь перекричать саксофон, неожиданно заорал на весь автобус.

– Вот это прогресс!!

Люди испуганно оборачивались назад, но Владимир Андреевич лишь покачивал головой в ритме музыки и блаженно улыбался. Дальше было веселее. Бартенев неожиданно начал подпевать мелодиям, хотя со стороны это больше подходило на завывание старого кобеля в ожидании грозы. Сидевшая неподалёку контролёрша с коричневой сумкой через плечо начала присматриваться к малахольному старику и уже собралась сделать ему внушение, но наткнулась на каменный Лёшкин взгляд, и сделала вид, что увлеклась пейзажами за окном. Владимир Андреевич мычал и голосил всю дорогу, а люди в автобусе опасливо молчали. Перед остановкой «Яркино» Самойлов тронул Бартенева за рукав и большим пальцем показал на заднюю дверь. Старик снял наушники, и пассажиры облегченно вздохнули.

До дома любовницы Нелюбина идти было не больше десяти минут. Ухоженный поселок находился недалеко от озера, заботливо окруженного многолетними соснами. Бартенев многозначительно кивнул Лёшке, когда они поравнялись с высоким деревянным забором и металлической калиткой между двух кирпичных опор, на одной из них висела кнопка электрического звонка.

– Дальше что? – тихо спросил Бартенев.

Лёшка оглянулся, нашел подходящую елку, в двадцати метрах от входа, и ответил:

– Позвоните, и если она откроет, назовите ее как-нибудь по имени и сделайте шаг влево. Я буду вон там сидеть, – Самойлов кивнул в сторону ели.

– Леш, по какому имени? Я же не знаю, как ее зовут.

– Это не важно, назовите хоть Зоей… она поправит, если ошибетесь. Психология, Владимир Андреевич.

Бартенев уважительно кивнул и, подождав, пока Самойлов расположился в засаде, нажал кнопку вызова. Практически сразу распахнулась калитка, и появилась молодая женщина редкой красоты. Она была в джинсах и в накинутой на плечи дубленке. Выражение голубых глаз сменилось с радостного на удивленное, и она, тряхнув гривой светлых, чуть вьющихся волос, вопросительно оглядела старика в замызганном ватнике и черной кроличьей шапке.

– Зоя?

– Да, – удивленно прозвучало в ответ.

Бартенев испуганно оглянулся на одинокую елку, за которой спрятался Лешка. Таких инструкций он не получал. Преодолев себя, он снова задал вопрос, моля всевышнего услышать отрицательный ответ.

– Зоя Филипповна?

– Нет, Михайловна, а вы кто?

Бартенев с облегчением выдохнул и радостно сообщил:

– Я… так я ищу Ивана Васильевича, сто лет не видел его. А у него дочь, ее Зоей зовут, я вот сослепу перепутал. Извините, Бога ради.

Блондинка внимательно посмотрела на полоумного старика:

– Странно. Если вашего друга зовут Иваном, значит, его дочь Зоя Ивановна, а вы сказали Филипповна.

Бартенев смутился еще больше:

– Так это… он не любил, что он Филипп, вот мы его Иваном и звали… ну ладно… нет, так нет, желаю здравствовать, – и, поклонившись в пояс, отправился восвояси.

Молодая женщина пожала плечами и закрыла дверь. Лёшка, не избалованный женской красотой, сидел за деревом, любуясь синими глазами и тонкой талией, и едва не забыл про фотоаппарат. В последний момент он всё же успел сделать пару кадров и хотел уже вылезти из засады, но его что-то остановило. Калитка снова открылась, и красавица озадаченно посмотрела еще раз вслед странному старику. Самойлов затаился. Калитка снова хлопнула, и только тогда он помчался за Бартеневым.

В автобусе Лёшка больше не предлагал плеер Бартеневу, так что они без приключений добрались до города. Когда они вышли из автобуса, Самойлов посмотрел на часы. Времени было предостаточно.

– Так, ну что . Катрин прилетает около девяти вечера. Прибавим час, значит, к десяти будьте в гостинице «Дон». Я встречу вас внизу в вестибюле.

– Лёша, а может быть, вместе поедем в аэропорт?

– Владимир Андреевич, а первые и самые главные слова вы ей наедине скажете или перед толпой народа?

– Ну да, ну да… все правильно. Хорошо, Лёша, до вечера, – согласился Бартенев.

Самойлов примчался домой, быстро снял свитер и настолько же медленно – белую футболку. Рана давала о себе знать при каждом резком движении, и на память о себе оставило красное пятно на майке сзади. Лёшка вытащил из кладовки бачок для проявки пленки, реактивы, развел их в воде и следующие полчаса провел в ванной комнате, выключив свет. Когда всё было закончено, он вышел с сырой пленкой и поднес ее к плафону, висевшему на кухне. Удовлетворенно кивнул головой и прикрепил бельевой прищепкой пленку к абажуру. Поглядывая на часы, Лёшка решил минут десять посвятить себе. Он вскипятил чайник и достал банку с кофе. Чайная ложка поскребла о пустое дно банки, и Лёшка грустно подумал, что всё хорошее в этой жизни рано или поздно заканчивается.

В половине восьмого он сидел в буфете аэропорта на втором этаже и разглядывал разноцветные огоньки на взлетно-посадочной полосе. Лайнеры красиво растворялись в ночном небе. Люди с радостными лицами сновали вокруг, и это возбуждение передавалось всем, кроме черного кота, уснувшего под соседним столом.

Женский металлический голос объявил о посадке рейса из Москвы, и Лёшка немедленно напрягся. Он увидел, как к лайнеру на стоянке подъехал желтый автобус и немного погодя подрулил к центральному входу. Пассажиры гурьбой вошли в зал. Самойлов пробежал глазами по лицам пассажиров и безошибочно выбрал ту, которую ждал. Ошибиться было невозможно. Стройная, невысокого роста шатенка в черных брюках, белом свитере и темном приталенном пальто держалась особняком от основной массы прилетевших. На шее красивой волной лежал легкомысленный пестрый шарфик, а руки нервно теребили ручку черной дамской сумочки. Серые выразительные глаза беспокойно оглядывали встречающих людей, но бледное лицо, без признаков модной яркой косметики, оставалось спокойным и полным достоинства.

– Здравствуйте, мадам Дюваль, я – Алексей Самойлов, – Лёшка подошел к ней почти вплотную и чуть наклонил голову в приветствии, – как долетели?

Она от неожиданности чуть заметно вздрогнула, окинула Лёшку беглым взглядом и подарила ему радостную улыбку:

– Здравствуйте, Лёша, – она протянула ладошку лодочкой, – зовите меня просто по имени. Я следовала вашим инструкциям, – улыбка задела краешки губ, – так что добралась благополучно. Самойлов бережно пожал холодные пальцы матери Поля.

– Хорошо, Екатерина Владимировна. У вас сколько багажа?

– Час от часу не легче, – акцент был точно таким же, как и у Поля. Она весело улыбнулась, – зовите меня просто Катрин. Один чемодан. Лёша, как Поль?

– Всё в порядке. Завтра увидитесь.

Когда в зал грузчики вкатили две сцепленные между собой тележки, Лёшка быстро нашел бирку с синим значком «Эр Франс», выхватил кожаного путешественника и, взяв Катрин под руку, вышел с ней на стоянку такси. Они быстро загрузились в свободную машину и сели на заднее сиденье. Таксист включил счетчик, и в этот момент Лешка с ужасом подумал о том, что в кармане у него всего лишь один синенький билетик с гордой цифрой пять в самом его центре. Всю дорогу Лешка мило болтал с Катрин о всяких пустяках, тревожно косясь на серую коробочку, ежесекундно отсчитывающую ему приговор: 3 р. 20 коп., 3 р. 22 коп .

Когда они подъехали к центральной площади и остановились у входа трехэтажного здания, треклятый счетчик замер на отметке 4 р. 90 коп. Лешка с облегчением выдохнул и помог выйти из машины Катрин:

– Вы подождите меня в холле, я сейчас рассчитаюсь и принесу багаж.

Лёшка проводил взглядом стройную фигуру, поднимающуюся по ступенькам и, как только Катрин закрыла за собой массивную деревянную дверь, он подошел к таксисту, открывшему багажник и протянул ему пятерку. Тот молча кивнул и положил ассигнацию в карман. Лёшка легко вытащил чемодан и выразительно ткнул в пузо таксиста ладонью повернутой вверх:

– Сдачу.

– Так на чай же. – тот слегка опешил от такой наглости.

– Кому чай пить, а кому на автобусе до дома пилить, – отрезал Самойлов.

Таксист понимающе усмехнулся и, порыскав в карманах, протянул ему медный пятак: