Диалоги об Атлантиде - Платон

таких только вещей, Сократ.

Сокр. Однако ж под такими у тебя разумеются предметы почти всех прочих искусств. Так что же он будет знать, если не всё знает?

Ион. Я думаю, то, что прилично говорить мужчине, что женщине, что рабу, что свободному, что подчиненному, что начальнику.

Сокр. Неужели рапсодист, по твоему мнению, будет лучше знать, нежели кормчий, что́ прилично говорить на море начальнику корабля, обуреваемого волнами?

Ион. Нет, это-то кормчий.

Сокр. А что прилично говорить начальнику больного, неужели рапсодист будет знать лучше, нежели врач?

Ион. И это нет.

Сокр. Но что прилично рабу, утверждаешь ты?

Ион. Да.

Сокр. Например, не волопас, а рапсодист будет знать, что прилично сказать рабу-волопасу, когда он хочет укротить разъяренных волов?

Ион. Ну нет.

Сокр. Или что женщине, прядильщице шерсти, прилично сказать о пряже шерсти?

Ион. Нет.

Сокр. Или что мужчине-полководцу прилично сказать воинам, командуя ими?

Ион. Да, это будет знать рапсодист.

Сокр. Как? Стало быть, рапсодическое искусство есть искусство полководца?

Ион. Однако ж я знаю, что́ прилично сказать полководцу.

Сокр. Ведь может быть, Ион, ты и знаток в вождении войск; потому что если бы, быв искусен в верховой езде, ты вместе отличался и искусством играть на цитре, то это не помешало бы тебе знать, – хорошо или худо выезжаны лошади. Но положим, я спросил бы тебя: которым искусством, Ион, ты узнаешь хорошо выезжанных лошадей? как ездок или как цитрист? Что отвечал бы ты мне?

Ион. Как ездок, сказал бы я.

Сокр. А если бы узнавал хорошо играющих на цитре, то согласился бы, что узнаешь их как цитрист, а не как ездок?

Ион. Да.

Сокр. Когда же ты узнаешь дела, относящиеся к военачальнику, то узнаешь как человек искусный в управлении войском или как отличный рапсодист?

Ион. Мне кажется, это всё равно.

Сокр. Как всё равно? одним ли почитаешь ты искусство рапсодиста и искусство полководца или двумя?

Ион. Мне кажется, они – одно.

Сокр. Стало быть, кто – хороший рапсодист, тот бывает и хорошим полководцем?

Ион. Непременно, Сократ.

Сокр. А кто бывает хорошим полководцем, тот и хороший рапсодист?

Ион. Этого-то не думаю.

Сокр. А то думаешь, что кто – хороший рапсодист, тот и хороший полководец?

Ион. Конечно.

Сокр. Но из эллинов ты – самый отличный рапсодист?

Ион. И очень, Сократ.

Сокр. Неужели, Ион, ты и самый отличный между эллинами полководец?

Ион. Знай, Сократ, что этому-то я научился у Омира.

Сокр. Что ж это значит, Ион, ради богов? Будучи отличнейшим из эллинов в том и другом, – отличнейшим полководцем и рапсодистом, почему ты странствуешь по Греции и рапсодируешь, а не предводительствуешь войсками? Разве, думаешь, от рапсодиста, увенчанного золотым венком, эллинам много пользы, а от военачальника – никакой?

Ион. Мое отечество, Сократ, управляется и предводительствуется вами, а потому не имеет нужды в военачальнике: ваш же город и Лакедемон не изберут меня в военачальники; потому что вы почитаете достаточными для этого самих себя.

Сокр. Не знаешь ли ты, почтеннейший Ион, Аполлодора кизикского?

Ион. Какого это?

Сокр. Которого афиняне, несмотря на то, что он иностранец, часто избирали себе военачальником; да и Фаносфена Андрийца и Ираклида клазоменского, которых, хоть и иностранцев, этот же город почтил своим мнением как людей, достойных внимания, и возлагает на них военачальническую и другие правительственные должности[414]. Так Иона ли ефесского не почтит он и не изберет в военачальники, если признает его достойным внимания? Да что еще? разве ефесяне, по происхождению, не афиняне[415], и разве Ефес меньше других городов? Нет, ты, Ион, несправедлив, когда справедливо, что твоя способность прославлять Омира зависит от искусства знания, – ты уверял меня, что знаешь много прекрасного из Омира, и обещался показать это, а между тем обманываешь меня; ибо не только не показываешь, даже не хочешь сказать, в чем именно ты силен, хоть я и давно докучаю тебе об этом. Ты просто, как Протей, принимаешь разные образы, бросаемые туда и сюда, и наконец, думая ускользнуть от меня, являешься полководцем, лишь бы только не показать, в чем состоит твоя омировская мудрость. Итак, если ты искусник, но, обещавшись, как я заметил, показать свое искусство в Омире, обманываешь меня, то дело твое неправое: напротив, если ты водишься не искусством, а божественным жребием, поколику одержишься Омиром и, ничего не зная, говоришь из этого поэта много прекрасного, как я и прежде упоминал; то неправды тут нет. Выбирай же теперь любое[416]: почитать ли нам тебя человеком несправедливым или божественным?

Ион. Какая разница, Сократ! Уж гораздо лучше называться божественным.

Сокр. Так это-то лучшее и достается тебе от нас, Ион, – достается быть божественным, а не искусным хвалителем Омира.

Гиппий (Иппиас) больший

ЛИЦА РАЗГОВАРИВАЮЩИЕ:

СОКРАТ И ИППИАС

Сокр. Прекрасный ты и мудрый Иппиас[417], как давно не видно было тебя у нас в Афинах!

Ипп. Да недосуг, Сократ. Элея[418], когда нужно бывает вступать в сношения с которым-нибудь из городов, всегда обращается ко мне первому из граждан и избирает меня посланником – в той мысли, что по таким делам, какие совершаются между всеми городами, я – самый удовлетворительный судья и вестник. Посему часто ездил я послом и в другие города, да неоднократно, по весьма многим и важнейшим делам, и в Лакедемон. Так вот отчего, как ты спрашиваешь, я не учащаю в эти места.

Сокр. Таково-то, Иппиас, быть поистине добрым и совершенным мужем. Ты, и как частный человек, способен брать с юношей большие деньги и доставлять им еще больше пользы, чем сколько берешь денег; и опять, как человек общественный, способен благодетельствовать своему городу, к чему обязан всякий, кто намерен быть предметом не презрения, а уважения со стороны народа. Однако ж, Иппиас, что́ бы это за причина, что те древние, которых великие имена прославляются за мудрость, например Питтак, Виас и Милетянин Фалес со своими последователями[419], также позднейшие – до Анаксагора, если не все, то многие из них, как видно, удерживались от дел гражданских?[420]

Ипп. Что иное-то, думаешь, Сократ, как не то, что они не могли и неспособны были обнять умом то и другое, – общее и частное.

Сокр. Так, ради Зевса, неужели скажем, что как прочие искусства возросли, и древние художники пред нынешними оказываются плохими, так выросло и ваше искусство софистическое, и древние, относительно мудрости, плохи в сравнении с вами?

Ипп. Да, выросло;