Кровавыми тропами - Николай Свистунов

обречь любого. Главное найти способ запиннать его до требуемого состояния.

Ослушаться хозяина карты раб не мог, даже если бы захотел. Не потому что сидеть в карте скучно. Для разумного помещенного в пластину не существует ничего вокруг. Он ставится на паузу и само пребывание в карте для него длилось мгновение, сколько бы времени снаружи не прошло. Просто существовали определенные функции по наказанию. Например, нарастающая боль за невыполнение приказа. Крепкий и своевольный разумный с сильной волей мог какое-то время терпеть. Однако когда тебя даже не пытают, а просто без перерыва все тело болит, долго не выдержишь. Тем более боль с каждой минутой становиться все сильнее. Это надо быть истинным мазохистом, но и тогда не факт, что продержишься долго.

С собой покончить довольно сложно, ведь Жатва свернет тебя в карту при критических повреждениях автоматически, а хозяин залечит раны пока ты в карте опытом. Это если он захочет это делать. Правда, вроде как существовал какой-то вид, что умел умерщвлять себя силой мысли и делал это гарантированно. Их в рабство не брали. Не было смысла, поскольку они тут же кончали с собой. Если и были исключения то столь редкие, что об их игнорировали и предпочитали не тратить зря карты. Они после такого гарантированно разрушались. Однако этот вид, если не был выдуманным, что подозревал сам Гнеш, а не мы, то был единственным исключением, которое, как всем известно, только подтверждает правило.

Еще имелась возможность просто взять и очистить карту для помещения в нее нового раба. Старый невольник при этом просто погибал. Отпустить его на волю можно было, только разрушив карту, что иногда делали, но это иногда было крайне редким. В случае же очищения карты невольника попросту стирало точно ластиком карандашную черту. Однако при этом имелся пятидесятипроцентный шанс потерять и саму пластинку. И, разумеется, ее следовало заново заливать опытом для повторного применения. Собственно поэтому не дешевые рабские карты на абы ком не использовали. Чему примером стал наш источник знаний.

История самого Гнеша была довольно печальной, но не самой трагичной. Когда черного захватили в неволю, его мир только несколько месяцев как был включен в Жатву. Так получилось, что прокачался он не сильно и умений имел мало, но умудрялся выживать в одиночку, хотя это становилось все сложнее. Спасали знания следопыта и охотника, а именно таковым он и был до прихода конца света в его мир. До Жатвы он жил охотой и рыбалкой. Нелюдимым, если тут применимо такое слово не был, но в больших массах разумных предпочитал, не находится. Выходил из леса к поселениям на несколько дней, менял добытые с помощью силков и оружия шкурки зверей, на патроны, соль, спички и прочее, платил за ночь другую любви продажной женщине и уходил в одну из своих берлог.

Жатва многое поменяла, но он как-то справлялся, пока его не приметили в один из приходов в общину выживших. Пришлые из внешних миров работорговцы знали, кого ловить и без сомнений им на него указали. Гнеш не знал кто, да и не имело это значения. Торговцы живым товаром выследили его у хижины. Черный не почуял засады и попался. Он пробовал сопротивляться, но только кого-то ранил, что при наличии целителя в группе только озлобило ловцов из-за траты опыта на лечение. В итоге его разоружили, избили, но предсмертного состояния не доводили. Просто показали карту и обрисовали ситуацию. Им как раз нужен был именно хороший следопыт и охотник умевший устраивать ловушки на зверей. Понимая, что итог будет один, Гнеш согласился с предложением сам.

Зная, что разговоры будут продолжаться до поздней ночи забрал Светлану с Дарьей, чтобы провести с ними инструктаж по обращению с огнестрельным оружием. Оказалось, что последняя вполне способна самостоятельно разобрать, а главное правильно после этого собрать автомат Калашникова. Стрелять на месте ночёвки я ей не дал, чтобы никого не привлечь громким шумом, но уже видел, как она стреляла из МЦ, и верил в том, что она умеет это делать и из автомата на слово. Выяснять откуда такие познания пока не стал. Может потом как-нибудь.

С Петровцевой так быстро не вышло. Лучница хоть уже и использовала обрез, но делала это из рук вон плохо. Я вообще подмывал передать это оружие Дарье, но все же счел лишним. Однако из-за этого решения пришлось поэтапно объяснять, как разряжать и заряжать огнестрел переломного типа, потратить некоторое время на тренировки без стрельбы, а после объяснять еще и что делать с ПМом. С объемом знаний лучницы без практики стрельбы по мишеням, хотя бы самой минимальной, было никак не обойтись, но с этим пришлось повременить. Монстров привлекать к месту нашего ночлега по-прежнему не хотелось. Можно привлечь столько, что поспать нормально не дадут. Никакой чужой не отгонит.

Перед сном я все же встретился с аллейном. Он ещё подрос, но совсем немного. Размеры питомца вышли на максимум, предусмотренный его видом. Сам я таких тонкостей не знал, но Алик мне поведал, что сможет подрасти ещё, только если пройдет перерождение в преторианца. Для этого ему нужно было стать еще сильнее (поднять уровень и характеристики), собрать запас жизненной силы и получить моё разрешение. Меня пока не сильно прельщала такая перспектива. Делать из питомца хорошо заметного гиганта ростом в три с половиной, а то скорее четыре метра, я не хотел. Тем более у него еще и способности поменяться должны будут. Меня же вполне устраивали текущие габариты и способности. Но времени, чтобы подумать ещё было вполне достаточно, так что возможно изменю решение.

Панцирь ксеноморфа мне пришлось осматривать с фонариком, чтобы понять какие с ним случились внешние изменения. Уже давно полностью стемнело, а Адаптивное зрение хоть и позволяло видеть в темноте, но не передавало полной цветовой гаммы. Было впечатление, что я смотрю через какой-то особенно продвинутый, но все равно ворующий цвета ночной прицел. Однако маленького фонаря мне вполне хватило, чтобы все рассмотреть в самых мельчайших подробностях. Будь в эту ночь туч на небе поменьше или находись луна в иной фазе, то, скорее всего, вообще бы без фонарика обошелся.

После применения последнего изменения панцирь приобрёл металлический блеск, хотя и оставался черным. Теперь он выглядел не как черная кожа, а словно отполированный вороненый металл. Можно сказать, что мое чудовище теперь сделано из металла и не сильно погрешить против истины. В характеристиках же Металлизация выразилась постоянной тридцатипроцентной прибавкой к Естественной броне. При текущем