Сквозь испытания огнём - Дэвид Вебер

подумал он. — Их не волновало, что Клинтан Томис всегда считал себя верным Сиддармарку, что он отказался записываться в ополчение или армию баронства Чарлз даже в разгар джихада. Их не волновало, что он сбежал с огромной фермы, на которой его семья работала более двух столетий, только потому, что у него была жена и двое маленьких сыновей, и он был полон решимости уберечь их от окружающего его безумия. Он вернулся из одного из Пограничных штатов, даже не из земель Храма, но это не имело значения. Он ушел «в час нужды республики», и это сделало его предателем.

Поначалу все было не так уж плохо, по крайней мере, пока был жив архиепископ Жэйсин. Но после его смерти не нашлось никого, кто мог бы свысока взглянуть на сторонников Сиддара. Архиепископ Артин делал все, что мог, а архиепископ Оливир, реформистски настроенный архиепископ Клифф-Пика, который заменил архиепископа Жэйсина в судах примирения, был порядочным, справедливым человеком. Но эти двое были похожи на древнего епископа, который стоял на берегу моря залива Ветров и запрещал приливу приходить.

Старый мастер Харейман был не так уж неправ, называя сторонников Сиддара «головорезами». На самом деле, Ричирд вовсе не думал, что был неправ, хотя его отец — с упрямой справедливостью — настаивал на том, что не все сторонники Сиддара были уличными бандитами, которым нечем было заняться, кроме как преследовать порядочных людей. Однако это был пункт, по которому он и его жена не были согласны, и Ричирд — и Арин — оба встали на сторону Даниэль Томис в этом деле.

Но…

— Ну, что у нас тут? — внезапно произнес чей-то голос.

Это сильно отличалось от голосов, которые предлагали Ричирду «хорошо провести время». Он был резким, глубоким, мужским, и исходил из самого сердца темного пятна перед ним.

Молодой человек замер, стоя в луче тусклого света, льющегося от фонаря на балконе перед ним. Затем он с трудом сглотнул и сделал шаг назад, когда четыре или пять фигур с важным видом вышли из темноты.

— Это тот книголюбивый ублюдок, вот кто это, — сказал другой голос, и желудок Ричирда сжался, когда он узнал его. До джихада семья Бирта Тиздейла работала бок о бок с Томисами. Их фермы располагались рядом друг с другом, и на протяжении поколений Тиздейлы и Томисы помогали пахать и засевать поля друг друга, собирать урожай друг друга, строить амбары друг друга, бурить колодцы друг друга.

Но теперь Тиздейлов не было. Один Бирт. Его родители и двое его братьев погибли в ту первую ужасную зиму «Меча». Его старшая сестра, ее муж и трое их детей исчезли в одном из лагерей инквизиции… и больше их никто не видел. Его младший брат вступил в армию республики Сиддармарк… и погиб где-то в Клифф-Пике.

Остался только Бирт, и, возможно, было неизбежно, что его ненависть к сторонникам Храма вспыхнет раскаленным добела, обжигающим жаром. Но сильнее всего это разгоралось там, где речь шла о тех, кто когда-то был друзьями — друзьями, чьи действия предали его собственную погибшую семью.

Друзья, такие как Клинтан Томис и его семья.

— Ой! Это книголюбивый ублюдок, — насмешливо сказал первый голос. «Это значит, что мы должны относиться к нему иначе, чем ко всем остальным ублюдкам?

— Конечно, должны, — решительно сказал Тиздейл. — Мы отпустили некоторых из них.

Ричирд попятился, на лбу у него выступили капельки пота. Вероятно, он был моложе любого из сторонников Сиддара — например, он был на добрых десять лет моложе Бирта, — и это означало, что он, вероятно, был быстрее. Пробежка по переулку с его редкими кучами мусора, прячущимися в темноте, была бы отличным способом упасть и переломать кости. Но не убежать…

— Куда-то собрался, говнюк? — произнес другой голос позади него, и он замер. Он бросил взгляд через плечо, и его сердце упало, когда из темноты появились еще двое мужчин.

— О, смотрите! — насмешливо произнес первый голос. — Уиттл уоббиту теперь негде спрятаться. О, бу-ху!

— Послушайте, — сказал Ричирд, хотя и знал, что это вряд ли приведет к чему-то хорошему, — я просто хочу вернуться домой. И вся моя семья собирается уехать, как только мой отец сможет продать ферму. Мы уйдем и больше никогда никого из вас не побеспокоим.

— Но мы не хотим, чтобы ты уходил и оставлял нас, — сказал Тиздейл. — Мы хотим, чтобы вы были прямо там, где мы можем связаться с вами, в любое удобное для нас время.

— Бирт, я никогда не причинял тебе вреда. Как и моя семья, — сказал Ричирд, поворачиваясь и умудряясь прижаться спиной к стене переулка. — Нас здесь даже не было!

— Нет, но твои гребаные друзья были, — проскрежетал первый голос. — Уже имел дело со многими из них, но когда ты выбираешь своих друзей, ты выбираешь сторону. И ты выбрал не ту, друг.

— Мне было семь лет! — запротестовал Ричирд. — Никто не просил меня что-то выбирать!

— Тогда, я думаю, ты просто застрял с выбором своего старика, — сказал Тиздейл. — Может быть, он получит сообщение. — Смех взрослого мужчины был уродливым. — Будь уверен, как и Шан-вей!

Их было семеро, — с ужасом осознал Ричирд. — Семеро — каждый из них старше, и большинство из них намного крупнее его. Он попытался вжаться в стену позади себя, чувствуя, как начинают дрожать колени, горько пристыженный ледяным потоком страха, пронизывающим его.

Затем один из головорезов поднял руку, открыл затвор фонаря, и тусклый луч света, ослепляющий в темноте переулка, ударил ему в глаза.