Принцесса крови - Дмитрий Агалаков

— Дама Жанна! — громко представил ее сам Рене и взял за локоть. — Прошу любить и жаловать, дамы и господа!

Вот прошел по столам шепоток, потом заговорили громче. А Рене Анжуйский уже вел ее к креслу своего тестя, герцога Лотарингского, чтобы представить гостью Нанси. Только бы не споткнуться, думала она. Господи, вот будет позор! Но все обошлось — ее подвели к пожилому герцогу, краснощекому, с седой бородкой и усами. Он поцеловал руку гостье.

— Мы рады вам, Дама Жанна, — сказал старый герцог. — Воистину, вы — цветок лилии! — громко добавил он, обведя взглядом собравшихся, и благодушно рассмеялся.

Многие одобрительно закивали. Жанну усадили рядом с хозяевами замка. Девушка понимала, что здесь ни для кого нет секрета, кто она. Принцесса, бастардка. Нежданно-негаданно явившаяся Дева, которая обещала освободить Францию от англичан. Хотя, она знала, здесь мало кто верил в ее миссию. Но она была благодарна Рене — он не позволил ей показаться перед всеми этими людьми в скромном платье госпожи де Бодрикур, в котором здесь она выглядела бы слишком бедно, но нарядил ее подобающим принцессе образом. Теперь она точно знала, что уже никогда не оденется в крестьянское платье. Никогда! Она будет всегда такой — блестящей, сверкающей, ослепительной.

— Не правда ли — прекрасная Лилия? — обратился старый герцог к роскошной молодой даме, сидевшей по-хозяйски рядом с Карлом Лотарингским и одетой так богато, как могла одеваться только королева.

Так, по крайней мере, решила Жанна.

— Не просто лилия — золотая Лилия! — открыто разглядывая ее, с явным почтением прибавила молодая красавица.

— Благодарю вас, герцог, — тихо сказала Жанна, — и вы, герцогиня…

Все, кто услышали последние слова Жанны, неожиданно замолчали и потупили глаза. Улыбки блуждали по лицам знати. А молодая красавица, чье лицо залил румянец, неожиданно и с вызовом рассмеялась:

— Это я благодарю вас, Дама Жанна! — Глаза ее блестели отчаянно лукаво. — Вы любезны, как никто другой!

Девушка поняла, что сказала нелепость. Она быстро взглянула на Рене и его жену, — юная Изабелла, по лицу которой пробежала тень, тоже смотрела в свою тарелку. А немного покрасневший Рене представил даму:

— Анизон дю Мэй, наша общая любимица.

— Моя — в особенности, — сказал старый герцог и вновь засмеялся, но его смех почти тотчас перешел в стариковский кашель.

На этот раз покраснела и Жанна.

— Простите меня, — прошептала она, но из-за вновь возрастающего застольного шума ее уже никто не услышал.

Рене склонился к уху Жанны.

— Последнее время герцог предпочитает проводить время в обществе дамы дю Мэй, — пока старик заливался кашлем, прошептал он. — Но вы не можете быть в курсе всех закулисных интриг лотарингского двора, поэтому вас это не должно волновать!

О маленькой оплошности гостьи уже все забыли. Что до Жанны, она — в первую очередь. Старый греховодник сказал: «Лилия», а его любовница прибавила: «Золотая». Неожиданное откровение тесно сжимало ее сердце. Да, она Лилия — с большой буквы — Лилия Валуа! И теперь этот цветок будет украшать ее гардероб и оружие, которым она обязательно скоро обзаведется.

В глубине залы, под аккомпанемент арф и виол, сладко распевали бродячие менестрели. Это была целая рота искусных музыкантов — по случаю турнира камергер герцогского двора заполучил на ближайшие вечера лучших из лучших.

Такого обилия блюд Жанна еще не видела! А Рене уже шептал ей на ухо, что представляет из себя то или иное блюдо и как его есть. Она все равно не слышала его, но была благодарна и за эту заботу. Он был истинным другом, этот молодой красавчик Рене! В первые минуту трапезы Жанна поймала взгляд де Новелонпона, сидевшего далеко от нее, и тот опустил глаза. В какой-то час или два все поменялось для них в этой жизни. Она заняла положенное ей место, он — свое. Принцесса и просто отважный рыцарь, готовый отдать за нее жизнь.

Турнир должен был состояться через пять дней. Жанне отвели покои в замке супругов Анжуйских, там же поселились и ее рыцари. Правда, им вначале предложили отправиться на постоялый двор, но рыцари отказались. Они имели на то полное право: Новелонпон и Пуланжи отвечали за девушку головой перед Робером де Бодрикуром.

Первый раз в жизни Жанна спала на такой роскошной кровати — высокой, под балдахином, и впервые ей прислуживали с таким почтением, с каким прислуживают великим мира сего. Совсем недавно она была счастлива, когда ее одели так, как подобает одеваться принцессам, после этого была заворожена сказочным приемом, а теперь сон в просторной спальне под волнами дорогого материала, среди бархатных складок и кисточек, окончательно пленили ее. Она искренне хотела, чтобы Жак д’Арк, обходившийся с ней незаслуженно плохо, не веривший в нее, поглядел бы сейчас на ту, которую так долго называл дочерью! Вот что значит — кровь! Была бы она и впрямь д’Арк, кому оказалась бы нужна?

А Жан и Пьер, взгляни они сейчас на свою сестренку, да просто лопнули бы от зависти!

На следующий день Рене не отходил от Жанны ни на шаг — он объяснял ей, как происходят рыцарские поединки, как положено объяснятся зачинщику турнира и защитнику, который принимает вызов. Описывал красоты этих церемоний. Рене Анжуйский, искренне преданный старинным рыцарским церемониалам, нашел в Жанне самого благодарного слушателя. Разговоры о тряпках мало занимали ее, а вот все, что было связано с оружием, — завораживало. Одним словом, они нашли друг друга.

Он повел ее в турнирную оружейную.

— Взгляни, Жанна, — подбрасывая тяжелый меч в руке и ловко ловя его за середину массивного жала, говорил Рене, — турнирный меч должен быть чуть длиннее расстояния от плеча до конца вытянутой руки. — Он вытягивал правую руку и прикладывал к ней меч. — Ширина его должна быть в четыре пальца, чтобы лезвие не прошло в отверстие забрала, а толщина тупого лезвия — в палец, чтобы случайно не разрубить панцирь.

Этот меч скорее был похож на железный брус с рукоятью, чем на оружие. Жанна с удивлением крутила его в руках. Им можно было хорошенько отлупить противника, но убить, если тот облачен в надежную броню, вряд ли. Такого оружия не было у ее отца — Жаку д’Арку было не до турниров.

— А вот это — турнирная булава, — крутя в руках виртуозно вырезанную из дерева дубину, продолжал Рене. — Железной запросто можно пробить шлем и отправить противника на небеса, а такой — только оглушить его. Судьи, эти дотошные законники, взвесят каждую булаву перед боем, нельзя, чтобы одна весила больше другой. Таковы правила, и они справедливы!