Ельцин - Тимоти Колтон

Кремлю, почитаемому Ельциным как символ российской государственности, он уделял особое внимание. В конце 1992 года президент приказал снять картину Бориса Иогансона «Ленин выступает на Третьем съезде комсомола», написанную в стиле социалистического реализма и с 1950-х годов украшавшую лестницу Большого Кремлевского дворца, и заменить ее монументальным полотном с изображением Ледового побоища — сражения русских войск под руководством Александра Невского с тевтонскими рыцарями в 1242 году. Картина Сергея Присекина называлась «Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет»[928]. Это было лишь начало. Не обращая внимания на экономические трудности, Ельцин распорядился потратить колоссальные средства на реконструкцию главных кремлевских построек[929]. Говорят, что он принял это решение после того, как во время первого президентского визита Билла Клинтона в январе 1994 года в Зеленой гостиной Большого Кремлевского дворца задымился камин[930]. Но первые приказы о реконструкции Ельцин подписал еще в марте 1993 года, и этот проект осуществлялся в течение всего его президентства.

Первой начали восстанавливать Красную лестницу, которая вела в Грановитую палату Большого дворца и со ступеней которой русские цари обращались к народу, собравшемуся на Соборной площади. В 1930-х годах Сталин снес лестницу и на ее месте построил столовую. В сентябре 1994 года Ельцин вместе с патриархом Алексием II открыл новую лестницу, заявив при этом, что она символизирует возвращение российскому народу того, что было «захоронено при бывшей тоталитарной власти». С осени 1994 до весны 1996 года было реконструировано и модернизировано неоклассическое здание № 1, построенное для Сената Матвеем Казаковым в 70–80-х годах XVIII века. Руководитель проекта, Павел Бородин, говорил, что президент требовал «державности», представление о которой у него было основано на шедеврах русской архитектуры, особенно петровского Санкт-Петербурга.

«Борис Николаевич сыграл в деле реконструкции огромную роль. Не будем забывать, что сам Ельцин — строитель. И в этом деле кое-что понимает…

Президент знал, чего хочет. Мы много раз представляли президенту всевозможные интерьеры, снимки, предложения по реконструкции… Он молча рассматривал, часто усмехался и заставлял делать новые. И когда уже в сентябре [1994], по-моему, раз в 16-й или 17-й мы собрались вновь у него, он сказал так: „Ну давайте, Пал Палыч, соберите команду, езжайте в Санкт-Петербург, посмотрите Павловск, Царское Село, дом Юсуповых, Эрмитаж, все, что там есть. Сделайте эскизы, наброски, фильм, сами посмотрите. Посмотрите, что такое российская культура, что такое державность, государственность. Потом это дело мне все принесете“.

На это ушло около месяца работы, и, когда уже в 21-й раз ему все это принесли, он прямо сказал: „Вот это для России. Теперь действуйте!“ И мы 1 декабря 1994 года приступили к работе»[931].

Наина Иосифовна, как и многие другие, сомневалась, что страна может позволить себе такой дорогой проект. Но Ельцин был непоколебим. «А не было денег у государства, когда и Кремль строился, — сказал он. — А если не сделаю я, вдруг сделает другой. Лучше сделаю я». Россияне и иностранцы, говорил он Бородину, будут потрясены проделанной работой. «Так что ему, Борису Николаевичу, это только плюс. Про это будут помнить и через двести лет»[932].

Ельцин на время переехал в здание № 14. К моменту его возвращения в здание № 1 в стенных нишах церемониального кабинета, называемого Овальным залом, были установлены четыре статуи работы Анатолия Бичукова, изображавшие дореволюционных правителей — это были строитель империи Петр I, просвещенная царица Екатерина II, ревнитель строгой дисциплины Николай I и освободитель крестьян Александр II. Здесь, под миндалевидным куполом, Ельцин принимал гостей и иностранных лидеров, а статуя Петра находилась прямо за его столом. Круглый Свердловский зал, где в 1987 году Ельцин произнес «секретный доклад» перед ЦК, вернул свое историческое название — Екатерининский. Зал вновь оформили в бледно-голубом цвете с золотом, восстановили старинные статуи и барельефы и добавили новые аллегорические скульптуры работы Бичукова — Россию Православную и Правосудие.

После здания Сената наступила очередь роскошного Большого Кремлевского дворца из 700 комнат, построенного Константином Тоном в 30–40-х годах XIX века по поручению Николая I. Первый указ о начале работ Ельцин издал в 1994 году, и работы начались с Георгиевского зала — того из пяти огромных залов, где по приказу Сталина со стен были сняты таблички с именами кавалеров ордена Святого Георгия, высшей военной награды Российской империи. Дворец находился в ужасающем состоянии — повсюду бегали крысы, в подвалах по колено стояла вода, фундамент покрывали трещины. Рабочим пришлось укреплять основание Большого и соседнего Теремного дворца XVII века.

Уже в 1994 году Ельцин решил взяться за Андреевский и Александровский залы Большого Кремлевского дворца. В 1932–1934 годах Сталин объединил их в безликую аудиторию с фанерными столами и креслами, бетонными балконами и гигантской статуей Ленина, чтобы проводить в ней заседания Верховного Совета СССР и другие мероприятия. С 1990 года здесь заседал и российский Съезд народных депутатов — до самого своего роспуска в сентябре 1993 года. Ельцин не знал историю залов, пока не увидел их изображение на акварелях художника XIX века Константина Ухтомского; это произошло спустя несколько недель после смертельного удара по парламенту. Ельцин спросил, что же с ними случилось. Ему ответили: «Так ведь большевики разрушили». «Ельцин помрачнел — видно, вспомнил, как не раз полоскали его здесь депутаты [съезда], подводя под импичмент [в марте 1993], и рубанул: „А мы возьмем да восстановим!“»[933]. Указ был издан в январе 1996 года. Ельцин «рассматривал внимательнейшим образом» все чертежи и эскизы, предложенные государственной комиссией по реконструкции (впрочем, детали он предоставил специалистам). В одном только 1997 году комиссия встречалась с Ельциным шесть раз. Президент настаивал на том, чтобы придерживаться оригинального замысла Тона[934]. Облик залов и их оформление воссоздали по рисункам и фотографиям; очень помогли архивные материалы, которые Тон отослал в Лондон; некоторые фрагменты отделки хранились в подвале. Художник-патриот Илья Глазунов занимался оформлением небольших залов и подарил проекту несколько своих картин. В осуществлении проекта принимали участие 99 фирм и 2500 человек[935].

В 2000 году Ельцин написал в «Президентском марафоне», что надо было, миновав коммунистическую эру, обеспечить правопреемство между докоммунистической и посткоммунистической Россией. Возвращение «от 1991-го к 1917 году» должно было восстановить «историческую справедливость» и «историческую преемственность», вернуть стране либеральные ценности, которые сформировались накануне Первой мировой войны, когда в России процветали промышленность, частные фермы, существовали свобода слова и принципы парламентаризма[936]. Но это так и не было сделано. Ни народ, ни элита не были готовы к тому, что могло бы стать «большим скачком назад» с непредсказуемыми и, возможно, комичными результатами. Россия царей, куполов и казаков (а до 1861 года — и крепостного права) не была демократической страной; территориально и этнически это была настоящая империя.

Идеологический эклектизм и увлечение историческими символами сделали Ельцина мастером политического бриколажа, лоскутного шитья, искусно использующим полезные кусочки политической ткани, оказавшейся в его распоряжении[937]. Не дойдя до конца в деле безусловного осуждения коммунистического порядка, он не собирался и безоговорочно принимать порядок имперский. Пятиконечные красные звезды остались не только на кремлевских башнях, но и по всей России, — как и многие другие советские символы. Сохранились тысячи изображений Ленина, улиц и площадей, названных в его честь, — их можно было видеть даже в Москве[938]. Некоторые города и городские улицы вернули свои исторические названия, тогда как другие названия остались прежними; в результате порой области и столицы этих областей назывались по-разному. Родная область Ельцина оставалась Свердловской по имени большевика Якова Свердлова, а самому Свердловску вернули историческое название, Екатеринбург; при этом одна из главных его улиц, идущая через центр к бывшему Уральскому политехническому институту, по-прежнему называлась проспектом Ленина. В 1992 году Ельцин обратился к русским эмигрантам первой волны[939], но так и не принял никакого плана восстановления их титулов и возвращения собственности в России. Не было достигнуто согласия и по поводу текста к написанной в XIX веке «Патриотической песни» Глинки, и гимн так и остался мелодией без слов. И те достижения советского периода, что служили предметом народной гордости, — такие как индустриализация, победы военного времени, космическая программа, — оставались официально признаваемыми достижениями. Знаком времени стало празднование 50-летия Победы в Великой Отечественной войне, ознаменовавшееся невиданным всплеском ностальгии и завершением грубоватого военного монумента на Поклонной горе, строительство которого Ельцин остановил десять лет назад в бытность свою руководителем МГК. Правительство Ельцина, мэр Лужков и местные коммунисты «провели соперничающие друг с другом торжества, украсив город военными флагами, плакатами и другими атрибутами»[940].