Сквозь испытания огнём - Дэвид Вебер

его рука попыталась пошевелиться.

— Лежи спокойно! — огрызнулся Арин. — Мастер Харейман отправился на поиски стражника… и… и целителя.

Целитель? Для кого? Ричирд озадаченно моргнул. Или, скорее, он попытался моргнуть. Его правый глаз казался приклеенным — веко вообще отказывалось двигаться, — и приступ паники пробежал по его затуманенному взору, когда он понял, что тоже ничего не видит левым глазом.

Это всего лишь темнота, — сказал он себе, чувствуя, как дождь хлещет по нему. — Это просто потому, что темно. Это все.

— Я… — начал он, затем замолчал, кашлянув, чтобы прочистить горло. Он понял, что выплевывает кровь, но это было ничто по сравнению с разрывающей болью в ребрах, когда он кашлял. Он попытался свернуться калачиком от боли, но не смог. Отчасти потому, что руки брата лежали у него на плечах, удерживая его, но в основном потому, что это было слишком больно.

А потом воспоминание о фонаре с окошечком, дубинках и железных кастетах снова нахлынуло на него, и он застонал от боли.

— Как… насколько плохо? — он выдохнул.

— Не знаю, — сказал ему Арин. — Здесь недостаточно света. Нам придется подождать целителя. Но я знаю, что у тебя сломана правая рука, и нос тоже.

— Не… не я, — прошептал Ричирд. — Книги. Как… насколько плохи… мои книги?

Арин стиснул зубы. Он солгал, когда сказал, что света недостаточно. Харейман оставил свой фонарь, и тот факт, что Ричирд даже не знал об этом, был ужасающим. Но его глаза горели — от слез, а также от ярости, — когда он увидел разорванные, смятые страницы, разбросанные по грязному, мокрому переулку. Знал, что тот, кто это сделал, испытывал особое, садистское наслаждение, уничтожая самое ценное, что было у его младшего брата.

— С ними все в порядке, Ричирд, — сказал он безмятежным голосом, нежно положив руки на плечи брата. — С ними все в порядке.

II

Офис великого викария Робейра, Храм, город Зион, земли Храма

— Уверен, что лорд-протектор хотел бы, чтобы ему не приходилось так много торговать драконами, ваше святейшество, — сказал викарий Брайан Оканир, — но из наших первоначальных сообщений похоже, что он и канцлер Мейдин получили почти все, что просили.

— Потребовали, ты имеешь в виду, Брайан, — криво поправил великий викарий Робейр, улыбаясь через свой огромный стол казначею Церкви Ожидания Господнего. Эта работа принадлежала Робейру гораздо дольше, чем он действительно хотел помнить, и высокий, светловолосый и кареглазый Оканир был одним из его старших подчиненных во время джихада.

— Не думаю, что что-то столь нежное, как «просьба», могло вызвать это, — продолжил великий викарий, выражение его лица стало более мрачным. — Не с учетом того, как быстро начнет падать такое доверие.

— Верно, — согласился Оканир. — Но мы оба знаем, что это именно то, что нужно сделать республике, ваше святейшество. — Казначей пожал плечами. — Паскуалаты могут сделать некоторые лекарства вкуснее, чем другие, но по моему опыту, чем сильнее лекарство, тем хуже оно на вкус.

— И тем больше оно необходимо, — добавил Тимоти Симкин. Великий викарий взглянул на него, и канцлер мотнул головой в сторону Оканира. — Вы с Брайаном правы насчет того, насколько это будет неприятно на вкус, но, возможно, это, наконец, оттащит Сиддармарк от края пропасти. И есть предел тому, как долго они могут шататься, прежде чем упадут с обрыва, если это хотя бы немного не оттянет их назад.

Робейр серьезно кивнул, потому что его подчиненные были правы. Как человек, который был казначеем Матери-Церкви, он был далек от того, чтобы закрывать глаза на размер и силу источника доходов, доступного даже для сильно сократившейся Церкви Ожидания Господнего, или на то, как надежность этих доходов помогла Церкви оправиться от ее катастрофического, чрезмерно напряженного положения в конце джихада. Доходы республики были менее надежными и устойчивыми при любых обстоятельствах. Учитывая обстоятельства, с которыми на самом деле столкнулись Грейгор Стонар и Хенрей Мейдин, было не таким уж незначительным чудом, что вся банковская система Сиддармарка просто не рухнула.

— Они еще не вышли из леса, — сказал он, откидываясь на спинку стула и сцепляя пальцы рук за головой.

Он уставился на мистическую, постоянно меняющуюся стену своего офиса с панорамным видом на набережную Зиона. В отличие от многих подобных стен здесь, в Храме, эта показывала, что на самом деле происходило на набережных и пристанях у озера. На самом деле, если бы он прикоснулся к одному из божественных светильников на своем столе, он действительно мог бы услышать, что там происходит. Другой из божественных огней заставил бы панораму регулярно меняться, охватывая более двух десятков других живых, дышащих фресок, но набережная была его любимой. Постоянно меняющаяся панорама кораблей и малых судов, грузы, переваливающиеся через борта кораблей, живая, дышащая, бесконечно волнующаяся вода…. Все это было частью того, что неоднократно привлекало его к этой конкретной точке зрения. Но настоящей причиной, которая приводила его сюда всякий раз, когда его душа остро нуждалась в отдыхе, был огромный новый комплекс приютов и больниц, который он построил и назвал в память о любящем отце Зитане Квилле.

Через месяц или два, когда в Зионе наступят осень и зима, эти приюты протянут руки защиты Матери-Церкви к сотням, даже тысячам ее самых уязвимых детей. Прошлой зимой от холода и лишений погибло менее двухсот зионитов, несмотря на суровый северный климат. Это все еще было на двести больше, чем нужно, но все же это было намного лучше, чем