Верхом на раторне - Пэт Ходжилл

— Хочешь посмотреть, что ты натворила, ты, жалкая, злобная девчонка? — свистели и скрипели листья, трясь друг о друга с таким возбуждением, что их шипы отламывались и осыпались жалящим ливнем. — Тогда смотри.

Листва слой за слоем расступилась, открываясь не в центр куста, а внутрь сумрачного, с земляным полом, домика Матушки Рвагги, Земляной Женщины. Две фигуры сжались у холодного очага, обе с белыми волосами, но одна была обнажённым дрожащим мальчиком, а другая женщиной, держащей его на руках. Мальчик и был тем, кто всхлипывал глубокими сдавленными мучительными вздохами, его бледные губы были испачканы кровью.

Моей кровью, подумала Джейм. Женщина склонила голову так, чтобы занавес её волос простирался над ним и скрывал изуродованную половину её лица. Один тёмный, жидкий глаз косо изучал Джейм.

Ох, родич Кинци, дитя тьмы. Насколько хуже своего дяди ты себя показала.

Затем она замерла, уши иглами пронзили спутанную гриву.

Джейм тоже услышала это.

Что-то двигалось в собирающейся темноте. Вместе с ним пришёл хруст и смрад горелого меха.

— Теперь погляди, что ты сюда призвала, — прошипела Земляная Женщина, закрывая свои ветки, похожие на множество покрытых листьями рук. — Как будто он нам нужен! — Затем она повернула своё лицо внутрь и пропала.

Подлесок и маленькие деревца трещали под тяжёлой поступью, сами шаги скорее чувствовались, чем слышались, как неспешное, глубокое подрагивание земли. Что-то громадное, порыкивая, кралось через темнеющий лес, кружа и кружа. Слишком слабая, чтобы встать, Джейм закрутила головой, чтобы хоть мельком поймать его движение, сейчас — тёмная фигура, провал в звёздном свете, а сейчас — по ярко светящимся трещинам, закрывающемся и открывающемся при его движении, как если бы некий жуткий разрушительный пожар всё ещё тлел в глубине его плоти.

В горах Хмарь, у пропасти, бормотал он снова и снова. У очага, в зале Мастера…

Его слова трещали и рычали в голове у Джейм, нетерпеливые, голодные. Если бы у огня был голос, то он звучал бы именно так. И было что-то ещё в этом голосе, что-то ужасающе знакомое, но её оцепеневший мозг отказывался порыться в воспоминаниях.

Небо над ней внезапно закрыла громадная голова, тупой формы, из семейства кошачьих, и очень, очень близкая. Уши были обугленными пеньками, пещеры глаз светились глубокими, внутренними огнями, всё лицо было перекошено маской из паутины шрамов.

Хух. Оно дохнуло волнами тепла и жирного дыма ей в лицо, затем принюхалось к её запаху. Ты.

Джейм ожидала встретить Сожжённого Человека, который, Предки знают, был достаточно скверным. Но это было что-то другое или, возможно, нечто большее.

— Кто… ты такой? — задыхаясь, выдохнула она, пытаясь съёжиться и отодвинуться прочь.

Гигантская голова закачалась над ней, покрытые шрамами губы вздёрнулись, обнажая белые клыки наполовину в усмешке, наполовину в рычании. Хлопья горького пепла жалили её лицо и цеплялись за губы, оставляя привкус древней бойни.

У очага в зале Мастера, переврат Мразиль выжег мне глаза. Так много моих родичей лежали вокруг меня мертвыми. Так много. И всё это время Плетущая Мечты улыбалась и улыбалась, вытягивая танцем души падших. Но я не пал. Дочь Танцующей, в горах Хмарь, у пропасти, ты избегла моего правосудия. Но эти горы мои.

Трое, ну конечно: это был слепой аррин-кен, чьё присутствие она почувствовала во время побега из Готрегора и путешествия вверх по Заречью, когда вся цепь Снежных Пиков казалась ей припавшей к земле кошкой, держащей её под своей лапой.

Тогда, он позволил ей уйти. Теперь…

Ты взывала к воде, воздуху и земле. Теперь призови меня. Ты ищешь справедливости, Немезида? Попроси, и я дам тебе, слепое правосудие за слепое разрушение. Попроси!

Страстное желание покаяться поднялось в ней подобно тошноте. Она сотворила так много плохих вещей или, по крайней мере, вещей, за которые она себя проклинала. Воля гигантского кота упала на неё тяжким грузом, его горячее дыхание опаляло ей лицо.

Покайся. Ты знаешь свои грехи.

Аррин-кены были третьим из трёх народов образовывавших Кенцират. Хайборны правили, кендары служили, а аррин-кены удерживали баланс между ними и их богом — или делали это, пока тысячелетия назад гигантские кошки не удалились в дикие просторы Ратиллиена по причинам, до сих пор до конца не ясным. Тем не менее, они всё ещё иногда использовали так называемый Глас Божий, чтобы вещать через неохотные уста кенцир.

Ох. Так вот когда она последний раз слышала этот ужасающий голос. В подземном Училище Жрецов. Через рот жреца изменника Иштара.

Горе, боль и ярость сделали гигантскую кошку несколько ненормальной, но так ли уж это важно?

Для нас, сказал аррин-кен Иммалай, добро не менее ужасно, чем зло, ибо их не так просто отделить друг от друга. Кто должен судить между ними, если не те, кого их безжалостный бог выбрал специально для этой роли? И кто она такая, чтобы ставить под сомнение подобное правосудие?

В этот момент она была готова дать этому тёмному мстителю то, что он жаждал, и, с его позволения, сжечь себя живьём. Или ей следует стать одной из своры проклятых Сожженного Человека, Сожжённым Однажды, с которыми он охотится на тех, от кого исходит зловоние вины? Правосудие аррин-кена или Сожженного Человека? Кенцират, или Ратиллиен, или они оба? Всё это было очень запутанным.

И вновь пришел требовательный зов, опаляющий ей ресницы, сотрясающий до глубины души: Всё имеет конец, свет, надежда, жизнь. Ты это очень хорошо знаешь, рождённая во тьме, лучше любого другого. Что медлить? Приди на суд. Приди!

… удирай удирай удирай…

Она всё ещё была слишком слабой, чтобы двигаться, но её воля к жизни пробудилась и ухватилась за этот другой разум, теперь связанный кровью с её собственным.

С пронзительным криком она/он/они выскочили из подлеска. Перед ними чудовищная тьма склонилась, злорадствуя, над своей жертвой.

И этот жалкий маленький предмет — я? подумалось Джейм.

Затем аррин-кен поднял к ним своё слепое тлеющее лицо и его зловоние покатилось волнами жара, заставляющего воздух дрожать. Жеребёнок застыл на месте, потрясенный и испуганный. Джейм чувствовала напряжение его задних ног, как если бы они были её собственными. В следующее мгновение они перескочили через громадную кошку и понеслись диким галопом вниз по берегу реки.

… беги беги беги…

II

Ужас жеребёнка от внезапного вторжения в его душу накладывался на панический страх самой Джейм, что даже сейчас её могли неотступно преследовать. Их полёт был безумным и бессмысленным, вечность в сгущающемся мраке. Они с треском пролетали через и между чем-то, что скребло их по бокам и цеплялось за ноги.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});